Она попыталась закрыть глаза – не сработало. Все равно видела грузоботов. А если не их, то последние страшные минуты на Адре, и каждый раз это видение ускоряло стук ее сердца и вышибало горячий пот.

– Черт побери! – пробормотала она. А потом спросила: – Бишоп, ты меня слышишь?

Разум корабля не отвечал. Она даже не знала, слышит ли он ее и позволено ли ему вступать в разговор.

Отчаянно желая хоть чем-то отвлечься и не имея иного занятия, Кира надумала провести собственный эксперимент. «Скинсьют» затвердевает при угрозе или нажиме. Хорошо. А как он распознает угрозу? И может ли Кира повлиять на процесс распознавания?

Заслонив голову руками, чтобы со стороны ничего нельзя было разглядеть, Кира сосредоточилась на внутреннем сгибе локтя. Вообразила, как сюда вонзается нож, рвет кожу, прорезает мышцы и связки…

Ничего не произошло.

Она попыталась еще дважды, стараясь придать максимальную реалистичность воображаемой ране. Призвала на помощь воспоминания об уже пережитых пытках и на третий раз почувствовала, как место, на которое были направлены ее мысли, твердеет и небольшая, похожая на шрам корочка стягивает кожу. Дальше пошло проще. С каждой попыткой «скинсьют» отзывался быстрее, как будто обучался. Обучался понимать и истолковывать. Это несколько пугало.

Словно откликнувшись на ее испуг, «скинсьют» плотнее сжался вокруг всего ее тела.

Застигнутая врасплох, Кира резко вдохнула.

Глубокое беспокойство охватило ее. Она сидела и смотрела на переплетение волокон, закрывающих ее ладони. Она была встревожена, и «скинсьют» реагировал на ее тревогу. Он считывал ее эмоции даже тогда, когда она не пыталась телепатически их ему передать.

Тревога ядом растекалась по венам. В последний день на Адре она была так расстроена, очень сильно расстроена, а когда Негар стошнило кровью, она так испугалась, так немыслимо испугалась… Нет! Кира оттолкнула от себя эту мысль. Это ОВК виновато в гибели Алана. Доктор Карр прошляпил, и по его вине чужь вырвалась на волю именно таким способом. Это его вина, а не… не…

Кира вскочила на ноги и принялась расхаживать: четыре шага вперед, четыре обратно.

Движение помогало переключить мысли с ужасов Адры на более знакомые и успокоительные вещи. Она вспоминала, как сидела рядом с отцом на берегу ручья поблизости от дома и слушала его рассказы о жизни в Мире Стюарта. Она вспоминала, как Негар подпрыгивала и вопила, обыграв Юго в компьютерных гонках. Вспоминала долгие дни работы на пару с Мари-Элизой под сернистым небом Адры.

И вспоминала, как лежала рядом с Аланом и они говорили, говорили, говорили о жизни, и о Вселенной, и о своих мечтах.

– Однажды, – сказал он, – когда я состарюсь и разбогатею, я куплю собственный космический корабль – вот увидишь!

– Зачем тебе собственный космический корабль?

Он поглядел на нее очень серьезно:

– Для большого скачка. Самого большого, какой окажется мне по силам. К дальним рубежам галактики.

– Зачем? – шепнула она.

– Посмотреть, что там. Долечу до таинственных глубин, вырежу свое имя на необитаемой планете. Узнаю что-то, что-то пойму. За этим я прилетел и на Адру. А иначе и правда зачем?

Его слова и пугали Киру, и очаровывали, и она крепче прижималась к Алану, и тепло их соединенных тел изгоняло из ее мыслей холод дальнего космоса.

БУМ.

Палуба задрожала. Кира распахнула глаза, уровень адреналина резко подскочил. Она лежала, вжимаясь в дугу стены. Камеру заливал тускло-красный свет: на корабле ночь. Поздний час или ближе к утру – об этом она судить не могла. Корабль снова содрогнулся. Послышался грохот и скрежет, и, кажется, включился сигнал тревоги. Мурашки побежали по коже, и «скинсьют» отвердел. Худшие опасения сбылись: вылупляются новые паразиты. Сколько членов экипажа успели заразиться?

Она с усилием заставила себя сесть, и с ее кожи посыпалась пыль – кожа этого существа.

Кира оцепенела. Пыль была серой, тонкой, гладкой, словно шелк. Споры? Ей бы сейчас респиратор! Впрочем, уже не поможет. Потом Кира заметила, что сидит в небольшом углублении, точно повторяющем контуры ее тела.

Как-то она ухитрилась вдавиться на несколько миллиметров в палубу, словно черное вещество, которым было покрыто ее тело, проело пол. Это зрелище и озадачило Киру, и вызвало в ней отвращение: паразит превратил ее в нечто токсичное! Быть может, даже притрагиваться к ней опасно. Если…

Камера накренилась. Кира пролетела до дальней стены и врезалась в нее, пыль окутала ее облаком. От удара на миг стеснило грудь. Рядом в стену врезалась кушетка, от нее отлетели детали. Ракетный двигатель работал в аварийном режиме. Но в чем дело? Ускорение нарастало… нарастало… Уже около двух g. Трех. Четырех. Щеки оттягивались, обвисали, тело словно накрыло свинцовым одеялом.

Странная вибрация прошила стены, будто ударили в гигантский барабан, и перегрузки прекратились.

Кира упала на четвереньки, задыхаясь.

Где-то поблизости что-то громыхнуло о корпус корабля, послышался дробный стук, похожий на… на выстрелы?

И тут Кира почувствовала тоску, тягу, призывающую ее куда-то – прочь, наружу, за пределы корабля. Словно в ее сердце врезался якорь, а теперь натянули цепь.

Сначала – отрицание. Так давно ее не настигал этот призыв, столько эр прошло с тех пор, как она в последний раз исполняла священный долг. Потом восторг долгожданного возвращения. Теперь обряд вновь будет свершен, как свершался прежде.

Провал в сознании – и она в знакомой ей плоти стоит на утесе, которого ныне уже нет, в тот миг, когда она впервые ощутила этот призыв, – ему можно воспротивиться, но им нельзя пренебречь. Она повернулась, следуя за ним, и увидела в наклонном небе ржавую звезду, мерцавшую и подмигивавшую, и узнала источник сигнала.

Она повиновалась, ибо это было правильно. Ибо она создана, чтобы служить, и она должна повиноваться.

Кира выдохнула, вернувшись в собственное сознание. Теперь она знала. Им грозило не заражение. Им грозило вторжение.

Хозяева живого «скинсьюта» пришли за ним.

Тугой узел завязался у Киры в желудке. Первый контакт с другой разумной расой – об этом она мечтала с детства, – но происходит он самым ужасным способом: кажется, начался бой.

– Нет-нет-нет, – бормотала она.

Инопланетяне явились за ней, за «скинсьютом». Она чувствовала, как усиливается призыв. Скоро они ее отыщут. Надо бежать отсюда. Надо выбраться со «Смягчающих обстоятельств». Лучше всего – на одном из шаттлов, но она согласилась бы и на спасательную капсулу. На Адре у нее, по крайней мере, будет шанс, она сможет сражаться.

Световая полоса над головой замерцала синим, так пронзительно, что глазам было больно смотреть. Кира метнулась к гермодвери, забарабанила по ней:

– Откройте! Выпустите меня!

Обернувшись к двустороннему зеркалу, она позвала:

– Бишоп! Ты должен меня выпустить!

Разум корабля не отвечал.

– Бишоп! – Она снова замолотила кулаками в дверь.

Подсветка двери сделалась зеленой, замок повернулся со щелчком. Кира дернула на себя дверь и выскочила в отсек санобработки. На другом конце дверь все еще оставалась закрытой.

Она стукнула по панели управления рядом с дверью. Прибор пискнул, замок повернулся на несколько сантиметров, а потом заскрежетал и остановился.

Дверь заело.

– Черт! – Кира рубанула ладонью по стене.

Почти все двери можно открыть вручную, но не эту: она же специально предназначена для того, чтобы не позволить узнику сбежать.

Кира оглянулась на свою камеру. Тысячи вариантов молнией проносились в ее мозгу.

Жидкий азот.

Кира подбежала к медицинской кушетке и, присев на корточки, стала перебирать висевшее на крюках оборудование. Где же баллон? Где же он? При виде баллона она испустила ликующий вопль: вроде бы цел!