Некоторые, правда, всё ещё продолжали что-то тащить из города, редкие плоты всё ещё плавали туда-сюда, но все остальные люди находились уже на берегу, и с грустью смотрели, как Китеж-град уходит под воду.
XIX. Ершовка
Но поспать Алексашке не удалось – войдя на постоялый двор, Алексашка увидел – что Прохор и Гордей отнюдь не легли спать, а напротив – разгулялись. На столе стояла бадья с мочёными яблоками, такая же бадья с квашеной капустой, свиной окорок и маисовые лепёшки. На огне жарились две куропатки. Особое же место за столом занимала целая четверть водки, в которой, впрочем, жидкости уже изрядно поубавилось.
«Чего это они? – подумал Алексашка – Праздник, что ли какой?».
Но всё оказалось ровно наоборот. Как и большинство русских людей, Прохор с Гордеем пили не только на радостях, но и с горя, и с устатку, и на сон грядущий, а в данном случае, как выяснилось – и вовсе от страха.
Как позже выяснил Алексашка, рассказ о надвигающемся незримом враге, настолько напугал мужиков, что сегодня они решили пропить всё, что у них было, ибо, как позже сказал Гордей – «На тот свет деньги с собой не заберёшь».
Вокруг двух мужиков собралось уже человек пять гуляк, с явной целью хлебнуть хмельного, да закусить.
–А вот и он, – сказал Гордей, увидав вошедшего Алексашку. – Садись.
«Эх, пить будем, да гулять будем, а смерть придёт – помирать будем» -горланил в это время пьяный Прохор.
Алексашка сел. Гордей налил водку в ковш – и подал ему. Алексашка выпил и закусил мочёным яблоком. И тут вдруг он заметил, что наступила гробовая тишина. Когда он огляделся, то понял, что все, находящиеся в комнате – и Гордей с Прохором, и гуляки, и хозяин постоялого двора, и даже толстый купец, ужинавший в гордом одиночестве за столом в углу – все смотрели на него.
–Что? – решился наконец спросить Алексашка
–Что-что? Рассказывай уже, наконец! – нетерпеливо крикнул Прохор
–Что рассказывать-то?
–Всё рассказывай, что нам с Гордеем рассказывал! Про врагов рассказывай!
И Алексашка, в который уже раз за сегодняшний день, принялся рассказывать то, что знал. Пока он рассказывал – все сидели молча, но когда Алексашка замолк, то как он и ожидал, все разом заговорили:
–Сейчас, поди, они у Бенгаловки уже. Ежели возьмут её – оттуда дорога одна – сюда, на Ершовку. – важно стал рассуждать хозяин.
–Тьфу ты, пропасть, не было печали! То чёрные кочевники – нехристи окаянные, теперь ещё и эти! И откуда только, их чёрт принёс?! – горячился один из гуляк.
Но другой гуляка, молодой парень, чуть постарше Алексашки, начал увещевать мужика:
–Да ничего они нам не сделают! Наши стены от какого угодно врага защитят! Никогда никто Ершовку не брал – и никогда не возьмёт!
–Цыц ты, сын собачий! – разозлился на парня гуляка, – Ещё молоко на губах не обсохло, а уже старых людей учишь! Да ещё и хмельное пьёшь!
–Ты что ли, мне это хмельное наливал? – смело парировал парень.
Но больше всего, история Алексашки, казалось, произвела впечатление на рыжего мужика, который как слушал с открытым ртом, так всё с открытым ртом и сидел, повторяя время от времени одну и ту же фразу:
–Это как же это? Это как же это? Это как же это?
Словом все кричали, галдели, спорили, чуть было до драки дело не дошло. Неизвестно чем бы кончилось дело, если бы вдруг не заговорил, доселе молчавший купец:
–Слышь, парень. – Сказал он, обращаясь к Алексашке, – А ты сам-то этих самых, как их там, ну которые на Западный Форпост напали, – ты их видал, аль нет?
–Я же сказал, что не видал. – ответил Алексашка.
–А вообще кто-нибудь их видал хоть?
–Митька и видал.
–То есть всё, что ты знаешь об этих «врагах» – ты знаешь только со слов этого Митьки?
–Ну да. – Алексашка не мог понять, к чему купец клонит.
–Аааааааааааа….понятно. – многозначительно протянул купец.
–Что понятно-то? Что понятно?
–А то понятно, что прохвост твой этот Митька, вот что! Подшутить он над вами решил, ты ещё не понял что ли? – И купец захохотал.
И вдруг все люди, до этого мрачные и подавленные этим неожиданным известием – тоже вдруг все разом захохотали. Что было самым странным, хохотали почему-то над Алексашкой, а не над кем-то другим.
–Поверил! Он тебя надул – а ты и поверил!
–Ещё и за 50 вёрст помчался сюда!
–Простофиля!
Алексашка пытался всех разом переспорить – доказывал, что всё правда, что завтра он идёт на воинский совет к воеводе – но этим только ещё больше раззадоривал хохотавших. От дружного гогота трясся стол, кое-кто от смеха попадал с лавок.
Наконец Алексашка понял, что вразумить пьяную хохотавшую толпу ему не удастся, плюнул на всё – и пошёл спать.
XX. Мегалополис
Китеж-град уходил под воду, а на берегу стояли люди и с грустью смотрели на него. Стояли тут все – и жители Китежа, давно перебравшиеся на берег, и те, кто перебрался только пару дней как. Бабы голосили, мужики – молча крестились.
Город как будто почувствовал, что все люди уже на берегу и всё что нужно было перевезено – а потому стал уходить под воду всё быстрее и быстрее. Крепостные стены всё ниже и ниже поднимались над озёрной гладью, и наконец, полностью скрылись под водой. На берегу поднялся крик, стон, плач. Люди смотрели на озеро и кричали «На кого ж ты нас покинул! Несчастные мы сироты-сиротинушки!».
Люди жившие в Китеже выглядели спокойней, ведь у них уже был свой кров, они не чувствовали себя столь несчастными. Но всё же, чувство какой-то невосполнимой утраты наполнило сердца всех людей.
И вдруг, когда все люди скорбели об утрате спасшего их города – были сказаны слова, надолго вселившие надежду в сердца людей.
На берегу стояли старый дед с внуком лет пяти. Дед перекрестился и грустно сказал:
–Горе нам, горемычным! Ушёл под воду, утонул наш Китеж-град!
На что пятилетний внук, глядя на него снизу вверх, сказал:
–Ну и что же, что ушёл под воду, деда! Не навсегда же он ушёл, он ведь снова на озере выплывет, да?
Кругом стоял такой шум, что слова эти услышать никто не мог, однако они были услышаны. Стоявший рядом молодой мужик посмотрел на мальчика и гаркнул по-молодецки:
–А ведь верно! Верно, говоришь, малец! Не навсегда наш Китеж-град под воду ушёл! Ещё появится он на Великом Озере, выплывет из пучины вод!
Громкий голос мужика услышало уже гораздо больше людей. И тут же, прямо на берегу, вместо слёз и причитаний начались пересуды:
–И впрямь! – говорили люди – С чего мы вдруг решили, что он никогда его больше не увидим?
–И то! Он ведь уже раз ушёл под воду – да поднялся снова на свет Божий, почему бы и второй раз ему не подняться?
–Поднимется! Увидим мы ещё наш Китеж-град!
–Увидим!
–Обязательно увидим!
Однако надо было продолжать жить, и устраиваться на новом месте. Люди из Китежа, полные тоски и жалости – звали всех к себе в дома – чтобы приютить несчастных. Люди нагрузили на лошадей всё, что ещё оставалось на берегу, и пошли по дороге от Великого Озера к Китежу.
К вечеру в Китеже почти все перепились. Пили много, и сами не знали от чего. Кто говорил, что это были поминки – поминали ушедший от них Китеж-град, другие, кому слова о возвращении его запали в душу – наоборот кричали, что уже совсем скоро, они увидят свой город снова.
В Китеже творилось нечто неясное – то ли горе, то ли веселье. Кто плакал, кто плясал, кто песни горланил. Поздно ночью, наконец, стало тихо – люди уснули.
А Китеж-града больше в Великом Крае никогда не видели.
XXI. Ершовка
Наутро Алексашка проснулся, и понял – что очень хочет есть. С удивлением он понял, что в последний раз ел ещё в Бенгаловке. За всё время его короткого путешествия – у него ни крошки во рту не было, кроме мочёного яблока, которым вчера вечером он закусил поднесённый ему ковш водки.
