– Прости, джаным...

– Подмораживает, – полушепотом заметил Гицэ. Высунулся из-за камня, потянул носом, едва различимый на фоне неба над гребнем.

Сгибаясь, Штефан подобрался к нему поближе, чтобы не говорить в голос.

– Что там?

– Дым, – Гицэ фыркнул в усы, но смешок прозвучал недобро. – Задрогли, твари, задницы у костра греют.

Штефан принюхался. Запах дыма был едва различим, если вообще не чудился. И без того целый день в ноздрях стояла омерзительная вонь паленого мяса и тлеющего сырого дерева. А Гицэ учуял!

Целый день они гнали лошадей торопливой рысью по горным дорожкам, и на развилках Гицэ и Симеон, почти не задерживаясь, поглядывали с седел на землю и отмахивали направление. Штефану сроду бы не понять, что же они видели на раскисшей дороге – следов там была чертова уйма.

– Эти сволочи телегу с пасеки прихватили, – буркнул Йоргу в ответ на вопрос, будто это что-то объясняло. Сам он кружил в холмах по верхам, выводил своего мерина на край обрывов с плато или вовсе уносился вперед и возвращался, оглядывая окрестности, чтобы отряд не налетел на противника. Штефан, мучаясь бездействием, хотел было поездить с ним, но его осадил Симеон:

– Пока ты озираешься, они тебя как раз заприметят! В строй!

И только к ночи, когда следы телеги и разбойников стали совсем свежими, и пандуры перевели коней на шаг и начали поминутно останавливаться и слушать, Штефан упросил Гицэ взять его с собой в грядущую разведку.

Симеон не возражал. На последнем перекрестке противник повернул в ущелье налево, а капитан с Йоргу почему-то повели отряд в соседнее, прямо через гребень. Они настороженно переглядывались и качали головами, будто знали что-то очень нехорошее. Гицэ хищно оскалил белые зубы в сгущающейся темноте.

– Ну, пошли, Подсолнух. Только пока я рот раскрою, ты уже упасть должен, понял?..

Теперь, на гребне, Штефан осторожно пополз вперед. Гицэ не остановил, только прошипел в спину еще раз:

– Не высовывайся!

Высовываться Штефан и не собирался. Нет. Даже пистолета не доставал – не знал, что может случиться, когда видишь перед собой врагов, тех самых, которые убивали твоих близких... Он замотал головой, отгоняя воспоминания о Фатьме. Не время, сейчас не время!

Разбойников он не увидел. Но на скалах внизу, в небольшом отнорке ущелья, мирно плясали отсветы костра, и, кажется, бродила лошадь.

– Плохо, – едва слышно пробормотал рядом Гицэ. – За камнями сидят, так их и перетак, – он выругался и глубоко задумался. Потом похлопал Штефана по плечу. – Давай, Подсолнух, обратно к нашим. Дорогу найдешь?

Штефан закивал – он и правда помнил дорогу, даром, что они долгонько плутали в потемках по этим склонам. На учениях в Термилаке приходилось ориентироваться на местности. Теперь пригодилось.

И все-таки само собой сорвалось с языка:

– А ты?

– Вниз пойду. Посчитать их надо, – сквозь зубы буркнул Гицэ и вытянул из-за пояса пистолет. – Если стрельну – знайте, что попался.

Хотелось сразу и попроситься с ним, и испугаться, и вообще – никак нельзя оставлять товарища в опасности, но Штефан перевел дух и постарался, чтобы голос звучал по-деловому.

– Что доложить, командир?

Даже в потемках разглядел на лице Гицэ явное одобрение. Все верно, кто-то должен сообщить, что они догнали противника, но как же трудно, оказывается, повернуться и уйти мирной дорогой к своим, когда друг полезет в самое пекло...

– Как – что? – рядом снова сверкнула белозубая улыбка. – Что эти гады греют зад у костра и пока трогаться никуда не собираются. И что позиция для атаки тут отвратительная.

– Почему? – не утерпел Штефан.

Гицэ махнул рукой.

– А тут спуска к дороге нет на много верст окрест. Да и сидят они в укрытии, так и перетак их мать. Все, Подсолнух, проваливай давай. Опишешь Симеону, что видал, он эти места почище моего знает.

Штефан хотел уже уползти, но все-таки не смог просто так отпустить Гицэ.

– Слушай, – осторожно начал он, – возьми мой пистолет...

А ну, как пошлет сейчас или осмеет, на чем свет стоит?

Гицэ серьезно сощурился, всматриваясь ему в лицо. Потом повертел в руке свое оружие.

– Что, у тебя замок сырости не боится?

– Угу.

– Давай! – и прибавил, одобрительно хлопая Штефана по плечу: – Молодец! Дело подумал! Я-то по такой погоде сабле больше доверяю, но сигнал подать надо!

Штефан торопливо сунул ему оба своих пистолета. Взамен убрал за пояс оружие Гицэ и, коротко пожелав удачи, на карачках пополз назад. За спиной всего раз стукнул камешек. Убравшись с гребня, Штефан выпрямился и огляделся. На фоне темного неба мелькнула тень. Беззвучно исчезла. Он перевел дыхание и пошел так скоро, как позволяли рассыпанные под ногами камни. Не споткнуться бы! Нет, вместе с Гицэ напрашиваться никак не стоило, но на душе все равно было тревожно...

Когда он добрался до пологого места, облака разошлись, и в свете луны наконец-то развиднелось. Штефан сориентировался, прикинул расстояние и побежал во весь дух. Всей шкурой ждал выстрелов, но в соседнем ущелье царила тишина.

Когда он вытянулся перед Симеоном, стараясь не отдуваться слишком явно, луну опять затянули рваные облака.

– Ладно, – тяжело уронил Симеон в темноте, выслушав обстоятельный доклад. – Ждем Гицэ и едем.

– Куда? – не утерпел Штефан, но капитан не ответил.

На морде гнедого белела пустая торба. Штефан сдернул ее, намотал повод себе на руку и отпустил коня пастись на остатках подмерзшей травки, как уже сделали остальные. Пандуры ждали молча, только изредка кто-нибудь тихонько ругался, сетуя, что разбойники далеко, а Симеон все равно запретил курить. Кто-то и вовсе басовито похрапывал неподалеку. И как они умудряются спать, когда Гицэ где-то там бродит в темноте, пересчитывая врага?..

Штефан поправил плащ, чтобы локоть не мерз на земле. Забросил в рот очередную семечку, сплюнул кожуру.

Из темноты послышались шаги, и рядом присел Йоргу, что-то протянул. Рука нащупала добротный ломоть хлеба.

– Перекуси пока.

– Но ведь перед боем...

– До боя еще далеко, – фыркнул Йоргу. – Жуй давай.

Что ж... Надо поесть, раз есть время. Правда, кусок в горло пролезал с трудом, и дожевать все-таки не удалось – вернулся Гицэ. Мужики вскакивали в темноте, подзывали и взнуздывали лошадей.

Штефан быстро навьючил на гнедого мину. Потом подобрался поближе к командирам и услышал обрывок разговора:

– Их чуть не втрое больше нашего, – это Йоргу, правда, почему-то в голосе не слышно обычной вселенской печали.

– Григор с ребятами поубавили, – жестко сказал Симеон, и все немного помолчали, прежде чем обсуждать дальше.

– В жилые места они по дороге идут, капитан. Не по горам шарахаться, так их и перетак, а через деревню к Дунаю выйти собрались.

– Ты точно слышал?.. Ладно. Значит, наперехват. А ноги мы коням не переломаем?..

– В поводу, может, капитан? Тропой всяко быстрее будет, даже пешими!

– Ладно тебе, кони-то в потемках получше нашего видят.

– Подъем! – шепотом гаркнул Гицэ пандурам и тут же позвал: – Штефанел! Подсолнух!

– Я здесь!

Поменялись пистолетами обратно. Гицэ вновь белозубо оскалился в темноте:

– Эх, до чего же пострелять свербило! Мастеру, что эти пистоли сработал, скрипки бы делать, так их и так! Аж рука радуется!..

– Ладно, – почти добродушно хмыкнул Симеон. – Поглядим, как в бою сгодятся. А ну, по коням!

Пока ехали, в воздухе потеплело. Между ушами гнедого колыхались ночные тени, и Штефан с седла почти ничего не видел. Но лошади ступали по каменистой земле торопко, а Симеон и Йоргу впереди уверенно находили дорогу. Семечки потихоньку заканчивались, и от темноты и плавного движения конской спины Штефан едва не задремал, но тут отряд остановился.

Командиры посовещались, и кто-то, кого Штефан не успел разглядеть, забрал у них лошадей и увел в сторону. Пандуры друг за другом принялись сползать по крутому склону. Внизу светлела дорога – они то ли описали круг, то ли скорее все-таки срезали угол... Выходит, зашли разбойникам в лоб?