— Ниже, — выдохнул я.

Жалящие поцелуи заскользили вниз, а я выгнул шею, подставляясь и понимая, что она будет завтра вся покрыта алыми пятнами засосов. И мне было плевать, что в жару я не смогу натянуть на себя джемпер с высоким воротом и друзья будут подначивать; было плевать, что это увидит Драко… Да было на всё плевать, кроме ощущения его губ на моём теле.

А Том тем временем, сместившись ниже, провёл языком меж грудных мышц, отчего я задрожал, чувствуя почти что болезненное напряжение в паху.

— Ни-иже… — застонал я, судорожно хватая воздух губами, когда он закусил сосок, обводя его языком и согревая обжигающим дыханием, будто вдыхая огонь в само сердце.

Никогда не бывшая чувствительной кожа оказалась на удивление нежной к любому стимулу, а Том мастерски игрался, покусывая и посасывая её, тем самым заставляя меня содрогаться внутри. Непроизвольно выгнувшись, я ощутил пульсирующее напряжение внизу, требующее к себе сиюсекундного внимания, но растягивать эту пытку было до жути приятно. Я будто купался в собственном вожделении, позволяя телу захлёбываться в его волнах, категорически не желая, чтобы это заканчивалось. И вновь приподняв бёдра с глухим стоном, я потёрся своим членом о его, дозируя удовольствие.

Как будто напоследок, Том нежно прикусил кожу, посылая очередной табун мурашек вдоль позвоночника и шеи, а следом нервно раскрыл простынь, откидывая её края, и стремительно приподнялся. Я поёжился, ощущая прикосновение кажущегося ледяным в контрасте с влажными волосами воздуха, а он, в свою очередь, встал и резко дёрнул за ткань, заставляя меня тем самым сместиться в сторону.

Пока я перекатывался обратно на спину, не зная, смеяться мне или возмущаться от такого выверта, то услышал хлопок ящика, щелчок, — и рядом упал тюбик смазки.

Вот и конец прелюдии, юху… Возможно, я бы помахал себе флажками, будь они у меня: мол, вперёд Гарри — ты сможешь.

Вздохнув, я медленно заполз на середину кровати и сглотнул, когда его ладонь легла мне на бедро и плавно соскользнула во внутреннюю сторону, едва касаясь. Ласковые, медленные поглаживания, будто в попытке успокоить, вызвали противоречивые чувства — я не хотел, чтобы меня успокаивали, но одновременно в этом было что-то до дрожи приятное. И это что-то заставило меня шире развести ноги.

Заведя руки за голову, я скрыл лицо за сплетением локтей, и еле слышно выдавил из себя:

— Я готов.

— Выглядишь как осуждённый перед казнью, — раздался его хрипловатый голос, и я прикусил губу, дёрнувшись, когда ощутил, как его пальцы закружили вокруг ануса, а вторая ладонь легла мне на колено. — Ты ни с кем…

— Да, я никогда не был снизу, — резко оборвал его я и шумно выдохнул, когда ощутил вторжение пальца.

Вроде бы он меня растянул, вроде бы уже было до жути хорошо, но нервничал я сильнее, чем когда передо мной мелькали затылки друзей. Потому что там, на террасе, я знал, что он не настолько эксцентрик, чтобы пойти до конца, а сейчас… мы пойдём до блядского конца, где…

— Видимо, секс на публике тебя и правда возбуждает, — насмешливо заметил он где-то совсем близко, — потому что сейчас ты скован и зажат.

— Я не зажат, — выдохнул я, подаваясь бёдрами наверх, словно в попытке ускользнуть от слишком глубоко проникновения. — И ты застал меня врасплох там.

— А сейчас ты мысленно готовишься? — лениво протянул Том, и его рука сжала мои скрещённые запястья, дёрнув за них вверх, отчего пришлось вынырнуть из уютной темноты и встретиться с его вопросительным взглядом.

— Я…

Переключив внимание на покачивающийся в полной боевой готовности член, который я заглатывал минутами ранее и даже получал своеобразное наслаждение в процессе, я внезапно осознал, что до трясучки боюсь пойти до конца. Однако не было понимания, откуда взялся этот первобытный страх. Я не видел его в Драко, когда он раскрывался мне, не видел его в том парне в отеле, но отчётливо видел его в отражении своих глаз, которые уставились в зеркало позади Тома.

— Встань на четвереньки, — резко изрёк он, и я ощутил, как давление исчезло.

И что теперь?..

Вздохнув, я перевернулся, упираясь руками в матрас и медитируя, сколько у меня шансов уговорить его сдаться на мою милость. Наверное, нисколько.

Возбуждение сошло на нет.

Лёгкий шлепок по ягодице заставил вздрогнуть и ткнуться лицом в подушку. Боль растеклась, пульсируя и тут же исчезая до следующего блядского шлепка.

— Что ты?.. — выдохнул я, повернув голову, но меня тут же ткнули обратно, а над ухом послышалось почти что змеиное шипение:

— Под простынёй, без включённого света и в миссионерской позе — мы почти что выполнили все три пункта идеального первого секса по твоим меркам, но ты, Гарри, — очередное соприкосновение ладони с моей кожей вызвало покалывание по всему телу, — или абсолютно доминируешь, или хочешь, чтобы абсолютно доминировали над тобой, — опять чёрное или белое и никаких полутонов.

— Том!.. — промычал я, чувствуя почти что грубое проникновение пальцев. Смазка противно захлюпала, и я шире развёл колени в попытке облегчить свою участь.

Мне не хотелось признавать его правоту, но, вопреки бунтарскому духу, внутри вспыхнул пожар, молниеносно поджёгший невидимый фитилёк.

— Какие у тебя фантазии, Гарри? О чём ты боишься признаться даже себе? — шептал он сбивчиво, а я заёрзал, когда ко второму пальцу присоединился третий, и мне пришлось полностью расслабиться, однако зудящее ощущение внутри лишь усилилось.

— Нет никаких… — процедил я сквозь зубы и тотчас прикусил наволочку.

Казалось, Том намеренно не делает мне приятно, просто механически растягивая, но внезапно согнувшиеся пальцы, попавшие аккурат в простату, вызвали в моём теле коллапс чувств. Выгнувшись, я замычал, чувствуя, что буквально теку: член стоял колом, пачкая смазкой простынь, а хриплый смех за спиной отзывался толпами грёбаных мурашек, которые бегали вдоль позвоночника, заставляя меня сжиматься вокруг его пальцев и съёживаться от странных перепадов температуры. И своего голоса я уже не узнал:

— Это всё ты…

— Что я? — выдохнул он, и я почувствовал лёгкое дуновение на затылке и бережное поглаживание по ягодицам.

Чёрт возьми! Прекрати же ты меня мучить.

— Я не думал об этом… до тебя!..

— О чём ты не думал? — продолжил он допрашивать меня, словно я и правда был осуждённым за какой-то тяжкий проступок. — О смене ролей? О том, что хочешь быть выебанным? — Том вновь понизил голос, будто сипло напевая свои риторические и столь бесящие меня вопросы, ибо все ответы он знал наперёд, словно мог проникнуть в самые потаённые уголки сознания и растормошить чёртов осиный рой из желаний, о которых я и понятия не имел… Наверное, не имел. — Я не мог не заметить твою, скажем, странную помешанность на размере…

— Мне плевать на это, — перебил я его и еле слышно завыл, стоило ему выскользнуть из меня пальцами и вновь проникнуть, мазнув по чувствительному комку, но настолько поверхностно, что я машинально повёл бёдрами, будто желая переиграть этот ход.

— Хочешь почувствовать себя заполненным, Гарри? — понизив голос до елейного шёпота, чётко проговорил он, воспроизводя движение и вновь так же промахиваясь, словно специально заставляя чувствовать лишь отголоски наслаждения, которых было чересчур мало. — Выебанным большим членом, чтоб сидеть потом было больно? Так ты себе это представлял?

— Замолчи-и, — простонал я, чувствуя, как пылают щёки, а фитилёк, догорев, взрывается, расходясь по венам бушующим жидким огнём. И меня бабахнуло так, что я сам насадился на чужие пальцы, чувствуя даже сквозь тянущее и болезненное напряжение, что этого катастрофически мало.

— Значит, не хочешь? — мягко поинтересовался Том, а я мгновенно проглотил застрявшие в горле слова, замычав от ощущения того, как его пальцы неторопливо расходятся внутри, скользя вдоль стенок. И вновь, блядь, мимо!

Я стиснул наволочку в дрожащих руках и прогнулся в попытке поймать нужный угол, но он сразу дёрнул рукой, и я снова лишь ощутил слабый, приходяще-мучительный импульс: