– Тебе придётся меня зашить, – сказал он, не поворачивая головы.

– Мне что? – ахнула Тоди.

– Она порвала мне шею, – объяснил он. – Подойди и взгляни. Насколько всё плохо?

Тоди бросилась к нему и взглянула на глубокий порез над ключицей, который он обнажил из-под куртки. Лоскут кожи свисал, и кровь лилась из его шеи. Тоди упала на колени, сжимая одну руку в другой, в отчаянии.

– Насколько плохо? – переспросил он.

Она молча подняла три пальца, показывая длину пореза. Сареф вынул запечатанный пакет первой помощи из нагрудного кармана, разорвал упаковку, прижал тампон к ране и забинтовал, как мог.

– Разожги костёр, – сказал он затем.

– Прости, что? – она не могла поверить услышанному.

– Да, принеси хвороста, который видно отсюда, сложи его в костёр и разожги огонь. Положи сухие сучья снизу, а стволы потолще и влажные сверху, чтобы дыма было побольше. Мы хотим, чтобы хищники не приближались сюда.

– А, поняла! – осознала она, что он имел в виду.

Когда всё было сделано, и поблизости начал разгораться костёр, Сареф встал.

– Пошли, – сказал он. – Не дай мне потерять сознание в лесу. Врядли я потеряю его, но помни об этом по пути. Если я упаду без сознания здесь, мы оба умрём.

Тоди всхлипывала всю дорогу до хижины, которая показалась длиной в вечность. Когда они, наконец, вернулись, Сареф начал снимать куртку и рубашку. Тоди придержала их полы и помогла ему снять рукава. Левая сторона его рубашки пропиталась кровью, и её руки начали дрожать. Она почувствовала тошноту и её сердце забилось чаще.

– Принеси оливково-зелёный баул со словами 'Первая помощь' из внутреннего кармана моего рюкзака, – сказал Сареф.

– Несу! – воскликнула Тоди.

Она вернулась с необходимым, спустя секунду, хотя ещё не умела читать.

– Теперь разведи огонь в плите и вскипяти воды, пока мы заняты.

Пока она высекала огонь, Сареф вытер кровь с рук и расстегнул баул. Тоди вернулась и глазами следила за его действиями.

– Вот бутылка со спиртом для обеззараживания, – сказал он. – Вот пузырёк йода для ещё лучшего обеззараживания вокруг раны. А вот бинт и ватные тампоны, для перевязки. Иглы и нитки в этой коробке. Вот зажим и ножницы. Самое сложное в том, что ты никогда не зашивала рану, и кровотечение усложнит твои действия. Я должен буду встать, чтобы уменьшить кровотечение. Тебе тоже придётся встать на скамейку, чтобы твои руки были выше моих плеч. Ты готова?

– Не знаю, – призналась Тоди. – Шить так же, как одежду?

– Да… дружок, точно так же, – Сареф улыбнулся. – Ты будешь делать всего один стежок и завязывать узел. Протыкай кожу у конца пореза, с одной стороны, а потом с другой. Оставляй достаточно нитки, чтобы завязать узел, не слишком туго на коже, но туго на нитке. Когда завязала, обрезай нитку над узлом и повторяй всё в пяти миллиметрах дальше по порезу. Ты готова?

– Готова, – всхлипнула Тоди. – Должна быть.

– Тогда начинай. Сними рубашку. Вымой руки с мылом. Не вытирай их полотенцем, просто обтряси их и используй спирт на пальцах и ладонях. Давай!

Тоди подчинилась. Когда она была готова, Сареф продолжил: «Теперь вдень нитку в иглу».

Постоянно поглядывая на Сарефа и видя, как он стоит, расставив ноги шире, чем обычно, опираясь на стол правой рукой, Тоди понимала, что ему больно. Она старалась не давать рукам дрожать, но это было сложно. У неё заняло несколько попыток, вдеть нитку в кривую иглу.

– Умница, – сказал он, когда ей удалось. – Теперь возьми её в зажим. Просто открой и сожми ручки, пока не запрутся. Хорошо. Вставай!

Тоди взобралась на скамейку. Сареф размотал бинт, по-прежнему прижимая тампон к шее, а потом он открыл ещё один пузырёк правой рукой. Он наклонился и вылил немного жёлтой жидкости из пузырька в рану и вокруг неё и вытер кожу от крови.

– Кровь свёртывается, густеет уже?

– Да.

– В ране есть что-нибудь постороннее? Земля? Сосновые иголки? Трава?

– Нет, ничего!

– Хорошо. Шей первый стежок. Ты можешь опираться на меня, если нужно, но не давай каплям слёз или пота попасть в рану!

Он упёрся обеими руками в стол и наклонил голову вправо.

– О, боже! – Тоди набрала полную грудь воздуха. – Сейчас сделаю!

Как она всегда шила порванную одежду, она нашла самую удобную позу и вонзила иглу в кожу Сарефа. Она почувствовала, как он напрягся и задержал дыхание, и она поняла, что ему было больно. Она закусила губу и завязала узел.

– Готово, – прошептала она.

– Умница, – ответил он. – Жди.

Сареф встал и потянул за нитку вверх и вниз.

– Чуть слабовато, – спокойно сказал он. – Этот годится, но следующий завяжи чуть туже над кожей. Хорошо?

– Сделаю, – всхлипнула Тоди.

– У тебя получается, – улыбнулся он. – Следующий!

Он снова опёрся на стол, и Тоди завязала второй стежок.

– Этот потуже, – прошептала она.

– Я чувствую. Просто продолжай.

– Кровь идёт, – отметила она.

– Вытри её свежим тампоном, пропитанным жёлтой жидкостью, – велел ей Сареф.

Она заметила, что его руки тоже дрожат. На удивление, это придало ей уверенности. Спустя минуту, Тоди зашила всю рану. Ощупав её, Сареф сел и попросил зеркало. Он осмотрел шов, прижал к нему другой тампон и снова улыбнулся.

– Отличная работа, Тоделия. Ты только что спасла жизнь нам обоим.

– Ой, – выдохнула Тоди. – Я устала, как собака. У меня руки трясутся, и я дрожу.

Теперь, когда у неё образовалась передышка, она разглядела ещё шрамы на груди и руках Сарефа. Она уставилась на них, и он это заметил.

– Иди, опять вымой руки, – отвлёк он её. – Вода уже наверное горячая. Это тебя согреет.

Тоди умылась, а Сареф просто сидел и смотрел на неё с улыбкой. Когда она вернулась, он велел ей забинтовать себя.

– Вокруг шеи, ещё и ещё, и вокруг плеча, – направлял он её. – Снова вокруг шеи и вокруг другого плеча. Продолжай идти крест-накрест, вот так, и заткни конец бинта под край повязки где-нибудь.

Когда это было сделано, он вылил остаток жёлтой жидкости на бинты над раной.

– Что это? – поинтересовалась Тоди.

– Это антибактериальный, антисептический раствор. Убивает микробов на поверхности, – сказал Сареф с улыбкой. – Теперь ты можешь одеть рубашку. Рана закрыта и безопасна. Давай надеяться, что я не подхвачу столбняк от земли на когтях медведицы. Мне бы надо сделать прививку от столбняка, но здесь её негде взять.

Слова Сарефа были незнакомы Тоди, но она догадалась об их значении, поняв, что он всё ещё в опасности, потому что чего-то важного, что могло бы обеспечить его выздоровление, у него не было. Она пришла в отчаяние, и слёзы выступили в её глазах.

– Сареф? – всхлипнула она.

– Что, милая? – спросил он.

– С тобой всё будет хорошо?

Он поднял правую руку и обнял её, а она обняла его за грудь.

– Я не знаю, милая, – ответил он. – Видишь ли, ты и я позаботились о непосредственной опасности воспаления раны и возникновения лихорадки. Есть нечто ещё, с чем ни ты, ни я ничего не можем сделать. Это другой вид инфекции, которая живёт в земле. Я могу заразиться или нет. Мы узнаем, спустя от трёх дней до трёх недель. Если ты увидишь, что у меня сжимаются челюсти и я не могу их разжать, значит, я заразился. Я могу выжить или умереть. Мы не знаем, что случится, так что давай просто продолжать жить, как мы жили. Горевать и волноваться заранее бессмысленно, потому что ничего нельзя сделать, и эти чувства только повредят. Гляди веселее, будь самой собой, надейся на лучшее и делай, что можешь, как сейчас. Можешь нам приготовить еды и чай?

Тоди вздохнула с облегчением. Она всё ещё беспокоилась, несмотря на воодушевление Сарефа, но, по крайней мере, она почувствовала себя уверенней, чем до нападения медведицы.

– Какой еды? Каши? И какой чай?

– Еду любую, какую тебе проще, а чай из иван-чая.

– Конечно! Я их мигом сделаю!

Пока Тоди суетилась у плиты, готовя, Сареф переоделся в чистую рубашку. Его движение было ограничено повязкой, и Тоди опять помогла ему с рукавами. Когда она держала рубашку за его спиной, чтобы помочь ему вдеть руки в рукава, её взгляд упал на группу родинок у него на руке, пониже локтя. Они располагались две по горизонтали, потом ряд из трёх, и под ним ещё две.