Не могу сказать, что я поминутно возвращался мыслями к Тому, пока мы вовсю крутились по ярмарке, но стоило мне остаться одному или постичь, что вечер неумолимо сменяется ночью, как тревога вновь овладевала сердцем, а нетерпение — разумом.

Вот прям как сейчас.

Вздохнув, я глянул на экран, но оповещений не прибавилось.

И что прикажешь мне с этим делать, Том?

Ожидание было мучительным и изматывающим, но я не мог никак принять верное решение: забыть ли мне о его словах или просто забить на всё, повеселившись до утра в компании друзей.

Пошуршав пакетом с игрушкой, я спешно разблокировал экран и завис, гипнотизируя свои последние отосланные сообщения. Было ли ошибкой писать снова или нет, я также не знал, но отказать себе в исполнении малюсенького желания попросту не смог.

Гарри: Ты где?

Сообщение мгновенно было доставлено, а значит, телефон был включён… Я и раньше это понимал, потому что чёртова вторая галочка появлялась моментально, не давая никакого повода для сомнений, но всё-таки телефон мог просто остаться где-то; а ощущение, что мои слова улетают в никуда, горчило на языке, и я не мог отделаться от мысли, что с Томом могло что-нибудь произойти.

Особого паникёрства я за собой не замечал, но своего рода страхи у меня были всегда: стоило деду не взять трубку, как мне на ум приходила хуева туча причин, по которым он не отзывался. И всё всегда было с налётом фатализма. Затем, конечно, оказывалось, что он просто или не слышал звонка, или вышел в магазин, забыв телефон дома, но моё буйное воображение уже успевало изрядно потрепать мне нервы.

Гарри: Я знаю, что это смешно

Гарри: Но я немного беспокоюсь, Том

Гарри: Просто скажи, что всё норм…

— Какая наша следующая остановка? — могильным тоном прошептали мне на ухо, и я чуть не выронил телефон из рук, покрываясь мурашками с головы до пят:

— Блядь!

Рон беспечно рассмеялся, откинув голову, а Гермиона с лукавой улыбкой на устах моментально махнула рукой куда-то в сторону.

— У меня чуть инфаркт не случился! — шикнул я.

— А нечего в облаках витать, — усмехнулся он.

Прищурившись, я многозначительно осклабился:

— Только колесо обозрения и осталось.

— Ой как не нравится мне твоё выражение лица… Ты планируешь вытолкнуть меня из кабинки? — с показным испугом поинтересовался Рон.

— Если бы я запланировал злодеяние, то тебе бы точно не сказал: ты не умеешь хранить секреты.

— Как категорично…

— Круг почти завершён, и я не хочу ждать полчаса до следующего, — перебила нашу шуточную перепалку Гермиона, резко схватив и потянув обоих за ткань рукавов, — так что ноги в руки и вперёд.

— Есть!

— Как прикажете!

И, почти синхронно хмыкнув, мы последовали за ней.

***

— Если ты не съешь вафлю — её съём я, — покосился Рон на покрытую густой карамелью выпечку, которая уже десять минут лежала нетронутой.

— Попа не слипнется? — протянул я, глянув на время.

Прошёл почти час, но ничего не изменилось.

Сообщения так и остались без ответа, а я поймал себя за тем, что вглядываюсь в лица прохожих, будто в надежде, что сейчас мимо меня пройдёт Том и всё встанет на свои места. Однако этого не происходило, а я всё глубже увязал в трясине тоскливого беспокойства.

За это время мы успели вновь побывать на автодроме и поучаствовать в массовых автомобильных стычках, после чего синяками покрылась и вторая часть моего тела, а также выпить ещё по пинте пива и впоследствии чуть не сдохнуть на чрезмерно вращающемся аттракционе «Ротор»[3].

После весёленькой встряски Гермиона остановилась около сувенирной лавки, а вместе с ней — и мы. Она выбрала с десяток разных брелоков, магнитов, тарелочек с пейзажами и прочей туристической чуши, которая плавно наполнила ещё один пакет, повисший на локте у Рона. Тот же отыгрался, застыв около тента со сладостями и накупив леденцов, конфет, мармеладок, шоколадок… Новый пакет оказался рядом с первым, и Гермионе пришлось чуть ли не за шкирку его оттаскивать под дружное хихиканье ожидающих своей очереди детей.

Праздничная суматоха помогала мне забываться, но моментами я болезненно прозревал, и внутри скручивался узел тревоги: я смотрел на время, перелистывал переписку и убирал телефон, чтобы через несколько минут повторить этот своеобразный ритуал.

Разумеется, моё нервозное состояние не скрылось от друзей, которые принялись активнее таскать меня повсюду, чему моя задница, безусловно, была далеко не рада. Ей хватило на сегодня приключений, поэтому я едва смог увести чрезмерно деятельную Гермиону к фургончику с горячими вафлями и усадить за стол. Здесь же мы и примостились, пока Рон не вернулся с заказом.

— Скоро фейерверки, — вырвал меня из размышлений голос Гермионы, и я машинально перевёл взгляд на погасший экран — жест опять же не оставшийся незамеченным. — Почему ты не позвонишь ему?..

Рон еле слышно вздохнул, неторопливо пережёвывая свою порцию.

— Мне страшно, — честно признался я, посмотрев на выстроившуюся за вафлями очередь: взрослые, дети, парочки, компания подростков…

— Похоже, что ты больше волнуешься за него, чем боишься за себя, — изрёк Рон, вытирая руки салфеткой. — Сейчас или через пять минут, но ты всё равно позвонишь. Так какой смысл себя изводить?

Он был прав: я просто тянул время, заранее понимая, что всё равно сделаю этот чёртов звонок, а если Том не возьмёт трубку — позвоню снова. И снова, и снова, и снова… Буду названивать, пока он не ответит или не отключит телефон. Это было неизбежно, как неизбежно суточное вращение Земли.

— Мы всё равно будем здесь, — как бы между прочим заметила Гермиона, сливками рисуя улыбку на краешке картонки.

— Ага, отсюда хорошо виден салют, — кивнул Рон.

Я лишь вздохнул, уставившись невидящим взором на обилие остывшей карамели. И разглядывал её, наверное, невероятно долго, потому что, когда вафля отъехала в сторону, оказавшись в руках Рона, я испуганно встрепенулся.

— Так я звоню?..

Гермиона вздохнула, пожав плечами:

— Гарри, мы же не можем тебя заставить или отговорить.

— Поэтому просто посидим здесь, — многозначительно улыбнулся Рон, принимаясь за мою порцию.

Приподнявшись, я взял телефон и крепко стиснул его. Пальцы сгибались с трудом, а внутри всё вибрировало от напряжения, будто я не звонок собирался сделать, а как минимум задушить немейского льва. Алкоголь в крови на этот раз мне никак не помогал: адреналин разгонял его, не позволяя опьянению окрепнуть и подтолкнуть к отчаянным действиям. А напиваться в хлам, чтобы сделать звонок, было наиглупейшим из вариантов.

Оно того не стоило.

Отойти пришлось на приличное расстояние, так как концентрация музыки, гула голосов и шума аттракционов была здесь пониже, если такое вообще возможно.

Мимо прошла группа девушек, размахивающих шариками и ленточками и громко обсуждающих какую-то выступающую музыкальную группу, а я застыл около не очень популярного, по всей видимости, фургончика с кебабом и разглядывал их удаляющиеся спины, по-прежнему сжимая телефон в нерешительности.

И только едва заметное во всей этой кутерьме шуршание отвлекло меня.

Я удивлённо опустил взгляд на свисающий с запястья пакет с выигранной Роном игрушкой. Таская его по всей ярмарке, наверное, я машинально прихватил с собой, когда поднялся. Возвращаться не хотелось — решимость могла и растаять по пути.

Безусловно, глупо. Ведь не было ничего сложного или противозаконного в том, чтобы позвонить Тому — мало ли что могло случиться. Мне просто хотелось удостовериться, что с ним всё в порядке: что он жив и здоров, по крайней мере.

Что, если ему и правда стало нехорошо?

Всё-таки летом, в такой жаре, обмороки и солнечные удары — самое распространённое явление. Или у него могло понизиться давление, или разболеться что-нибудь… Чёрт! Самое ужасное, что я не знал, вернулся Том домой или нет, потому что мы ушли в седьмом часу, решив перекусить по дороге.