— И я о том же.

— В таком случае поговорим о твоём отношении? — вскинул я брови, поджав ноги.

— Лучше поговорим о ваших отношениях с Драко, Гарри. — Он смотрел неотрывно, цепко и оценивающе, слегка опустив голову, отчего взгляд казался ещё более острым, пронизывающим насквозь. Вся насмешливость тотчас растворилась без следа, являя истинное настроение Риддла — угрюмое и весьма далёкое от любезности.

Глубоко во мне тоже притаилась злость, и теперь она закипала, начиная бурлить от понимания, что вся эта игра велась с целью заставить меня потерять бдительность. Расслабить лёгким светским разговором о вине, позволить блеснуть знаниями, похвалить — ведь похвала объекта симпатии так важна, и он прекрасно об этом осведомлён. А потом, когда ошейник уже накинут и плотно затянут, дёрнуть за поводок и получить желаемое. Грёбаный манипулятор.

— Мы учились вместе. Кажется, я уже говорил.

— Просто учились вместе, — непонятное наполовину утверждение, наполовину вопрос было произнесено таким тоном, будто он спрашивал у кого-то, возможно ли такое вообще.

— Не понимаю, зачем ты обсуждаешь это со мной, — буркнул я, вжимаясь и утопая в кресле. Что ж, мои догадки оправдались, и от этого было противно. Какой смысл скрывать уже то, что я в курсе их отношений, если он сам открыто машет передо мной флажком ревности. Допив залпом оставшееся вино, я приподнялся, сделав несколько шагов к столу, и поставил бокал чуть дальше собственного экзамена, еле заметно задев его колено своим, и с насмешкой добавил, переходя на официальный тон, коим он меня баловал у бассейна: — Драко мило попросил не пожирать Вас взглядом, м-м-мистер Риддл, — буквально выдохнул я с показным заиканием, а затем отступил, разводя руки в стороны, пока не упал обратно в кресло. — Думаю, его забота касается исключительно Вас — я же ему безразличен. Так что не стоит ревновать.

— С чего ты взял, что я тебя ревную?

Я моргнул, удивлённо вскинув взгляд. Риддл ещё больше помрачнел, но не успел я ничего сказать, как раздался оглушительный хлопок за спиной и звучный женский голос прогремел на весь кабинет, заставляя меня от страха чуть ли не сползти на пол:

— Ты добился желаемого: я развожусь с Рудольфусом!

Том удостоил гостью нечитаемым взглядом, а спустя мгновение расплылся в приветственной улыбке; да такой, как если бы акулы могли улыбаться:

— И тебе доброго дня, Трис. Признаюсь, я ожидал тебя только завтра.

— Ты… ТЫ!.. — казалось, гостья сейчас задохнётся от возмущения. Том же даже позы не сменил, всё так же вольготно полусидел на краю стола, согнув одну ногу и вытянув вторую.

Я мысленно поблагодарил кресло, на котором уселся, за то, что оно полностью скрывает меня от свирепой фурии за спиной. Волны чужого гнева были почти что осязаемыми; даже не видя её, я мог ощутить пронизывающую злость, которую та притащила за собой, словно шлейф духов. Впрочем, в личности нежданной гостьи я почти что не сомневался, сопоставив «Трис», бесцеремонное — видимо, семейная черта — вторжение в кабинет и уже знакомый мне голос, ныне же наполненный настоящей и ничем не прикрытой яростью.

Беллатриса.

— Что ты собираешься отсудить у нашего незадачливого мэра — оставшиеся на нём трусы или… — я чуть не подавился воздухом, вовремя заткнув рот рукой, что на мгновение привлекло внимание Риддла.

Похоже, моё присутствие при семейных разборках его ничуть не смущало. А вот насчёт его бывшей супруги я не был уверен, но пока та меня не замечала, всё было нормально. Наверное? Ну не выскакивать же мне в самом деле, как стриптизёр из торта? А раз Риддл молчит, то я посижу тут тихонько, как будто бы меня здесь и вовсе нет.

Спина помимо воли сама вжалась в кресло, и я мысленно перекрестился, что оно не заскрипело от такого усердия. Да и если бы оно заскрипело, та, скорее всего, ничего бы не услышала:

— Ты оставишь мать своего ребёнка без средств к существованию?!

— Почему же я? Разве не твой муж потерял всё? Лудомания – та ещё зараза, дорогая.

— Я знаю: это всё ты! — в голосе зазвенели угрожающие нотки, и мне захотелось зажать уши, иначе, казалось, что мои перепонки просто не выдержат таких вокальных высот. — Ты пригласил его тогда! Ты всё это подстроил… Он никогда не увлекался азартными играми, не посещал казино!.. Ублюдок… Какой же ты ублюдок, Том! — её бурная и беспорядочная речь не вызывала на лице Риддла никаких эмоций; я же, напротив, ощущал себя отчасти неловко, а отчасти чем-то раздражённым, словно чужое бешенство было заразительно.

— Я не прикладывал дуло пистолета к его виску, заставляя делать ставки, — пожал он плечами, сунув руку в карман. — Разве не ты виновата, что не уследила за собственным мужем? Подобная небрежность заставляет меня сомневаться в твоей способности растить Дельфи. Интересно, какие отговорки он изобретал, испаряясь на ночь глядя, — на его лице расцвела обворожительная улыбка, что заставило Беллу взвыть, рассержено и отчаянно одновременно. — Не знаешь, успел ли он приписать несколько своих проигрышей в качестве государственных расходов, как думаешь?

— Ты угрожаешь мне?

— Нет, всего лишь возмущаюсь как добропорядочный гражданин, что некоторые тратят деньги налогоплательщиков на свои, гм, пристрастия?

Белла фыркнула:

— О! — И, кажется, она взмахнула руками, так как я увидел часть женской кисти с тонкой полоской часов: — Как будто я не знаю, как именно сколотил своё состояние твой законопослушный папаша!

Риддл наклонил голову к плечу, заинтересованно прищурив глаза:

— Что не мешало тебе с ним спать. Не заставляй и меня вспоминать…

— Замолчи! — гневно оборвала она его на полуслове, и теперь в поле моего зрения показались обе руки. А я завис, гипнотизируя их взглядом и мысленно охреневая от полученной информации. И это свою семью я считал странной… — Ты хоть осознаёшь, что оставил Дельфини без дома?

— У Дельфи есть дом и не один — не переигрывай, Трис. Я предложил тебе сделку — ты слишком долго думала, пытаясь потянуть время. Прими моё предложение и живи как хочешь. Можешь уехать в кругосветное путешествие, поселиться на Ибице, снова выйти замуж, делать что душе угодно — мне без разницы.

— Я не хочу жить отдельно от Дельфини — я её мать!

— А я её отец, и тоже не хотел. Однако ты не оставила мне выбора. Теперь же выбора нет у тебя. Хочешь, можешь поселиться где-то поблизости, — усмехнулся он, склонив голову набок, — и навещать её, но исключительно в ЭТОМ доме.

— С тобой? — язвительно спросила она, и я заметил движение сбоку. Беллатриса почти поравнялась с моим креслом: один лишь поворот головы, и та — о, сюрприз! — могла меня увидеть. Но сейчас всё её внимание было сосредоточено на Риддле, как и, казалось, гнев всего мироздания. — Ты совсем обезумел, Том, — вновь перешла она на шипение, — Дельфини не согласится — она меня любит!

Внешнее хладнокровие Риддла дрогнуло, точно рябь на воде. Глаза сузились, а ноздри раздулись, но голос был по-прежнему спокоен:

— Ты права: Дельфи тебя любит. Что же до тебя, то я сомневаюсь.

— Сомневаешься? — перебила она его, тряхнув копной волос, словно не могла поверить в услышанное. — Это ТЫ оставил её без полноценной семьи, а теперь снова лишил её новой! Знаешь ли ты, как Руди к ней относился, знаешь, что он души в ней не чаял — любил её как родную дочь?!

— Трис, — устало вздохнул Том, потерев переносицу, — прекрати это представление. Оставайся со своим Руди — я что, тебе запрещаю? Ты сама разводишься с ним, потому что этот бедолага, который «души не чает» в моей дочери, — банкрот. А виноват здесь я? Просто подпиши соглашение, и я даже внесу пункт о карьере актрисы, если хочешь, хотя твои навыки явно ухудшились.

— Ты превратил его в банкрота, — почти что с отчаянием выдохнула она.

— Снова-здорово, — заключил Том, задумчиво подперев рукой подбородок. А я боялся лишний раз сглотнуть: казалось, звук будет оглушительно громким и моё присутствие тут же станет очевидным.

— А ты не подумал, что без средств на существование он не сможет содержать Дельфини, — с театральным спокойствием протянула Белла. — Не сможет обеспечить ей достойное будущее, образование…