Женщина осторожно открыла дверь «люкса» и на цыпочках прошла в спальню. Поставив стакан с апельсиновым соком на столик возле кровати, отдернула тяжёлую занавеску и впустила в комнату солнечный свет. Лёгкий ветерок, ворвавшийся сквозь приоткрытое окно, пошевелил страницы книги, упавшей на пол. Горничная подошла к кровати, взглянула на крупную, пожалуй, даже чересчур полную старуху, спящую на боку. Рассыпавшиеся каштановые волосы, серебрившиеся сединой у пробора, падали ей на лицо. Желтоватая, морщинистая кожа шеи казалась ещё более жёлтой рядом с белоснежным кружевом ночной рубашки из тончайшего батиста. Рука с толстыми пальцами, унизанными кольцами, как-то неловко лежала поверх одеяла.

Вошедшая тихонько окликнула старую даму, но та даже не шелохнулась. Тогда горничная деликатно потрясла спящую за плечо. Вновь никакой реакции. Обеспокоенная женщина откинула волосы с лица хозяйки и вскрикнула: открытые глаза, вылезшие из орбит, смотрели с искаженного обескровленного лица, посиневшие губы кривились в жуткой ухмылке. В ужасе отскочив от кровати, женщина попыталась закричать, но не смогла произнести ни звука. Она бросилась к окну, толкнула раму дрожащей рукой и высунулась наружу: внизу, как обычно, бегали собаки, у крыльца разговаривали люди. Женщина судорожно глотнула воздух и истошно завопила. Стоявшие внизу перед домом дружно повернули головы и удивлённо посмотрели вверх.

Картина висела косо. Я отошла к противоположной стене и ещё раз внимательно её осмотрела. Нет, определенно картину повесили неровно и, кроме того, несколько высоковато. Подтащив табуретку, я сняла туфли и взгромоздилась на неё, но дотянуться до рамы не смогла. Нужно сказать Кириллу, чтоб вбил гвоздь немного ниже.

– Кирилл! Кирюха! – что было сил заорала я.

Никто не откликнулся. Всегда так, как попало присобачат, а исправлять мне. На глаза попалась новенькая швабра, забытая горничной в углу. Очень кстати, вот этой штукой я и сниму картину, вобью новый гвоздь и пристрою предмет искусства на более достойное место.

С импортным поломоечным инструментом я снова взгромоздилась на табуретку и завозила металлической рукояткой по стене. Недоставало всего нескольких сантиметров. Приподнявшись на цыпочки, я потянулась шваброй к верёвочной петле и почувствовала, как табуретка подо мной угрожающе зашаталась. Я судорожно вцепилась в золоченую раму и попыталась удержать равновесие. Увы! В следующую секунду мы с рамой, шваброй и табуреткой со страшным грохотом попадали прямо на подоспевшего на помощь Кирилла.

– Ой! Ногу отбила! Что я тебе плохого сделал, Ксюха, что ты меня решила насмерть пришибить? – взвыл приятель, запрыгав на целой пока второй ноге.

– Приходить нужно вовремя. Из-за тебя чуть насмерть не расшиблась: картину вот пришлось самой перевешивать.

Мы дружно взглянули на упавший пейзаж: роскошный тяжёлый багет распался на фрагменты, несчастный холст слегка накрутился на ручку швабры, но, кажется, не порвался.

– Картину теперь придётся впихивать в раму заново, если удастся её склеить. Не брала бы на себя мужскую работу, мы с картиной были б целы. Я-то уж точно инвалид, ухожу на больничный, – простонал Кирилл жалобно.

– Только попробуй, точно добью тебя шваброй по башке. Не вводи меня в состояние аффекта! – прорычала я, как мне казалось, очень грозно.

– Кто это вопит, как поросёнок резаный, – прибежала на шум моя тётушка Валентина. – С улицы слышно, как вы тут орёте. Господи, что же это вы тут учинили? Что с мебелью, за валюту купленной, сделали? Спасибо богу, туристы на экскурсию уехали и не увидят ужасную картину разрушения.

– Не пугайся, тёть Валь, – успокоила я родственницу, – это вовсе не мебель, а всего лишь картина о Кирюхину ногу разбилась. Так, мелочь

– Моя раненая нога – мелочь? – трагически простонал Кирилл.

– Я имела в виду картину, – успокоила я приятеля, и мы с тётушкой поволокли его на кухню. Валентина оказала Кирюхе первую помощь и убедилась, что госпитализация пострадавшему не требуется. Мы вернулись в гостиную. Я собрала обломки рамы, обвела взглядом осиротевшее помещение и решила, что без дурацкого пейзажа в безвкусном громоздком обрамлением остаток интерьера смотрится даже лучше. Уютные кожаные диванчики и кресла; небольшой комнатный фонтанчик и бронзовая статуя Флоры рядом со шкафом, сработанным под старину. Ажурная перегородка, увитая экзотическими лианами, отделяла гостиную от маленького бара, изящные светильники, прикрепленные к полуколоннам, завершали убранство просторной комнаты.

– Всё любуешься? Что ж, по-моему, очень мило, только Флору зря притиснули к шкафу, нужно передвинуть вот сюда, – и Валентина принялась надраивать тряпочкой и без того сверкающую богиню. У моей тётки, страстной любительницы природы и огородного дела, Флора вызывает восхищение, переходящее в восторг.

Вездесущая Валентина, старшая сестра моей мамы, – едва ли не самая активная участница нашего гостиничного бизнеса. Хотя сама идея создания отеля для туристов, желающих отдохнуть на лоне русской природы и приобщиться к нашей культуре, принадлежала Ольге, другой моей тётке, постоянно проживающей в Варшаве. Сама я числюсь руководителем семейного предприятия, но с моим начальственным мнением мало кто считается. Разве что папа да ещё Ольга.

Ольга сама и купила под отель старинную усадьбу «Юсупово» в Подмосковье на свои собственные честно заработанные тяжёлым творческим трудом деньги. Двухэтажный помещичий дом построил в середине XIX века один из представителей княжеского рода. Наш Юсупов принадлежал к какой-то обедневшей ветви фамилии. Кирилл называет наши владения «Отель „У призраков“». Но о призраках я расскажу чуть позже.

Кроме родственников и близких друзей, мои, с позволения сказать, начинания, поддержал материально Славик Тузиков, мой второй бывший муж, которого я совсем не ценила во времена нашей совместной жизни. Сейчас у Славика обширный бензиновый бизнес, так что о разводе со мной он явно не жалеет. Однако мы сохранили приятельские отношения, вот Тузиков и вложил в мою гостиницу довольно приличные деньги. С надеждой на приличные дивиденды, разумеется.

**

Итак, наш новёхонький бизнес поначалу приносил одни убытки. Ремонт огромного старого дома съел львиную долю всех вложенных в предприятие денег, но так до сих пор и не закончился. Мы смогли перестроить лишь центральную часть и правое крыло, где находятся спальни для гостей. Обслуживающий персонал, включая меня, Кирилла и прочих родственников, пришлось временно разместить в щитовых домиках в парке позади дома. Кроме ремонта строений, планировалось очистить старый пруд и заселить его рыбками. Но пока он успешно затягивался илом и постепенно превращался в болото.

При распределении обязанностей на меня возложили «связи с общественностью», то есть с разными чиновниками, пожарным надзором и прочими казенными структурами. Более серьёзную деятельность на меня возложить побоялись.

Мама взяла на себя бухгалтерию и обязанности секретаря. Папа согласился давать бесплатные советы по строительству, так как получает приличную зарплату и не желает отказываться от настоящих живых денег. Мы же пока выплачивали жалованье лишь водителю, двум горничным, женщинам из близлежащего посёлка, а также Кириллу и Армену, нашему шеф-повару. Надо сказать, что другого повара, менее главного, у нас не было. Мой приятель Кирилл выполнял обязанности ландшафтного дизайнера, завхоза, администратора, прораба и бармена по общему совместительству. Правда, от обязанностей водителя он наотрез отказался. Пришлось водителя брать со стороны. Дали объявление в газету, и вот явился мужичок из соседнего посёлка и заявил, что пришёл наниматься к нам руководителем.

– В руководителях мы не нуждаемся, – отрезала я.