Симеон крепко взял Йоргу за плечо, будто боялся, что его придунайская селедка куда-нибудь внезапно завеется. Второй рукой сграбастал Штефана.

– Ну пошли, герои! Пить за ваше здоровье будем! И слушать, что у вас как вышло!

Йоргу подергал себя за ус.

– Мне бы не след нынче в лоскуты напиваться, капитан. По добру, надо сейчас менять коня и в Клошани гнать.

– Слышу в голосе сомнение, – усмехнулся Симеон. – Были бы срочные вести – ты бы тут перед нами не расшаркивался, а стало быть, не облезет ничего, если ты завтра поедешь. Ладно?

– Ладно, – тоскливо вздохнул Йоргу в ответ и тотчас ухмыльнулся в усы.

Гуляли знатно! Мороя с Гицэ чуть не поссорились, меряясь, кто ловчее от граничар сбежал. Примирил их Йоргу, предложив считать победителем его самого. Тут уже вскочил и заспорил Штефан – Подсолнуха вышутили всей заставой, припомнив ему полосатого козла, усадили на место. Пили, врали, орали песни. Макарко на своей свистульке подладил старый марш – русский. Захохотали, затопали и грянули складно, по голосам, как в войну певали.

Когда в казарму сквозь щель в ставнях заглянула луна, Симеон похлопал ладонью по столу.

– Ладно! Погудели – и будет. Спать всем, завтра вставать рано.

Штефан устремил на него шалый взгляд хмельных карих глаз.

– А что, капитан, мне в караул заступать снова?..

– За козла-то? – Симеон полез было в затылок, но опомнился и отдернул руку. – Как там у вас говорили в твоей академии? Лучшее поощрение – снять наложенное взыскание?..

Штефан фыркнул и закивал. Симеон ухмыльнулся:

– Вот и получай поощрение. За то, что придумал, как Йоргу выручить, вали проспись! – и добавил, немного подумав: – Завтра с утра пораньше вычистишь и соберешь верховых для Йоргу и его ребят. И своего тоже оседлай. Чтобы к третьим петухам готовы были, ясно?

– Слушаю, капитан, – резво согласился Штефан и тут же насторожился: – А куда ехать-то?

– А в Клошани, – пояснил Симеон, вставая. Хлопнул Йоргу по плечу: – Пошли!

И еще в дверях, хоть и тише, начал выспрашивать:

– Чего там слышно, в Сербии-то?

Йоргу отмолчался, кинул настороженный взгляд в сторону вывалившегося из казармы следом за ними Штефана и быстро зашагал в сторону конторы.

Симеон спорить не стал, но едва вошли в контору, выжидательно посмотрел на Йоргу.

– Капитан, ты б того, – протянул Йоргу, плюхаясь на свой топчан. – При Штефане бы не болтал.

– Да не велика тайна, куда тебе носило.

– Оно, может, и так. Только там словечко услышал, там краем глаза чего увидел...

– Ладно тебе! – отмахнулся Симеон. – Нам и скрывать пока нечего, и Штефан – парнишка хороший, надежный, сам говорил.

– Штефан-то да. Только у него ж и родня имеется, – Йоргу задумчиво покрутил ус. – А ну, как отыщется его дядька? Как Штефан рассказывает, так он дядьке все, что знает и не знает, при встрече вывалит, даже не со зла, а просто от радости. Вот в Клошани его, слуджеру показать – это ты хорошо придумал. Заодно и с дядькой, авось, прояснится, а то темнит наш Подсолнух.

– Это ты узнал чего или снова на воду дуешь? – проворчал Симеон, за пару недель уже успевший слегка отвыкнуть от вечной подозрительности Йоргу. – Что там за дядька?

– Воевал. Офицер. Штефан говорит, что у русских.

Симеон развел руками.

– Ну, тогда и не диво, что Штефан дядьку найти не смог, если его в Романии нет вовсе. Отбыл по месту службы.

Йоргу сощурился, забарабанил пальцами по столу русский марш.

– Может и так. Только ты, капитан, сам рассуди: у русских, да при родне в офицерских чинах, карьеру делать куда как сподручно. Тогда за каким дьяволом мальчишку в австрийскую военную школу-то запихнули? У русских кадетские корпуса все позакрывались?

– Да кто их, этих бояр, знает, чего у них принято, – не согласился Симеон. – Куда уж нам разбираться, что у них самолучшим считается.

– Вот я и говорю, пусть сначала слуджер поглядит. У него связи с русскими-то остались, глядишь, и разыщет того дядьку, если Штефан не наврал, – Йоргу пошевелил усами. – Только сдается мне, что наврал он таки. А дядька у него в арнаутах, и в немалых чинах. Оно и понятно, чего малец темнит, – я и сам бы арнаутской родней на пандурской заставе хвастаться не стал. Да только в наших-то делах арнауты совсем без надобности.

– Ладно тебе, какие арнауты? – возразил Симеон. – Много ты среди них воевавших помнишь? Скорее дядька у Штефана из тех греков, что русским служат.

– А если и так...

Выложить очередную порцию пессимистических предположений Йоргу не успел. Заскрипела лестница, и в дверь кто-то осторожно поскребся. На разрешение войти внутрь просунулась ужасно смущенная физиономия Штефана.

– Капитан, – осторожно начал он, косясь на Йоргу, – разреши обратиться. Чего-то я никак не соображу, кого мне завтра для Йоргу седлать-то? Из свободных лошадей у нас только упряжная и чалый.

– Эх, – тяжко вздохнул Йоргу. – И чего меня верхом понесло? Коня под груз пожалел! Кабы знать – так Григоровские бы его как раз забрали вместе с товаром!

Симеон немного поразмыслил, потом махнул Штефану рукой.

– Ладно! Седлай Йоргу того мерина строевого, который Макаркин был.

– А Макарко? – поразился Йоргу. – Мне мерин по душе, конечно, резвый да нравный, но чего ж ты, капитан, парня безлошадным оставляешь, за какие-такие грехи?

– Так мы вороному ногу залечили, – пояснил Штефан, кивая Симеону. – Макарко теперь на нем ездить будет. Он хоть не норовистый, Боярин-то!

Йоргу захохотал:

– Не то, что ты!

– Иди уже спать, Подсолнух, – махнул рукой Симеон и, дождавшись, пока дверь закроется, повернулся обратно к Йоргу: – Ладно, как ты и хотел, не при Штефане. Рассказывай, что там было, в Сербии-то. И как ты умудрился австриякам попасться, кстати?

– Не свезло просто.

– Не свезло – ладно, но чего тебя вообще через Австрию понесло?

Разговор прервал дикий грохот на улице. Оба пулей вылетели из конторы.

– Подсолнух, ты чего?!

Тот сидел в низу лестницы, ощупывая голову.

– Да вот... Упал, – признался обескураженно.

Симеон с досадой стукнул кулаком по перилам.

– Чего ж ты так нажрался-то?

– Прости, капитан...

Штефан попытался встать, ойкнул и чуть не упал снова, хватаясь за лодыжку.

– Ногу подвернул, – пожаловался печально. – Вот же невезуха!

Он кривился, морщился и охал, пока ему помогали стянуть сапог и ощупывали пострадавший сустав.

– Ладно, хоть не свихнул совсем, – Симеон похлопал его по плечу. – Кушаком завяжи, а то второй раз свихнешь по дороге до кровати.

– Не надо, – пискнул Штефан, чуть приободрившись. – Я сейчас посижу тут немного, пока отпустит. Заодно и голову проветрю...

– Не помешает, – хмыкнул капитан.

Пока он перевязывал Штефану ногу, Йоргу задумчиво курил на галерее, глядя в небо. Когда Симеон поднялся, грек рассеянно вынул трубку изо рта.

– Капитан, так с Австрией такое дело. Мы с Йоной заранее же столковались. Я давно Григору обещал кого-то из его парней с нужным человечком свести. А тут один к одному сложилось. Ну, и раз такое дело, не с пустыми же руками обратно ехать. Я тем граничарам баки, конечно, забил, пока Йона вьючную-то уводил, да только один больно глазастый попался. В морду признал, – Йоргу печально пошевелил усами и скорбно добавил: – Сволочь.

– Он сволочь, а ты бестолочь! Я тебе в следующий раз сам башку отверну, селедка ты дунайская! – погрозил ему кулаком Симеон и, подойдя вплотную, указал глазами на Штефана и куда тише добавил: – А сам-то что говорил?

– То про другое, капитан. А так, Штефан у нас вроде пообтесался. Уже не думает, что пара монет мимо господарева кармана – великое преступление, – Йоргу перегнулся через перила и уточнил: – Я же верно говорю?

Штефан, примостившийся на нижней ступеньке, только кивнул.

– Ты его еще кошельки резать научи, в самом деле, – проворчал Симеон, все-таки увлекая грека за собой в контору. – Штефана на разбой подбивать – все одно, что Гицэ учить по бабам бегать. Хочешь, чтобы ему шею свернули?