— Конечно. — Она открыла записи.

Бардину нравилось, как грамотно, ясно и убедительно она умеет говорить, — это не было для неё секретом: при каждом подходящем случае он давал ей возможность блеснуть способностями. Поэтому у неё и создалось впечатление, что он видит в ней не только свою ученицу, но и возможную преемницу. Такое доверие подстёгивало её к действиям.

— Я исходила, в первую очередь, из того, что на всём протяжении избирательной кампании нам нужна оперативность, мобильность и маневренность, — ответила Лиза. Её голос звучал ровно и уверенно — возможно, даже несколько более уверенно, чем следовало, чтобы не вызывать скрытого противодействия. — Этого как раз и требует ситуация. Поэтому я предлагаю создать два равноправных самостоятельных подразделения. Одно — отвечающее за организационные вопросы, другое — за агитацию и контрагитацию.

— Кто же замкнёт на себе эти направления? — Арефьева вскинула брови.

— Руководитель избирательной кампании: к нему сходятся обе линии. Вот, посмотрите, — Лиза пододвинула к ней листок со схемой, — всё выглядит таким образом.

Арефьева внимательно рассмотрела компьютерную графику и наконец признала:

— Да, логика здесь есть. Но две непересекающиеся структуры там, где они должны быть слиты в одно целое… Не знаю, правильно ли это.

— Они работают не изолированно, а параллельно, — подал голос Бардин. — По–моему, это разумно — что обязанности и ответственность обозначены очень конкретно. Общую же координацию и взаимодействие осуществляет руководитель.

— Ну, в принципе, может быть и так — я не исключаю. Но у меня есть и другой вопрос: почему главенствующую роль в ведении агитации вы отдаёте редакции газеты?

— Тут всё очень просто. — Лиза улыбнулась. — Потому что в каком–то смысле будущие выборы — это война газет. Да, в общем, она и сейчас идёт. А кто может эффективно бороться с одной газетой, если не другая? Именно газета располагает массовой аудиторией и имеет влияние на её мнение.

Несмотря на разнообразие источников информации, главенствовали в Зареченске и впрямь газеты. Кто–то из горожан выбирал «Салон», кто–то — «Прожектор», кому–то было достаточно официального «Городского вестника»… Но почти все интересующиеся местной жизнью граждане ориентировались на печатные издания. Радиоэфир, заполненный музыкой, привлекал молодёжь, местное телевидение, пропахшее нафталином и отдающее откровенной скукой, интересовало преимущественно пенсионеров в возрасте. Лиза обозначила существующее положение дел, и Арефьева подтвердила её слова:

— С этим я спорить не буду. Пусть газета занимается агитацией, если согласится. И если справится. Кем в этой схеме видите себя вы? — чуть вздёрнув брови, быстро спросила она у Бардина.

Было очевидно, что её беспокоит его возможная ключевая функция. Но он опроверг эти опасения.

— Я не претендую на штабные должности. Тем более, у нас есть, кому их занимать: вот молодёжь тоже интересуется. — Он с улыбкой посмотрел на Лизу.

Арефьева поймала его взгляд и мгновенно отреагировала вопросом:

— Лиза, ты вроде раньше не занималась выборами?

— Нет. Но я занималась организацией пиар–кампаний.

— У выборов есть своя специфика.

— Лично я не вижу препятствий, — пришёл на выручку своей воспитаннице Бардин. — Всему можно научиться. К тому же иногда свежий взгляд бывает хорошим дополнением многолетнему опыту. Вы согласны со мной, Любовь Александровна?

— Почему нет? Вполне. Мне нравится, когда можно поделиться с кем–нибудь своим опытом. — Арефьева очень натурально изобразила доброжелательность. — Я всегда за то, чтобы поддержать молодые кадры. Так что, Лиза, будем работать в одной команде.

— Конечно. — Против команды Лиза не возражала — главное, как распределятся номера между её участниками.

— Вот и хорошо. Первая задача нами выполнена, не так ли? — Бардин с улыбкой посмотрел на своих собеседниц. — Начало положено.

— Первая задача — это такая малость! — Арефьева улыбнулась, покачав головой. — Но вы правы: самое сложное — начать, а дальше всё покатится.

Ещё некоторое время они обсуждали текущие события. Потом Арефьева ушла, забрав с собой проект Лизы («для более тщательного изучения») и пообещав вскорости дать свою окончательную оценку. Если оценка будет положительной, то разработка попадёт на рассмотрение Игоря Левандовского. Лиза хотела высказаться на этот счёт, но Бардин опередил её, заговорив первым:

— Ну что? Твой дебют состоялся.

— Разве это он и был? — Она изобразила удивление.

— На сцену–то ты уже вышла!

— Теперь осталось дождаться реакции критиков: забросают цветами или помидорами?

Бардин рассмеялся.

— Надо полагать, вперемешку. Не жди одних только оваций. А вообще, критика должна быть! Для того и существуют обсуждения, чтобы увидеть проблему с разных позиций. Так что воспринимай её спокойно.

— Что за предубеждение имеет Арефьева к газете? — поинтересовалась Лиза.

— Не предубеждение, а осторожность. Ты же понимаешь, — сказал он с подчёркнутой выразительностью, — твоя идея выглядит достаточно непривычно. К тому же надо учитывать наших противников: они очень хорошо подготовлены к противостоянию.

— Правда, что за редакцией «Прожектора» стоит Регина? Я не один раз такое слышала.

— Скорее всего, да: похоже, что это больше её игрушка, чем самого Черняева. Хотя во всём своём хозяйстве, включая газету, последнее слово всё равно имеет он.

— Значит, вот с кем предстоит воевать! Почему вы не хотите участвовать в избирательной кампании? — спросила она, резко меняя тему. — Я имею в виду штаб.

Лиза с ожиданием смотрела в лицо Бардину. Он выдержал её взгляд и улыбнулся.

— Я буду участвовать, но у меня немного другие задачи. Так сказать, не штабные.

— Жаль: я бы предпочла работать с вами!

— Приятно слышать. — Он продолжал улыбаться. — Но не нужно комплиментов.

— Это правда, — возразила Лиза и добавила с шутливым упрёком. — Я надеялась на вас, а вы меня бросаете!

— Я не бросаю тебя. — Бардин покачал головой. — Я же всё равно буду в курсе всех дел. И ты в любой момент можешь рассчитывать на мой совет.

— Хорошо, хоть так. Но я рассчитывала на другое.

— Ты справишься и без меня. Чтобы чему–то научиться, самостоятельность — лучший способ.

— Да уж. Тем более, вы не оставляете мне выбора! — Она усмехнулась и поднялась, взяв в руки блокнот: главный вопрос выяснен, задерживаться больше не за чем.

— Просто я в тебе уверен, — ответил Бардин, и Лиза так и не поняла — шутит он так же, как она, или говорит серьёзно.

На вечер пятницы в планах Лизы значилось отдохнуть и развлечься. Возвращаясь с работы, она не рассчитывала застать дома мать, но та по какой–то причине вернулась непривычно рано. То, что наводить красоту теперь приходится в её присутствии, привело Лизу в лёгкое раздражение: куда удобнее делать это без посторонних. Небрежно бросив в кресло простую белую сумку, с которой она ходила на работу, Лиза достала из шкафа другую, нарядно декорированную цветами — подарок Кати. В прихожей перед зеркалом на трюмо она распустила по плечам тёмные волосы и брызнула на себя парфюмом.

— Ты куда–то собралась? — Мать остановилась на пороге комнаты.

— В «Северное Сияние», — ответила Лиза её отражению в зеркале.

— По какому–то поводу?

— Нет, просто так. Хочу развеяться.

— С кем идёшь?

— Ни с кем. В смысле, меня будут ждать уже там.

— И когда вернёшься?

— Не знаю. — Она чуть дёрнула плечом. — Наверное, поздно. Там главное веселье начинается ближе к ночи.

— Ладно, но не слишком задерживайся, — сказала мать, исчезая в спальне. Просьба прозвучала как формальность — по крайней мере, в восприятии Лизы.

— Ну, я постараюсь. — Её собственный ответ получился в той же степени формальным.

Она грустно вздохнула: всё как всегда… Ей не хватало матери, не хватало её тепла и участия, но едва только — в редкие моменты — та проявляла это участие, как Лиза тут же приходила в смятение и раздражение. Почему мать задаёт вопросы, почему вдруг пытается вмешиваться в её дела, если обычно занята своими? С чего это внезапное внимание? Просто чтобы продемонстрировать неравнодушие? Вовсе и не нужно! — делала вывод Лиза и замыкалась. Наталкиваясь на неприятие, мать отступала и закрывалась тоже.