Кира с улыбкой наблюдала, как они болтают о всяких мелких событиях в поселении, о своих повседневных делах, о проблемах с агроботами, обрабатывавшими урожай, и какие шоу они смотрят, и какие растения удалось внедрить в экосистему планеты. И так далее.

Потом родные пожелали ей благополучного возвращения, и запись закончилась. Последний кадр задержался на мгновение: рука отца, застывшая в момент взмаха, губы матери забавно выпячены, она договаривает: «Люблю тебя».

– Люблю тебя, – пробормотала Кира и вздохнула.

Когда она в последний раз побывала у них? Два года назад? Три? По меньшей мере три. Слишком давно. Огромные расстояния не способствуют семейному общению.

Она скучала по дому. Нет, она бы не хотела оставаться на Вейланде. Она рвалась вперед, хотела достичь чего-то за пределами обыденного, нормального. И добилась. Семь лет путешествовала по дальним окраинам космоса. Но так устала быть одна, устала проводить месяцы закупоренной в космических кораблях. Она была готова к новой жизни, в которой знакомое будет гармонично сочетаться с новым, безопасное с неожиданным.

2

На полпути сквозь атмосферу турбулентность начала ослабевать. Когда шаттл миновал плазменные слои, исчезли электромагнитные помехи. На периферии зрения появились желтые строки: восстановилась линия коммуникации с базой.

Кира прокручивала сообщения, новости от членов команды. Файзель, врач экспедиции, как всегда, зудел, а больше ничего интересного.

Вспыхнуло новое сообщение.

.

Кира не была готова к внезапной нежной благодарности, которую вызвала его забота. Она улыбнулась, мысленно диктуя ответ:

.

.

Она снова улыбнулась:

.

.

. Прежде, чем он ответил, она добавила: .

.

. Она затаила дыхание, отправляя этот вопрос.

Ответ пришел мгновенно:

.

Она почувствовала, как потеплело внутри.

.

.

У Киры вырвался вздох удовольствия – она попыталась его заглушить, и вышло похоже на хрип.

– Что с тобой? – встревожилась Негар и обернулась к ней.

– Все нормально.

Она продолжала переписываться с Аланом, пока не включились тормозные ракетные двигатели, – и Кира вспомнила, где находится и зачем сюда прилетела.

.

.

.

Гейгер начал отсчет прямо ей в ухо:

– До приземления десять секунд… девять… восемь… семь…

Голос искусственного интеллекта был спокоен и невыразителен, с легким намеком на культурный магелланский акцент. Мысленно Кира называла его Хайнлайн. Ей казалось, будь Гейгер человеком из плоти и крови, ему бы подошло имя Хайнлайн.

Они приземлились с легким ударом, от которого желудок Киры подпрыгнул и сердце зачастило. Шаттл чуть накренился влево, зарываясь в грязь.

– Долго не копайся, поняла? – сказала Негар, отстегивая ремни безопасности. Все в этой женщине было аккуратно, без излишеств, от изящно обрисованных черт лица до складок комбинезона и тонких косичек, нимбом окружавших голову. К нагрудному карману всегда была приколота золотая булавка в память о коллегах, которые погибли, выполняя свой долг. – Юго обещал испечь булочки с корицей, особое угощение перед отбытием. Не поспешим – к нашему возвращению ни одной не останется.

Кира тоже отстегнулась:

– Я не задержусь.

– Уж пожалуйста, лапонька. Я за эти булочки убить готова.

Затхлый запах переработанного воздуха ударил в нос, когда Кира натянула шлем. Атмосфера Адрастеи была достаточно плотной, но смертоносной для человека: не хватало кислорода. Понадобятся десятилетия, чтобы насытить атмосферу животворящим газом. К тому же поскольку недоставало кислорода, то не существовало и озонового слоя. Выходя наружу, приходилось надевать защиту от ультрафиолетовых лучей и других форм радиации, чтобы не обгореть до полусмерти. По крайней мере, температура тут сносная, подумала Кира. Даже не придется включать обогрев скинсьюта.

Она протиснулась в узкий шлюз и закрыла за собой внутренний люк. Дверца захлопнулась с металлическим лязгом.

– Воздухообмен запущен, пожалуйста, приготовьтесь, – проговорил ей в ухо Гейгер.

Вспыхнула зеленая лампочка. Кира повернула вентиль в центре внешнего люка и толкнула дверцу. С липким причмокиванием замок открылся, и в шлюз хлынул красноватый свет неба над Адрастеей.

Остров представлял собой убогое нагромождение гор на ржавом песке. Он был так велик, что, стоя на ближнем к континенту краю, Кира различала лишь берег континента, а дальнего конца острова не видела. За кромкой земли простиралась серая вода, похожая на свинцовый лист, гребешки волн мерцали в ржавом отблеске безоблачного неба. Ядовитый океан, насыщенный кадмием, ртутью и медью.

Кира спрыгнула вниз из шлюза, и люк закрылся за ее спиной. Нахмурившись, она просмотрела еще раз данные телеметрии упавшего дрона. Обнаруженный им органический материал находился не у воды, как она думала, а на вершине широкой горы в нескольких сотнях метров к югу.

Ну хорошо. Она пробиралась по неровной почве, осторожно делая каждый шаг. Строки текста возникали у нее перед глазами: информация о температуре, химическом составе, плотности, примерном возрасте и радиоактивности различных элементов ландшафта. Сканер на поясе передавал данные в импланты Киры и одновременно транслировал их на шаттл. Кира добросовестно читала сообщения, но пока ничего нового не видела. Несколько раз из чувства долга проверила образцы почвы, но результаты оказались все такие же скучные: минералы, следы органических и протоорганических соединений, совсем немного анаэробных бактерий.

На вершине горы обнаружилась плоская каменная плита с глубокими бороздами, оставшимися от последнего ледникового периода. Значительную часть плиты покрывало подобие оранжевого мха – колония бактерий. Вид Кира определила с первого взгляда – В. loomisii, – но сделала соскоб, чтобы убедиться.

Для биолога Адрастея особого интереса не представляла. Самой существенной находкой стала разновидность метанотрофных бактерий, обнаруженных под слоем льда у Северного полюса. Несколько необычная липидная структура клеточной мембраны. Но на том и все. Разумеется, она подготовит обзор биома Адрастеи и, если повезет, даже опубликует его в парочке малоизвестных научных журналов, однако поводов для оваций нет.