Член тут же дёргается, тычется в мои раскрытые губы и скользит по кончику языка.

Отшатываюсь, ощущаю давление галстука, он как ошейник. Савва притягивает меня к себе.

Кратко командует:

– Продолжай.

Капля размазалась. Ее нет, а головка блестит, как я и думала. Во рту у меня солоноватый привкус. И ещё больше слюны.

Беспомощно смотрю на торчащий перед моим носом огромный кол.

Я не знаю, что делать.

Одно дело подглядывать. Издали он был меньше.

– Давай, сладкая, – с неожиданной лаской подбадривает меня тягучий мужской голос. Властная рука ведёт по моим волосам. – Посмотри, как ему не терпится к тебе в рот.

Ему не терпится.

Смущаюсь, но не отвожу глаз. Он весь налитый, словно увеличивается до сих пор.

Ерзаю и сжимаю ноги, трусики очень мокрые. И хочется в туалет.

Я знаю, что это значит. Это называется возбуждение.

– Маша, – Савва натягивает галстук. – Давай уже по-взрослому.

Выдыхаю. Ладонью упираюсь в мужское бедро.

Я ведь об этом думала. Все мои подруги уже давно попробовали. И рассказывали, что это стыдно. Но очень хорошо.

Может быть, пришла пора и мне…

Примеряюсь сбоку. Коротко целую твердый ствол. Смотрю на оставшееся влажное пятно.

Щеки загораются.

Он пахнет так, что кружит голову – нагретой на солнце кожей и парфюмом, терпким, древесным с лесными цветами.

Не сдержавшись, целую ещё раз, языком веду по выпуклым венам, медленно поднимаюсь к головке, трепещу и готовлюсь.

Савва со свистом выпускает воздух. Рукой вдруг сдавливает мою челюсть, заставляя шире открыть рот.

Не успеваю сообразить, как он упруго толкается, занимает всю полость, кажется, я начинаю задыхаться и в испуге бью его по бедру.

– Ах.

Двигаю головой назад и выпускаю его, покачиваюсь, едва не падаю.

– Ну в чем дело? – шелковая удавка стекает с моей шеи на плечи. В его голосе нарастает нетерпение. – Что не получается?

– В-все не получается, – вытираю мокрые губы. Взглядом утыкаюсь в его широко расставленные ноги, между которыми так пошло стою на коленях. – Я…

– Ты девочка? – он берет меня за подбородок. Заглядывает в глаза.

– Да, – отвечаю, как под гипнозом.

– Ни с кем ещё не было?

– Нет.

– Вообще ничего?

– Вообще.

– Точно?

Молчу. Его расспросы сводят с ума, темный взгляд пробирается под кожу всё глубже, раздирает меня изнутри.

– Ну смотри, – он тянет меня наверх, поднимая. Встает сам, возвышается надо мной, мощный и серьезный. – Я сейчас проверю, – говорит он тихо. Чуть сдавливает мои плечи. – И если ты наврала – так тебя выдеру. Что потом сидеть не сможешь.

– Ч-что, – язык заплетается, взвизгиваю, когда он резко подхватывает меня на руки, в пару шагов пересекает мою маленькую комнатку и бросает меня на кровать.

Не успеваю опереться на локти и приподняться, как он забирается сверху, прижимает своим весом, горячим телом, о котором я мечтала перед сном.

В темноте не различаю выражения его глаз, не видно того красивого орехового оттенка, лишь сплошная чернота разливается, в ней плещутся странные жёлтые отблески, необычные, какие-то космические, и я не могу оторваться.

Ногтями впиваюсь в ладони, сдерживаю себя, чтобы не обвить руками его торс, хочу трогать его, ощутить его кожу, сжать ногами бедра, и чтобы он взял меня, так, как грозил, выдрал.

Сильно!

Самым развратным способом.

Раком!

Он вдруг усмехается мне в губы.

– Да ты сама не против, – говорит еле слышно.

Сгребает мои запястья одной рукой, заводит их за голову. Привстает на локте и внимательно оглядывает меня.

Вытягиваюсь струной, чувствую, как напрягаются мышцы.

– Лежи так, – приказывает.

Я лежу. Влажными глазами наблюдаю, как он спускается ниже, пальцами берется за резинку моих легинсов.

И резко, с треском рвет их.

Из моего горла вырывается писк.

Держите меня.

Они у меня одни, эти леггинсы, они так мне нравились. Есть ещё вторые, но они уже старые, растянутые, как он мог. Волнение за одежду захлёстывает настолько сильно, что я забываю даже о своих голых бедрах, на которые он теперь смотрит.

И о том что он взрослый, сильный, жёсткий мужчина.

– Что ты делаешь, – поднимаюсь.

– Руки, – он почти рычит, одним движением ловит мои запястья и рывком заводит на прежнее место мне за голову. – Тихо. Лежи сказал.

Его глаза блестят.

Он так взбудоражен.

Всего лишь потому, что я подняла руки?

А ему можно рвать мою одежду?

И мне молчать?

И я молчу, под его взглядом опять растягиваюсь на кровати, в тишине слышу его густое дыхание и сама дышу с паузами, по коже бежит сквозняк из окна, и я понимаю, что почти голая.

В трусиках.

Которые Савва подцепляет пальцем и…

Раздается треск.

Это трещит ткань трусиков.

Это всё!

Шевелю ногой, прикрывая лобок.

Он настойчиво отводит ее в сторону. Ладонью накрывает промежность.

Охаю, руками цепляюсь в полку над кроватью, мне на голову оттуда падает мягкий мишка.

– Маша ты горячая. И мокрая, – шепчет Савва. – Созревшая ягодка. Надавить – и брызнет сок, – он гладит меня между ног, размазывая мое желание, перебирает пальцами складки. – Я так хочу надавить.

Выгибаюсь в пояснице, до боли в руках сжимаю угол полки, меня никто там не трогал, ни разу, только я сама, на днях, когда думала о нем и не могла уснуть, представляла его. И вот моё опасное желание сбылось – его рука, его пальцы, раскрывают меня, исследуют, и у меня нет никакой воли, нужно продолжения, мне тоже нужно его трогать, и я нарушаю приказ.

Медленно тяну руку к нему.

И тут он давит. Куда-то. В какую-то созревшую ягодку.

И с головы до ног по мне проходится разряд тока, я будто лопаюсь, не в силах сдержать в себе это чувство пытаюсь сдвинуть ноги и кричу на всю комнату, руками впиваюсь в плед, мну постель и трясусь, как на холоде, но от жара, срываю голос.

А потом чувствую что-то.

Очень мокрое.

Его язык, его губы. Ощущаю, как он с жадностью втягивает в рот складочки, с силой сжимает мои бедра, шире раздвигая ноги, подхватывает под колени. Забрасывает мои ноги себе на плечи и пьет меня, с глухим урчанием, вылизывает меня, этот мужчина, невозможно, мечусь, словно в огне, как под палящим солнцем жарюсь, стонами захлебываюсь, это так хорошо, невозможно, как другой человек способен такое с тобой сделать, почему ему доступно это знание, откуда. Мое тело в его бесконечной власти, отдано ему.

Я оглушена собственным криком, его слова долетают сквозь вату.

– Правда, девочка. Только девочки такие вкусные. Я не ошибся. Это просто замечательно, Маша.

Ослабленная, размазанная, лежу и не улавливаю смысла его слов.

И того, что все закончилось. Его языка между ног нет.

Это ужасно.

Зачем так делать.

Распахиваю глаза.

Он нависает надо мной. На губах блестит сытая улыбка.

У него секси-губы. Сочные и объемные, такие только кусать.

С трудом поднимаю голову и тянусь попробовать свой вкус.

Он резко отстраняется, поворачивает голову в сторону открытого окна.

По полу что-то брякает. И ещё раз.

А потом слышу шорох голых кустов за окном. Тихий девичий смех. И весёлый голос Полечки:

– Мэри, ты спишь? Мэри, мы у тебя под окном. Выходи.

Не понимаю, как мне удается дойти до окна. Наверное, меня толкает мысль, что подруга, не дождавшись ответа, залезет сама.

А тут я.

Растрёпанная, раскрасневшаяся, в порванной одежде в мужских объятиях.

Ноги дрожат, руки, все тело. Ещё и легинсы болтаются лоскутами, связывают движения.

Опираюсь руками на подоконник.

И слышу, как за спиной тихо хлопает дверь.

Смотрю через плечо.

Он ушел.

Как же так.

Кто разрешил.

Нет, просто ведь мы не закончили. Он хотел, я хотела, и…