«Так, с меня хватит, — шикнул он. — Вчера мы ещё надеялись, что после выпитого ты расслабишься и наконец-то поделишься, как и всегда, но…»

«Поделюсь чем, Рон?» — перебил я, помрачнев.

«Не строй из себя дурачка, Гарри. Мы хотим знать, что с тобой происходит уже как месяц». — Заваривающая кофе Гермиона подняла тяжёлый взгляд, пригвоздив меня им к полу, и несколько раз ударила ложечкой по краю чашки, будто вынося приговор.

«Со мной всё в порядке», — резче чем нужно заявил я и нырнул Рону под руку, миновав преграду.

«Ну да, конечно. Если с тобой всё прекрасно, то я балерина в пачке, — подал голос тот за спиной. — Я собирался дождаться, когда ты сам расскажешь; не хотел стоять над душой, занудничать точно мамка-наседка, ведь ты никогда так долго от нас ничего не скрывал, чёрт тебя дери, Гарри! Но сегодня своим сумасбродством ты побил все рекорды».

«Не делай из мухи слона…»

«Да какая тут муха! — взорвался он. — Ты внезапно сбежал с экзамена, неизвестно где таскался четыре часа, не отвечал на звонки…»

«Мобильный дома забыл», — спокойно парировал я.

«Именно, Гарри. Что бы то ни случилось, ты сорвался без всего, — констатировала Гермиона и с нажимом добавила: — Без телефона, без денег, без вещей. Будто хотел сбежать».

«Мы даже деду твоему звонили», — шикнул Рон, дополняя её слова.

Чёрт.

«Надеюсь, больше вы никого не известили? — поинтересовался я, испытующе переводя взгляд с неё на него. — Или, может быть, объявление в газету дали?»

«Скажи спасибо, что морги не стали обзванивать», — буркнул Рон, раздражённо тряхнув головой, будто сама идея казалась ему возмутительной.

«А какой именно возможный оповещённый тебя беспокоит, Гарри? Малфой?» — аккуратно поинтересовалась Гермиона.

«Серьёзно? — друг в неверии распахнул глаза. — Опять двадцать пять?» — Чужие губы дрогнули, на лице проступили красные пятна, и он, шаркнув ногой, шагнул в моём направлении, как бык на корриде.

О Рон, всё в разы хуже.

Я горько усмехнулся, и тот всплеснул руками, чуть ли не выплёвывая каждое слово:

«Когда ведёшь себя вот так, как полный кретин, ты меня бесишь! Нет, ну реально бесишь! Ты хоть…»

«Я в душ», — отрывисто бросил я, оборвав его гневную тираду, и закрыл за собой дверь. По ту сторону раздался яростный вой, затем тонны мата, после по дому прокатился раскатистый хлопок входной двери, вздох Гермионы и дребезжание посуды.

Я постоял несколько минут, прислонившись к стене, ощущая напряжение в каждой мышце. И не только физическое. А затем подошёл к кровати, рассеянно обшарив всё на наличие мобильного телефона. Тот нашёлся под подушкой, да ещё и в беззвучном режиме.

Сорок два пропущенных вызова меня не удивили, а вот что десять из них от деда — несколько напрягло. Да ещё и сообщение его авторства пришло в полдесятого: «Полудурье, напиши хоть, что с тобой всё хорошо! Если ты опять куда-нибудь сбежал, надеюсь, что в другую страну, Гарри. Иначе я тебя…», — и дальше шли два смайлика: злобно пыхтевший старец и рожа со звёздами вместо глаз, что в определении Альбуса означало «люлей наваляю до звёздочек в глазах».

Быстро настрочив ему почти что эссе на тему «как я виноват, что вышел на пробежку без телефона», я пошёл в ванную. А когда спустя двадцать минут вышел, обнаружил Гермиону в одиночестве на кухне, мирно попивающую чай.

«Где он?» — поинтересовался я, и она слегка мотнула головой в сторону приоткрытого окна.

Там я его и обнаружил. Теперь же между нами сидела третьей гостьей сама тишина, дожидаясь, пока я подберу нужные слова.

Рон вновь прикурил, и следом я подхватил полупустую пачку, нервно вытряхнув сигарету. Он скосил взгляд, но промолчал. Демонстративно так промолчал, со смыслом.

— Ты вроде как хотел бросить.

— Да и ты тоже, — отозвался он, кинув мне коробок.

— Мало усилий прикладываем, стало быть. — Поймав его на лету, я чиркнул спичкой, и огонёк на мгновение осветил ладони. Затянувшись и ощутив, как терпкий дым проникает в лёгкие, я от непривычки кашлянул.

— Что верно, то верно.

— Всё ещё злишься?

— Это риторический вопрос? — Рон перевёл на меня немигающий взгляд, выпуская кольца дыма. Как у него это получалось — всегда оставалось для меня секретом.

— В общем-то, сложно это, понимаешь? Сначала я думал, что всё утихнет само — зачем об этом говорить лишний раз. Потом понял — не утихнет, потому что это я, — хрипло рассмеявшись, я покачал головой. — Потому что я остолоп. М-да. И как же мне теперь начать, когда всё так запущено?.. — почти что нечленораздельно промычал я, сделав очередную затяжку.

— Да не тушуйся ты. Не хочешь — не говори, — криво усмехнулся Рон. — Я был на нервах. Твоё исчезновение нас испугало, Гарри. Первый час ещё ладно, но затем… Ещё хмырь этот белобрысый заходил и о тебе спрашивал. — Услышав это, я прикрыл глаза, понимая, что заскакивать в гости Малфой мог, если только засек меня тогда, а Рон тем временем продолжил: — В итоге Гермиона сложила два плюс два и мы решили, что вы опять пересрались с ним в хлам. А потом заявляешься ты, с побитой физиономией и невинными глазами, будто мы здесь тревогу били от нечего делать. И знаешь, я тут пораскинул мозгами — может, нам переселиться? Сейчас уже середина лета, и в гостиницах должны быть места, тем более через несколько дней твой день рождения… — он вновь затянулся, чуть склонив голову, отчего тень упала на глаза.

Намёк был понят: дескать, скоро твоя днюха, Гарри, и не очень-то хочется, чтобы Драко вновь омрачил этот день, — вот что подразумевал Рон.

Не буду отрицать, я тоже задумывался над этим ещё пару недель назад, но так и не решился сделать этот шаг. Набирал номер одного отеля — там свободных мест не нашлось до середины июля, потом — номер хостела, но и там всё было занято до самого августа. Перекопал несколько местечек в сети, но попытка сделать резерв опять же аннулировалась громогласным «попробуйте позже», и я перестал искать дальше, потому что понял, что каждый раз, когда мне сообщали, что мест нет, в душе я ликовал. С одной стороны, мне правда хотелось прекратить свои безнадёжные метания, вырвать с корнем все надежды, да и само это чувство, но с другой — я просто не мог выбросить Тома из головы.

И хочется, и колется.

— Я влюбился в Риддла, — слова прозвучали в то же время и безнадёжно, и буднично.

Чужая рука с сигаретой замерла на полпути ко рту. А спустя безмерно долгую секунду продолжила предписанную траекторию. Выпуская облачко дыма из лёгких, Рон изрёк:

— Вот как.

— Вот как, — вторил я и спешно затянулся, буквально душа себя этим едким ядом до сдавленного кашля и слезящихся глаз. Отвык, похоже.

— Чего ж тебя тянет-то не к тем вечно? — невесело протянул он.

— Напомню, если ты забыл, — затушив окурок в произвольной пепельнице из какой-то крышки, я повернулся к нему, — что среди «не тех» была и твоя сестра.

— Джинни, да, — Рон задумчиво посмотрел в темноту, разгоняя дым, будто тот мешал ему видеть, отчего в воздухе на мгновение остался рыжеватый световой шлейф. — У вас были такие необычные отношения…

— Не пытайся быть тактичным, — хмыкнул я, заранее понимая, к чему тот клонит.

— Дружеская любовь? Так, вроде назвала это Гермиона. Да и мама заметила: когда вы заявлялись вместе на ужин, казалось, что вы уже давно женатая пара старичков, — он хмыкнул, чуть склонив голову. — И пока Анжи с Фредом втайне обтёрли все поверхности в доме, вы обсуждали тыквенный пирог.

— Даже не знаю, обижаться мне или торжествовать, что ты, по-видимому, не стал играть роль зловредного старшего брата, потому что не видел в нас пары.

— Это не совсем так, Гарри. Просто я знаю тебя и знаю её. Моя сестрица — зажигалка, да и ты любитель острых ощущений. И в ваших дзэн-отношениях всё было очень гармонично и неизменно, и, возможно, это правильно, но вы не выглядели влюблёнными, скорее, просто близкими. Как хорошие друзья.

— Друзья вместе не спят, — возразил я.

— Всякое бывает, — хмыкнул Рон.