Он не отвечает. Тоже поворачивается.

Долгие секунды тикают, его ореховые глаза темнеют. Он вдруг протягивает руку, пальцами касается моих волос.

– Мягкие. Я так и думал.

Вздрагиваю, очнувшись, лепечу:

– Что? На дорогу смотри.

Он усмехается. Спокойно переводит взгляд, снова перехватывает руль.

– Тамара в строгости тебя держит? – бросает он.

– А что?

– Запрещает тебе всё.

– Не так чтобы.

– Слова не даёт сказать.

– К чему вопросы? – злюсь, что он заметил. Конечно, Тамара не стесняясь вчера выговаривала мне, что я плохо помыла пол, а у нее гости, ей будет стыдно. И мне тоже должно быть стыдно.

Маша плохая девочка.

Неблагодарная.

– Да так, – его губы трогает слабая улыбка. – Просто на заметку.

Паркуемся у нас во дворе.

Открываю дверь, выхожу, вцепившись в сумку. На языке вертится куча вопросов.

Откуда он. Что ему надо в нашем городе.

Но я молчу.

Скоро придут гости.

И я наверняка все узнаю.

– Тамара, шикарный ремонт, – громко охает тетина подруга.

Такая же яркая женщина, как и сама Тамара.

Пальцами она взбивает крашеные в цвет взбесившейся морковки волосы. Они вьются мелкой химией, как шерсть барашка.

Она вертит головой с потолка на стены. Зыркает в сторону дверей и понижает голос:

– Тома, а мужик ещё шикарней.

Делаю вид, что я глухонемая, расставляю на столе тарелки и кусаю губы, чтобы не улыбаться.

Пришли три подружки.

И все, как одна, не сводят глаз с Саввы.

Он курит на балконе, и уже давно, сквозь стекло видно его крупную фигуру, облокотившуюся на перила.

В комнате болтают:

– Он насовсем к нам переехал?

– Он хоть не женат?

– Чем он занимается, Тамара рассказывай.

Гремлю приборами, сквозь гул слышу, как пищит духовка на кухне и бегу туда.

Выключаю таймер, сдуваю волосы со лба, уф.

Замоталась.

Выгляжу, наверное, замарашкой в простой футболке и мешковатых брюках, когда эти цыпочки разрядились, словно ёлки новогодние.

Подхватываю салат, задеваю тарелку с нарезкой. Она валится со стола, и тонкое блюдце со звоном бьётся.

– Черт, – смотрю на осколки, украшающие копчёные кругляши колбасы, разбросанные по полу. Оставляю салат и ныряю за стол.

Осторожно собираю разбитое блюдце. На пальце и так пластырь, утренними стараниями Саввы.

Ибо нельзя смотреть на людей так хищно, когда они пытаются завтракать.

– Савва, вы, правда, не останетесь на обед? – звучит из коридора огорченный голос Тамариной подруги. – Но как же, там столько всего наготовлено.

Шаги приближаются, и я уже по ним, как в песне, узнаю, что на кухню вошёл он. А дальше и по голосу:

– Я так понял – у вас девичник. Не хотелось бы мешать.

– О, вы не мешаете.

Держу осколок. Приподнимаю скатерть, подглядываю за парочкой. Мне видно лишь ноги – крупные мужские стопы в темных носках и женские в телесных капроновых чулках.

Они стоят у холодильника.

– Все таки, компания женская собралась, – Савва открывает дверцу, достает бутылочку минералки. – Отдыхайте, общайтесь. А я поеду. Осмотрюсь в вашем городке. Погуляю. Видел симпатичный парк.

– А Тамара вам экскурсию ещё не проводила? – женский голос скатывается в интимные нотки, ноги в чулочках по шажку приближаются к мужским. – У нас достаточно достопримечательностей. И разных интересных мест. Я, честно говоря, сама не люблю застолья. И с удовольствием составила бы вам компанию.

Савва молчит.

Я мысленно хмыкаю.

Ну и ну. Хороша подружка. Кадрит чужого мужчину прямо дома у подруги.

И ведь не стеняется.

– Хм, – слышу, как он усмехается. Не отступает от нее, а она все подходит. Спасибо…– он делает паузу.

– Зоя.

– Спасибо, Зоя, за предложение. Как-нибудь обязательно воспользуюсь, – ровным, скучным голосом оставляет он ее в пролете.

– Зоя! – кричит из зала Тамара.

– Ой, и правда, там же у меня, – бормочит отвергнутая Зоя.

Женские ножки семенят вон из кухни.

Жую кусочек колбасы.

Смотрю на мужские ноги.

Савва стоит у холодильника. Раздается звук скручиваемой крышки, шипение, бульканье – пьет минералку.

Ем сыр и качаю головой.

Вот это да. Расскажу сегодня Полине. Как Савву прямо из-под носа Тамары пытаются выдернуть. И…

Он вдруг резко перегибается через стол.

Чуть не взвизгиваю, роняю сыр.

Он внимательно оглядывает разбитую тарелку, кусочки нарезки на полу. Вежливо кивает:

– Обедаешь?

– Нет, – смущённо трясу хвостом, быстро собираю осколки. – Я просто…

– Так хорошо помыла пол. Что решила прямо на нем и есть.

– Нет, – в раздражении сжимаю осколки в руке, поднимаюсь на ноги. – Не угадал.

– Тогда ещё вариант, – он отходит к другому столу, открывает дверцу шкафа, за которой притаилось мусорное ведро. Жестом показывает, мол, иди выкидывай. – Если ты не обедала на полу. Значит, ты опять за мной подглядывала, Маша. Подслушивала.

– Разбилась тарелка, – подхожу, показательно вытряхиваю ее остатки в ведро.

– Ясно.

– Что тебе ясно?

– Что ты на меня запала.

– Да при чем тут это? – вспыхиваю, еле сдерживаюсь, чтобы не повышать голоса. – Не нравишься ты мне. Возомнил о себе. Ты, между прочим, староват для меня.

После моих слов на его лице проскальзывает неуловимая тень. В ореховых глазах вспыхивают недобрые огоньки. Он ставит минералку на стол, за долю секунды к нему возвращается самообладание, снова появляется маска самодовольства.

– Действительно, – соглашается он. – Но с пола все таки больше не кушай, не стоит.

Смотрю ему в спину и кусаю язык.

Зачем я это ляпнула.

Про возраст.

Я ведь так не думаю.

Да, он взрослый, старше меня лет на пятнадцать.

И хотя бы поэтому нельзя с ним так разговаривать.

– Мэри, где ты ходишь! – кричит Тамара.

Вздыхаю, забираю салат.

Надеюсь, он не обиделся.

И ничего мне не сделает.

А то как-то очень странно он на меня смотрел.

Топчусь у клуба, жду девчонок, смотрю в небо.

Темнеет, и луна какого-то таинственного красного цвета. Наверное, затмение, или что-то такое, я ни разу не астроном.

Но красиво и непривычно.

На площади как всегда полно машин, из них играет музыка, кучкуются компании. Напротив круглосуточный магазин – и там тайком продают пиво после одиннадцати вечера.

Я не пью, разве что сегодня, один бокальчик.

Оглядываюсь по сторонам, высматриваю девчонок.

А ещё Савву.

Он как уехал в пять вечера, когда все садились за стол – так и не вернулся. Может, он, вообще, не приедет?

– Привет, – машу рукой знакомому парню.

Замечаю подруг, переходящих дорогу и окидываю себя быстрым взглядом.

Голову я помыла, волосы распустила. Чуть-чуть подкрасила белесые ресницы. И розовый блеск на губы.

Черная маечка, черные легинсы, кожаная куртка на меху – но для марта, конечно, я раздета почти.

Топчусь на месте.

Вижу, что подруги сворачивают к магазину и злюсь, нет, какие нахалки, ну я же жду.

Уже делаю шаг в сторону перехода, как сбоку звучит вкрадчивый голос:

– Замёрзла?

И следом мне на плечи набрасывают что-то теплое.

В растерянности оглядываюсь, ожидая увидеть знакомых и в удивлении поднимаю брови, натолкнувшись на взгляд чужого мужчины.

Он в темных брюках и светлой рубашке, на шее повязан цветной платок. На голове черная шляпа. На моих плечах, видимо, его пальто.

А у него в руках…

– Мяу, – открывает рот рыжий котик.

– Неожиданно, – невольно касаюсь пальцем мягкой мордочки, которую тот тянет ко мне. – На прогулке с питомцем?

– Развлекаемся, как можем, – мужчина кивает.

Внимательнее смотрю в его лицо, но на него падает тень от шляпы, даже возраста определить не могу.

– Мы знакомы? – перехватываю сползающее с плеча пальто. От ткани пахнет, как от дорогого автомобиля, почему-то кожей и ещё чем-то сладковатым.