Литмир - Электронная Библиотека

Пушкин сам смело нарушал в «Борисе» правило «трёх единств», но он делал это, не подводя особой теоретической базы, не стараясь привлечь к себе внимание именно новизной, и ориентировался, по собственным словам, на Шекспира: «...я расположил свою трагедию по системе отца нашего Шекспира и принёсши ему в жертву пред его алтарь два классических единства и едва сохранив последнее... По примеру Шекспира я ограничился изображением эпохи и исторических лиц, не гонясь за сценическими эффектами, романтическим пафосом и т. п.». Вот именно сценические эффекты и романтический пафос Пушкин не принимал у Гюго.

То, что Гюго вывел в числе действующих лиц Джона Мильтона, было не случайным. В творчестве обоих великих поэтов имеются переклички, «Потерянному раю» Мильтона соответствуют поэмы «Бог» и «Конец Сатаны», а также ряд больших стихотворений из сборников «Созерцания» и «Легенда веков». Задачей англичанина было «защитить вечное провидение и объяснить пути Бога к людям». Об этом же писал всю жизнь и француз. И Мильтон, и Гюго были активно вовлечены в политику и написали сотни страниц публицистики и памфлетов. Оба испытали на себе политические гонения. Думается, что когда 25-летний французский поэт обращался к образу Мильтона, он уже задумывался о собственной схожей роли.

«Кромвель», как было сказано выше, поставлен не

был, и даже речь об этом не заходила, но драму активно читали, а особенно — предисловие к ней. Гюго признали лидером романтического направления, раньше на эту роль мог претендовать Ламартин, но теперь им однозначно становился автор «Кромвеля», проявивший себя как теоретик и защитник новых принципов драмы. Оставалось создать нечто столь же значительное в стихах.

ВОСТОК И ЭРНАНИ

В начале 1829 года из печати вышел один из самых известных сборников Виктора Гюго — «Восточные мотивы». Вот уже почти 200 лет он упоминается во всех энциклопедических статьях и справочниках, тогда как более значительные по своим поэтическим достоинствам и объёму сборников, например «Созерцания», могут опускаться. Почему же этой сравнительно небольшой книжечке из сорока одного стихотворения так повезло?

Формальным толчком для написания стала греческая Война за независимость 1821 — 1829 годов, привлёкшая внимание всей Европы. В Грецию на помощь повстанцам отправился Байрон, где и умер в 1824 году. Об Элладе писал Гёте во второй части «Фауста». Ещё раньше великий немец сделал тему Востока модной своим «Западно-восточным диваном», изданным в 1819 году. В известном смысле сборник Гюго можно рассматривать как ответ Гёте, хотя сам он вряд ли думал об этом. Любопытно, что Гёте Востоком закончил, а Гюго с него начинал.

Величайший греческий поэт Нового времени Дионисиос Соломос избрал борьбу с турками ведущей темой своих стихотворений. Греческое восстание занимает немало места и в творчестве Пушкина, лично знакомого в период южной ссылки со многими участниками борьбы за независимость. Вспомним его набросок:

Восстань, о Греция, восстань.
Недаром напрягала силы,
Недаром потрясала брань
Олимп и Пинд и Фермопилы.
Под сенью ветхой их вершин
Свобода юная возникла,
На гробах Перикла,
На мраморных Афин.
Страна героев и богов
Расторгла рабские вериги
При пенье пламенных стихов
Тиртея, Байрона и Риги.

Мир Балкан, находившихся под османским игом, попытался передать в загадочной и полной азиатских ужасов «Гузле» Проспер Мериме в 1827 году. Приписанная далматинскому певцу Иакинфу Маглановичу, эта мистификация ввела в заблуждение немало великих — от Александра Пушкина до Адама Мицкевича. Гюго первым во Франции разоблачил розыгрыш Проспера Мериме на одном из вечеров в салоне Шарля Нодье в конце того же 1827 года. Стоит заметить, что отношение Гюго к творчеству Мериме было весьма сдержанным, и в своих поздних стихах он написал как-то: «...пейзаж плоский, как Мериме». Взаимная любовь к Испании не сблизила двух писателей.

Всплеск интереса французов к Востоку начался после египетской экспедиции Наполеона в 1798—1799 годах. В 1822 году Жан Франсуа Шампольон объявил о расшифровке первых иероглифов Розеттского камня, привезённого из Египта. Шатобриан совершил поездку в Палестину, описанную им в книге «Путешествие из Парижа в Иерусалим через Грецию, и обратно из Иерусалима в Париж чрез Египет, Варварию и Испанию». Кумир романтиков Андре Шенье, кстати, родился в Турции от матери-гречанки.

Греческое восстание усилило этот интерес. Гюго пристально следил за сообщениями в прессе о происходивших там событиях. Осада Миссолонги[4] (вспомним картину Эжена Делакруа «Греция на развалинах Миссолонги», она и «Резня на Хиосе» выглядят как иллюстрации к «Восточным мотивам» Гюго), подвиг Константина Канариса обошли газетные страницы всех европейских стран. Даже у Гоголя в «Мёртвых душах» упоминается «героиня греческая Бобелина». В Греции сражался волонтёром будущий коллега Гюго по палате пэров Шарль Николя Фавье, ветеран Бородинской битвы, где получил тяжёлое ранение. Его подвигами восторгались в Париже.

После долгих колебаний, вызванных принципом легитимизма, европейские державы всё-таки приняли решение вмешаться в войну греков против султана Махмуда II. Знаменитое Наваринское сражение 1827 года, в котором османский флот был наголову разгромлен, стало результатом совместной экспедиции в турецкие воды Англии, Франции и России. На следующий год в Грецию отправилась так называемая Морейская экспедиция — первое заморское предприятие французов за многие годы. Экспедиционный корпус высадился на полуострове Пелопоннес и практически без боёв занял его. В его составе (как и у Наполеона в Египте) находились 17 учёных с целью изучения страны, проведения археологических раскопок и сбора древних произведений искусства. Находка в 1820 году статуи Венеры Милосской французским моряком Оливье Вутье была свежа в памяти.

Как уже было замечено, и Морейская экспедиция, и состоявшийся пятью годами ранее Испанский поход были исключительно успешными мероприятиями по сравнению с наполеоновскими, с минимальными потерями французы добились своих целей, но в копилку популярности режима Реставрации они ничего не добавили — парадокс восприятия действительности через призму предвзятости.

Гюго сильнее всех своих современников (если не считать Делакруа с его «Резнёй на Хиосе») откликнулся на текущие события, волновавшие Европу. Но «Восточные мотивы» (точнее было бы перевести название как «Восточное») — это не только обращение к злободневной тематике, но сборник, где перемешаны библейские сюжеты («Огонь с неба»), исторические легенды («Мазепа»), современная публицистика («Наварин»), сказочные фантазии («Джинны»), метафизическая лирика («Он»).

Несмотря на таких именитых предшественников, как Байрон (у него было много поэм, посвящённых Востоку) и Гёте, «Восточные мотивы» — вполне оригинальное произведение. В основе стихотворений, в них входящих, лежит буйная фантазия автора, который в период написания не покидал Париж, да и вообще мало ещё путешествовал. Забегая вперёд отметим, что Востока, в отличие от Байрона и Ламартина (тот побывал там в 1830-е годы), он так и не посетил. Для того чтобы создать стихотворение, Гюго достаточно было воображения. Прочитанных книг хватало, чтобы получить первоначальный толчок для полёта фантазии. Также какие-то сюжеты могли появиться в результате бесед с офицерами и дипломатами, посетившими Турцию, Персию, Египет, Индию. Некоторые из таких устных рассказов Гюго запечатлел в «Виденном».

вернуться

4

Ныне Месолонгион.

15
{"b":"739883","o":1}