Он хмыкнул, перехватив гель для душа, который я всё это время машинально сжимал в руке, и, поймав мою руку, выдавил на неё содержимое:

— Я хотел сказать, что у нас целая ночь впереди, — его слова откликнулись внутри предвкушением, но и частично тревогой. — Ты голоден?

— Нет. — И тотчас поправил себя: — Сейчас нет.

Машинально уставившись на белёсый шрам, я будто очнулся и заскользил взглядом по намеченному пути, продолжая то, на чём остановилось моё исследование ранее — на мерно вздымающейся груди.

— Гарри…

Искушение было чересчур сильным, а плоть слишком слабой, и, подавшись вперёд, я коснулся его кожи губами, поймав осиротелую каплю воды. Том замер, затаив дыхание, а я, потёршись носом о впадинку меж ключицами, опустил взгляд к хорошо очерченным, но не излишне выпуклым мышцам, и ещё ниже — к тазобедренным косточкам. Опустив ладонь, я, вместо того чтобы начать намыливать себя, провёл обеими руками вдоль его бёдер. И, выдохнув сквозь стиснутые зубы, сфокусировал взгляд внизу.

Разумеется, чем-то необычным обрезание не было, но я несколько удивился и каплю растерялся… А моя недавняя фантазия тотчас видоизменилась, приобретая новые очертания.

— Что-то не так? — поинтересовался он сипло.

Нет, определённо всё так.

Ничего не ответив и мысленно поблагодарив, что здесь есть место для двоих, и даже для троих, я опустился на колени, ощущая, как вода стекает по плечам. Мне хотелось облизать его с ног до головы, и с этим желанием было сложно справляться. Тем не менее стоило начинать с маленьких удовольствий.

Обхватив ладонью его член, я провёл пальцами по всей длине, будто изучая, и слегка подул на головку. Том вздрогнул. Инстинктивно посмотрев вверх, я заметил, как лицо его передёрнула судорога возбуждения, столь прекрасная, что не хотелось терять её из виду ни на миг. Не сводя взгляда, я плавно дотронулся губами, а следом провёл языком по всей длине, услышав судорожный вздох. Однако глаза пришлось всё-таки опустить: редкие капли, попадая в них, щипали и раздражали слизистую.

— Могу ли я?..

Том еле слышно усмехнулся:

— А я могу запретить тебе?

— Я не послушаю.

— Тогда и не спрашивай.

Улыбнувшись, я нервно облизал губы.

Маленькое удовольствие — это, конечно, было небольшое преуменьшение. Или большое… В общем, мой страх явно не был необоснован, только дело было не столько в длине — но и в этом тоже, — сколько в объёме. Поэтому ночь могла быть долгой только в случае, если мы поменяемся в процессе ролями — о чём мне, видимо, стоило пока забыть.

Капли воды попали в рот, когда я медленно обхватил головку, пробуя её на вкус и слегка сжимая губы вокруг нежной кожи; а в следующее мгновение, мимолётно ткнувшись языком в дырочку уретры и максимально расслабив мышцы гортани, я неторопливо насадился ртом до предела, забывая, как вообще дышать и ощущая, как пульсирующая плоть продолжает наливаться кровью.

Судорожный вдох застрял внутри, стоило мне вновь обхватить головку, давя языком, облизывая и всасывая, пока рука лениво двигалась, помогая мне, а его гортанный стон вызвал сладостную судорогу, сразу же откликнувшуюся томлением в паху. Нельзя же так возбуждающе стонать, чёрт!

Вскинув взор и сощурив глаза, чтобы избежать воды, я медленно подался назад, рукой удерживая член у основания, и взял до предела, ощущая, как давление усиливается и головка утыкается в горло. Том же откинул голову, оставляя мне на обозрение лишь судорожно дёрнувшийся кадык. Вцепившись обеими руками в его бёдра, я ритмично задвигал головой, задыхаясь и подавляя рвотный рефлекс, но продолжая удерживать этот темп, вслушиваясь в чужие стоны и еле слышно постанывая сам, так как вибрация, казалось, возбуждала его ещё сильнее. Но стоило вновь соскочить ртом, чтобы подразнить чувствительную кожу языком и немного передохнуть, как он вцепился мне в волосы, поглаживая кончиками пальцев затылок.

Том не давил и не управлял, позволяя мне действовать так, как заблагорассудится, и тем самым вручая бразды правления в мои руки. И я воспользовался этим, буквально доводя своё горло до болезненных спазмов и прикрывая глаза, чтобы вода больше не попадала, — они и без того уже начали слезиться. Но эти приглушённые стоны сводили меня с ума, заставляя «работать» на износ. И даже порви я уголки рта, чтобы вобрать его член полностью, я бы, наверное, попытался. Но стоило мне крепче сомкнуть губы вокруг головки, обведя языком по контуру, и сжать ладонью мошонку, как Риддл резко отстранился, загнанно дыша.

И не успел я ничего сказать, как вода прекратила течь, а меня схватили за руку, потянув за собой, точно спасая потерявшегося в лесу мальчишку от стаи голодных волков.

— Том?.. — хрипло протянул я. Язык заплетался, а в горле немного саднило. Вода стекала по телу и волосам, капая на пол, а я шлёпал за ним, оставляя влажные следы за собой, впрочем, как и он сам.

Когда мы ступили на мягкий прикроватный ковёр, казалось, что ему не было никакого дела до всего этого бардака, что оставался за нашими спинами; так же, как и когда он притянул меня к себе, жадно впиваясь в губы и упираясь стояком мне в бедро, отчего ощущение прохлады на коже тотчас сменилось жаром.

— Только не ной, — прошептал он, положив ладони мне на ягодицы и крепко стиснув их, вжимая меня в себя, — что мы намочим простыни.

— Мы их не намочим, — шикнув, я резко стянул верхнюю и набросил ему на плечи, будто полотенце.

Том усмехнулся. Обхватив меня за талию, он накинул поверх моей головы свободную часть простыни — и мы оказались в некоем подобие гигантского кокона, когда упали на кровать. Это было неудобно и даже больно, когда наши тела столкнулись друг с другом, сцепленные внутри тканевой клетки, — всё-таки он весил немало, да и я тоже. Я целовал его подбородок, слизывая капли воды, пока его руки обхватывали меня, крепко сжимая. А затем мы скатились вбок, поменявшись местами: я распластался под ним. Под головой быстро образовалось мокрое пятно из-за влажных волос, но Том резко отстранился, удерживаясь на весу и вглядываясь в моё лицо.

— Только не говори мне, — изрёк я в его манере, — что хочешь сейчас побеседовать.

— Гарри, — еле слышно сказал он, а у меня по коже пробежали мурашки. Я не желал ничего слушать, не хотел ничего решать. Только не сейчас.

Опередив последующие его слова, я отчаянно подался навстречу и притянул его к себе, обхватывая ногами по бокам, будто коала-переросток, и почти яростно впиваясь в губы, зализывая их и покусывая в отчаянии.

Только не сейчас…

— Уже поздно, — выдохнул я, словно заверяя его и себя заодно в чём-то. И Том еле заметно склонил голову, соглашаясь.

Бегло облизав нижнюю губу, я приподнял бёдра, начиная неторопливо тереться о него, будто раскачиваясь на невидимых качелях; а он упёрся ладонями в постель, потворствуя моей инициативе и расширяя место внутри нашей полупрозрачной темницы, чтобы следом томительно медленно накрыть мои губы своими, точно так же зализывая и покусывая их.

И на мгновение в мыслях промелькнуло, что это всё сон. Один чертовски возбуждающий сон.

— Да, — прошептал я меж поцелуями, запутавшись пальцами в его волосах и ощущая себя донельзя жадным.

Казалось, мне и вечности не хватит, чтобы насладиться его вкусом, и я прижимал его голову к себе, алчно пожирая чужой рот в бесконечном танце языков.

Да. Будь это хоть сном, хоть галлюцинацией — мне бы не хотелось просыпаться никогда.

Однако контакт разгорячённой влажной кожи рассеивал сумрак мыслей. Его руки скользили вдоль моего тела, плавно сминая мышцы до тех пор, пока не подхватили под ягодицы, крепче вжимая в себя. Я не смог сдержать стона и запрокинул голову, окончательно разрывая поцелуй.

Внутри этого плена кислорода становилось катастрофически мало, а жар, исходящий от наших тел, ещё больше повышал температуру, заставляя задыхаться.

— Чёрт… — прошептал он, впиваясь губами в моё горло, а я провёл ладонями вдоль его спины, чувствуя перекатывание мышц при каждом движении.