Я стояла и молча хлопала глазами на следователя, возразить пока было нечего. Если с этой стороны посмотреть на ситуацию, действительно получалось, что в том, что позволила с собой так обращаться, я была виновата сама.

– Кстати, а чем вы занимались в тех зарослях, что так поспешно оттуда драпали? Уж не чем-нибудь противозаконным? – полюбопытствовал мужчина.

– Ну уж нет! – встала в позу я, тут уж не уступлю ни миллиметра – чтобы получить ответ на этот вопрос, вам придется меня допрашивать. Официально.

– Что ж, – вздохнул следователь, – к этому вопросу мы вернемся позже.

– Хорошо, – подумав, кивнула я, – вы правы. Я сама была виновата. Давайте считать это досадным недоразумением.

– Результат вашего «досадного недоразумения» сейчас сверкает синяками в некоторых, весьма нежных, непривыкших к такому грубому обращению, местах, – покачал головой Тэтчерд, – так, что за вами должок.

– Вы сами вынудили меня своим поведением. Я просто защищала свою добродетель! – воскликнула я.

– И, надо признать, весьма эффективно, – кивнул он, – однако факт остается фактом. Вы скрыли свою личность, намеренно ввели в заблуждение – это раз. Причинили тяжкие телесные повреждения – это два. Отказываетесь отвечать, что делали тех злосчастных кустах – это три. Оснований для привлечения вас к ответственности у меня более чем достаточно, юная мисс, – холодно подытожил полицейский.

– Какие еще тяжкие повреждения?! Да у вас максимум синяк! – возмутилась я.

– Иными словами вы только что признали, что действительно нанесли мне увечья и не опровергли, а, значит, подтвердили, остальные обвинения, – усмехнулся Тэтчер.

– Что…но вы же сами сказали… – от удивления я даже не нашлась, что ответить.

– Но я готов закрыть на это происшествие глаза, если вы признаете, что действительно у меня в долгу, – милостиво провозгласил мужчина.

Я стояла и пыталась осмыслить собственное положение. Если я сейчас откажусь от долга, Тэтчерд точно составит протокол, а это равносильно смерти, потому что никто не захочет иметь дело с таким детективом-преступником. С другой стороны, долг – это не так уж страшно. Выполню одно поручение и буду в расчете. Хотя и поручения тоже могут быть очень разного характера.

– Согласна, но при одном условии, – наконец, решилась я.

– Каком? – хищно прищурился мужчина.

– Выплата моего долга не заденет личные честь и достоинство, и, я смогу отсрочить исполнение по собственному усмотрению, на разумный срок, – таким образом, я собиралась обезопасить себя от возможного скандала и выторговать время на поиск приемлемого для себя решения.

– Это два условия, – уточнил он, – но я согласен.

– Тогда по рукам, выкладывайте ваши условия, – милостиво разрешила я.

– Не так быстро, дорогая, – лукаво усмехнулся Тэтчер, – как именно вы мне отплатите я скажу позже, а пока расслабьтесь. Наслаждайтесь прекрасной погодой.

Я поджала губы и отвернулась, досадуя на саму себя. Ну вот и все, Кира, это фиаско. Тебя поймали как молодого карася. А день так хорошо начинался. Сначала ты поймала на крючок местную прислугу, а теперь и сама оказалась на крючке. И у кого? У полицейского следователя. Вот же хитрец, как ловко все обставил и долг из ничего нарисовал. Мне еще учиться и учиться.

– Не дуйте губы, милая. Все не так плохо, как вам кажется… – начал мужчина, но осекся, на террасе раздался звук шагов и голос герцогини:

– Мистер Тэтчерд, я готова уделить вам время. Мы можем побеседовать в моем кабинете…

– Конечно, ваша светлость, – отозвался тот, – я уже иду…

Святое проведение! У меня не осталось времени! Сейчас Тэтчерд уйдет и все полетит в тартарары. Придумать что-то толковое я уже не успевала и, потому, сделала первое, что пришло в голову. Сделав вид, что споткнулась, я начала заваливаться на мужчину. Тэтчерд среагировал ровно так, как я надеялась. Поймал меня на чистых инстинктах. Мы выпрямились, не размыкая объятий, глядя друг другу в глаза. Полицейский недоуменно, я притворно испуганно.

– Второй раз за день, лофа – пробормотал он, переводя взгляд с моих глаз на губы и обратно, – Вы не ушиблись? – и, не дожидаясь ответа, провел руками по моей спине, словно желая лично убедиться в отсутствии увечий.

От этих медленных движений под моей кожей резко взвился табун мурашек и резво побежал по всему телу, вызывая приятное покалывание. Силой мысли я затолкала их обратно стойло, сделав пометку дрессировать их лучше. И удивившись собственной неожиданной реакции на прикосновения этого несносного мужчины, я сильнее вцепилась в его пиджак и тихо проговорила:

– Все в порядке, мистер Тэтчерд, спасибо.

– В таком случае, можете отпустить мой пиджак? Боюсь, он не выдержит вашего девичьего очарования, – усмехнулся мужчина.

Я разжала руки и отодвинулась от противного полицейского подальше.

– И все-таки вы не джентльмен, – скривилась я.

– Разумеется, – кивнул мужчина, – поверьте, невозможно быть следователем и джентльменом одновременно. Это практически взаимоисключающие понятия. Ты хорош либо в одном, либо в другом.

Я хотела сообщить наглецу, что он отвратителен и в том, и в другом, но не успела.

– Мистер Тэтчерд, вы готовы? – в проеме показалась леди Вильгемина, – простите нас, мисс Кирстон, но мы вынуждены откланяться, – грустно улыбнулась она.

– Что вы, миледи, я вовсе не в претензии, желаю вам приятного дня, – улыбнулась я старой леди.

Полицейский с герцогиней вежливо покивали в ответ и удалились в личный кабинет ее светлости.

Я стояла на террасе и победно улыбалась им вслед. Шнырь ехал в правом кармане пиджака мистера Тэтчерда.

С чувством выполненного долга я поднялась к себе. Теперь мне остается только ждать подходящего момента, когда можно будет незаметно забрать чертяку.

В комнате было тихо и светло. Последние лучи уходящего солнца, пробиваясь сквозь резные дверцы балкона, разукрасили причудливым золотым узором шелк на стенах и мебели. Я распахнула дверцы и вышла на балкон. Окна моих покоев выходили на платановую рощу, которую по диагонали пересекала цветочная аллея. Легкое дуновение ветерка принесло едва уловимый сладкий запах жасмина. Далеко, в конце аллеи, виднелся старый пруд, и до меня доносилось тихое кваканье лягушек. Уже сгущались сумерки, день уступал место вечеру.

Разглядывая виды, я перевела взгляд на замок. Многочисленные балкончики покоев были искусно отделаны резными балясинами и украшены ажурными навесами, которые поддерживали разнообразные мраморные скульптуры. Мой балкон украшали две девушки в струящихся тогах, с лавровым и оливковым венками на волосах. Из плеч плавным полукругом выходили подпорки навеса. Девы смотрелись так изящно и хрупко, что мне невольно стало жаль их.

– Кто же заставил этих изящных леди держать на своих плечах такую тяжесть…? – вслух спросила я саму себя.

– Хозяин…– донесся до меня тихий шепот. Я повернула голову на голос и увидела, что одна из кариатид, та, что в оливковом венке, слегка склонила голову набок и с интересом разглядывает меня. Солнце закатилось за горизонт и в прохладе сумерек кариатиды стали потихоньку оживать.

– Мне так жаль, – участливо продолжила я, – вам, наверное, приходится терпеть сильную боль?

– Мы не жалуемся… – тихо ответила она.

– Как вас зовут? – поинтересовалась я.

– У нас давно уже нет имен… – сказала девушка в лавровом венке.

– Как это? – не поняла я.

– Каменным глыбам нельзя их иметь, – печально протянула она.

– Не нужно принижать себя, – запротестовала я, – вы вовсе не глыбы, а прекрасные леди. Хоть и каменные. И я считаю кощунством то, что на вас взвалили такую тяжелую ношу.

– Это наказание, – вздохнула оливковая, – мы не всегда были такими.

– В чем же вы провинились? – удивилась я.

– Когда-то, мы были нимфами платановой рощи – продолжила она, – и помогли хозяйке этого замка спрятать одну вещь. Когда ее супруг узнал об этом, то очень рассердился. Он проклял нас и обратил в камень, заставив вечно служить опорами этому дому.