– Брось ехидничать, Ксения. Ради общего дела ведь стараюсь.

Спорить мне было лень, да и времени жалко. Да я и не успела ничего сказать: до нас донесся оглушительный крик, раздавшийся откуда-то сверху. Мы дружно подняли головы вверх и увидели Зосю, махавшую нам из окна руками.

– Наверное, пани Барбаре стало плохо после вчерашнего, – сообразил Кирилл и ринулся в дом. Я бросилась за ним следом.

Влетев в комнату, я увидела бледную, перепуганную Зосю. Стакан сока стоял на столике возле кровати Барбары. Старушка ещё спала.

Зося, бледная, как полотно, заикаясь, проговорила:

– К-кажется, с пани Б-барбарой с-случилось несчастье.

Я подошла к кровати: одного взгляда было достаточно, чтобы понять: бедная пани Ковальская умерла. На всякий случай я решила проверить пульс и дотронулась до её руки. Она оказалась совершенно ледяной. Видимо, Барбара умерла уже давно. А мы-то все думали, что она спит после вчерашнего утомительного вечера. Да, не повезло ей, умерла на следующий день после своего восьмидесятого дня рождения. А ведь выглядела совсем здоровой!

– Бесполезно, – ответила Зося, заметив моё движение. – Ей уже не поможешь.

– Всё равно нужно вызвать врача, – произнесла тётя Валя, тихонько вошедшая вслед за нами. Видимо на шум.

Кирилл помчался в холл, к телефонному аппарату, а я вдруг подумала о Дубровиных, которых тоже с утра не видела.

– Где Дубровины? – спросила я у Валентины.

– Настя в парке гуляет, а её муж в посёлок ушёл, в магазин, – тётка удивлённо посмотрела на меня.

«Неотложка» из посёлка примчалась через пятнадцать минут. Немолодой врач, осмотрев тело, заявил, что помочь уже ничем нельзя, старушка умерла ночью, вероятно, во сне. Инфаркт случился.

– Но ведь она выглядела такой бодрой. Вчера даже танцевать пыталась, – удивилась я.

– Ну и что,– ответил эскулап почему-то сердито. – Что вы хотите, возраст серьёзный. Сегодня здоров, а завтра помер. Сколько вы говорите, вашей бабушке было лет? Восемьдесят?

– Вообще-то она не наша бабушка, а иностранка.

– Иностранцы тоже не бессмертны, – пробурчал доктор. – У неё, скорей всего, было больное сердце. Остановилось во сне. Во всяком случае, общая картина именно такая.

– Да, да, – быстро проговорила Зося. – Она временами жаловалась на боли в сердце.

Это утверждение показалось мне по меньшей мере странным: дожидаясь приезда врача, я осторожно осмотрела апартаменты польской гости, заглянула даже в ванную, но нигде не заметила никаких признаков лекарств. У моей бабушки тоже болело сердце, и из её квартиры не выветривался запах корвалола и ещё каких-то сердечных снадобий. А тут ничего! Никаких пилюль на тумбочке возле кровати. Пошарить в тумбочке мне мешало присутствие Зоси, не покидавшей номера до появления врача.

– Конечно, у неё могли быть и другие болезни, но общая картина такова – во сне женщину настиг сердечный приступ, и она даже не успела позвать на помощь, – повторил доктор.

– На это очень похоже, – подтвердила Зося, – я сплю очень чутко, и если пани Барбара из своей спальни меня зовёт, то я сразу просыпаюсь. Но этой ночью было тихо, я не услышала ни стона, ни крика.

– Ну, ясное дело, – вмешался Кирилл, – вы почти уверены, что она умерла от сердечного приступа, но дать точную информацию может только патологоанатом.

При слове «патологоанатом» Зося чуть заметно вздрогнула и неприязненно покосилась на Кира. Доктор же заявил:

– Вы, конечно, должны сообщить в полицию, таков порядок. Только вряд ли будет вскрытие, ведь ваша старушка – иностранная гражданка, и разрешение на это нужно получать через консульство. История долгая, да и никому не нужная. Тело отправят на родину. Опять же через консульство.

Врач уехал, а Зося пошла в гостиную, к телефону. Я слышала, как она что-то быстро проговорила по-польски. Я не поняла ни слова. Затем Зося заказала по телефону билет до Варшавы. На среду. А сегодня уже понедельник.

Через час к нам явился полицейский майор. Рыжеватый мужчина средних лет назвался Семёном Петровичем Пронькиным, что подтверждало и его удостоверение. Он побывал в номере умершей, посмотрел её документы, походил по дому, спросил меня, как мы обнаружили, что пани Барбара умерла, затем задал несколько вопросов Зосе и тихо удалился. Тело Барбары вскоре увезли какие-то люди, приехавшие с бумагами из консульства. В бумагах я ничего не разобрала, но Кирилл сказал, что все соответствующие разрешения и согласования проставлены, он сам, мол, видел. И откуда он только знает, как это должно выглядеть? Выяснять эти подробности лично у меня не было сил.

Зося паковала вещи, а потом с траурной миной принимала соболезнования от постояльцев и обслуживающего персонала.

– Жаль, конечно, пани Барбару, но ведь старушка восемьдесят лет прожила, дай Бог каждому! – чинно произнёс Ивушкин, когда Зося покинула гостиную.

– Ну, нет, я столько не проживу, – пискнула Милочка трагическим голосом. – Я умру молодой.

– Типун тебе на язык, – проворчала её мать. – А всё-таки совсем неожиданно это случилось. Такая бодрая бабушка была. И кто бы мог подумать!

– Небось, съела лишку или перепила. У меня и то всё утро череп трещал. А выпила-то всего шампанского чуток. Ну и коньяку рюмки три, – простодушно заявила Светлана. – А бабке много ли надо!

– Нет, я рядом сидела. Ела она мало, да и пила только минералку, – подала голос Настя Дубровина, с лица которой не сходила загадочная полуулыбка.

– Не ела, не пила, бежала через мосточек, – фыркнула Свиридова. – Вы ещё скажите, что её отравили. В минералку яду бросили. Или бледную поганку в жульен.

Наступила мёртвая тишина, все как по команде повернули голову в мою сторону. Наверное, лицо у меня стало испуганным, потому что Ивушкин вдруг сказал:

– Вы, Светочка, слишком много детективов читаете. Вредно это для здоровья. А пани Барбара старенькая была, больная, вот и умерла. Ничего удивительного, все мы когда-нибудь копыта откинем, и хорошо ещё, если в восемьдесят.

Остаток дня прошёл тоскливо. Чета Дубровиных и Милочка с Ивушкиным отправились на прогулку к озеру, Ева со Светланой смотрели телевизор. Зося не выходила из комнаты, и даже ужин попросила принести ей в номер. И только дети безмятежно играли в индейцев в дальнем конце парка.

В восемь вечера приехал Валериан. Я не надеялась увидеть его так скоро, ведь обещал приезжать иногда, а не каждый день.

– А у нас несчастье, – объявила Светлана брату. – Старушка Барбара умерла, от инфаркта.

– Что ж, очень огорчен, сочувствую родственникам, – проговорил Покровский и покрутил головой, видимо, в поисках родственников пани Ковальской. Но никого, кроме нас с Кириллом и горничной Ирины, проходившей мимо со щёткой в руках, не обнаружил.

***

Ночью я долго не могла уснуть. В домике было душно. Полинка мирно посапывала в соседней комнате. Никита и его приятель Женька, оставшийся у нас ночевать, легли спать в особняке, на маленькой узкой веранде, выходившей на задний двор, прямо на хозяйственные постройки.

– Там не так душно. И разговаривать никто не мешает, – заявил он и покосился на меня.

Я открыла окно, но прохладней не стало. Наверное, скоро пойдет дождь. Возможно даже, разразится гроза. От духоты разболелась голова. Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Полину, а также кошек, я поискала в сумке и в шкафчике для белья таблетки от головной боли. Ничего подходящего не обнаруживалось. Тогда я решила пойти на кухню, зная, что там, рядом с дверью, висит аптечка, полная всевозможных лекарств.

Выйдя из домика, я плотно закрыла дверь и поплелась по тропинке, едва заметной в темноте. Миновав беседку и большую клумбу, я неожиданно упала, обо что-то споткнувшись. Уже собралась было чертыхнуться, как вдруг совсем рядом услышала мужской голос:

– Тихо, там кто-то идёт.

Я затаила дыхание. А мужчина немного помолчал добавил:

– Нет никого, наверное, собака пробежала.

Теперь я почти вжалась в землю. Из-за ствола дерева вышли двое – мужчина и женщина, я видела их только со спины, но говорившего узнала по голосу. Это был всё тот же Валериан. А вот его спутница никак не походила на Светлану, она казалась ниже ростом и плотнее. Дама молчала. Парочка двинулась вглубь парка и вскоре скрылась во мраке. Однако я успела заметить, что женщина была блондинкой: из-за туч выглянула луна и на короткое мгновение осветила тёмные фигуры уходящих.