Временами в этих стихах, как в матрешке, спрятаны не один, а несколько поэтов, что превращает их в своеобразный поэтический ребус. Например, стихотворение с эпиграфом из Бальмонта «О, тихий Амстердам…» открывается парафразой из совершенно антагонистичного Бальмонту Есенина: «Никогда я не был в Амстердаме…». Или в строчках «Ну вот – петрушка, пастернак. Душисты листья базилика. А кто-то скажет: «Пастернак. Россия, Лета, базилика…» речь вроде идет о Пастернаке, а перефразируется Мандельштам.
Чем дальше, вы будете листать страниц, тем больше убеждаться, что Марк Котлярский – поистине блестящий мастер парафраз, игры в ассоциации и созвучия, и тем больше вам будет хотеться разгадывать заданные им загадки. Но игра – на то и игра, что в ней никогда не получается выигрывать, и потому не все стихи в этой книге равноценны (впрочем, бывают ли вообще такие книги стихов?!) и временами автору явно изменяет чувство вкуса и меры. А ведь цитата – не только прыткая, но и опасная цикада, и вместе с цитрусовым ее ароматом в ней нередко скрыта горечь цикуты, парализующая самый нерв стиха. Но стоит заметить, что в книге достаточно стихов и без всяких цитат и эпиграфов – о любви, о прошлом, о том же смысле жизни и о Боге, с собственной поэтической интонацией, зримыми метафорами и точными эпитетами, и стихи эти, безусловно, хороши сами по себе. Да вот хотя бы вот это: В плацкартном вагоне, где люди – в избытке и воздух наполнен не запахом мяты, — в плацкартном вагоне подушки примяты, и простыни свесились, словно знамена; в плацкартном вагоне, где режутся в карты, где чай подают, сожалея о чае; в плацкартном вагоне мы вдруг замечаем, что люди как люди: не лучше, не хуже. Мы едем, мы едем в плацкартном вагоне, проносятся мимо плацкартные кони, плацкартные реки сбегают лениво, волнуются в поле плацкартные нивы. Бормочут колеса: „Плацкарта, плацкарта…“ Такая, вот, нынче нам выпала карта. Словом, эта книга заслуживает того, чтобы прочитанной, а точнее пролистанной с любого листа, чтобы найти те строки, которые окажутся для тебя наиболее близкими – именно так, как читаются обычно все книги стихов. Впрочем, я кажется заболтался, а уже раздался третий звонок, и вам пора заходить в зал и занимать места согласно купленным билетам. Добро пожаловать в поэтический театр и поэтический мир Марка Котлярского. Петр Люкимсон, писатель, журналист Было без малого восемь часов утра, когда титулярный советник Яков Петрович Голядкин очнулся после долгого сна, зевнул, потянулся и открыл, наконец, совершенно глаза свои. Минуты с две, впрочем, лежал он неподвижно на своей постели, как человек не вполне еще уверенный, проснулся ли он, или еще спит, наяву ли и в действительности ли все, что около него теперь совершается, или – продолжение его беспорядочных сонных грез… Ф. Достоевский, «Двойник», Петербургская поэма Из цикла «Прощание с Петербургом» Господин Голядкин Вот господин Голядкин — Мой нелепый двойник. Где-то на улицах города Он нежданно возник. Он обо мне не знает, Я не знаю о нем. Встретимся мы случайно Светлым осенним днем. И отшатнемся в испуге, И разойдемся прочь, Не знающие друг о друге, Похожие точь-в-точь. И каждый спрячется в доме — В клетке своих надежд, Сжигая старые письма, Путаясь в грудах одежд. И все нам будут мерещиться Знатные люди столиц, Чиновники высокопоставленные С наградами, но без лиц. Заполнят наши квартиры, Беззвучным криком крича, Люди, а может быть, нелюди С единым лицом палача. Одетые в крепкие робы, Пришельцы каких систем? А на груди у каждого Начертано – «37»! – Алле, господин Голядкин, Голядкин вы или я? – Увы, господин Голядкин, Мы с вами одна семья. Одни нам выпали страхи И дни, что так коротки… – Алле, господин Голядкин?! А в трубке гудки, гудки… …Довольно играться в прятки! И я направляюсь в жэк. Но мне говорят: – Голядкин Убыл в грядущий век. – Простите, а я в каком же? Кто я – друг или враг? Куда ведут катакомбы Официальных бумаг? И мне говорят величально: – Позвольте вам выйти вон! …И где-то звучит погребальный, Вполне колокольный звон… Карета на Невском Питерская баллада Карета на Невском, карета на Невском, Лакей на запятках, прокатимся с блеском! На кучере – новый камзол. Поедем, помчимся от бед наших подлых, От козней зловредных, от замыслов поздних, От всех наших нынешних зол! Несутся лошадки, несутся лошадки. Как будто бы в прошлое, в даль, без оглядки Карета летит. За окном Дорога пылится, дорога пылится. Встает перед нами ночная столица В державном величье своем. Вот так бы и мчаться, вот так бы и мчаться, И с прошлым далеким на миг повстречаться, Истории в очи взглянуть! …Но время катания вышло, похоже. – Слезайте, приехали! – кучер доложит. И нам остается вздохнуть, Взглянуть на карету, взглянуть на карету, Лакею вручить за поездку монету И с Невского поворотить. …Карета на Невском, карета на Невском! И грусть настигает. Но только вот не с кем Об этом поговорить. |
