Эйлин прыскала, а Северус продолжал осторожно поглаживать её кожу даже тогда, когда все потёртости на её теле уже были смазаны. Вскоре на помощь его рукам пришли губы. Он целовал и гладил лежащее перед ним тело жены, такое доверчиво-открытое и жаждущее его ласки. Его прикосновения лучше воды и мыла снимали, счищали с него воспоминания о чужих мерзких алчных руках, о пережитом ужасе и отвращении, об удушающе-сальном налёте похоти, словно грязной плёнкой облепившем её и вызывающим чувство нечистоты и гадливости к себе. Прикосновения его рук и губ лучше любых слов доказывали ей, что она по-прежнему любима и желанна и, главное — что она чиста в его глазах. И Эйлин растворялась в этих прикосновениях и ласках, исцеляющих лучше всяких зелий и заклинаний. В эту ночь Северус превзошёл сам себя. Для него и Эйлин эта ночь стала ночью всепоглощающей, ничем не замутнённой нежности, мистерией ласк и прикосновений, доведших Эйлин до оргазма без непосредственного полового контакта. Доведя жену до высшей точки одними лишь ласками, Северус почувствовал себя по-настоящему счастливым — раз ему это удалось, можно считать Эйлин полностью исцелённой. Это означало, что его прикосновения победили воспоминания о тех чужих страшных руках, которые обшаривали её тело и о похотливых глазах, насиловавших её взглядами. На сегодня ему вполне хватило бы осознания этого факта, однако Эйлин не могла допустить, чтобы, подарив ей такую феерию ощущений, её муж остался без физического удовлетворения. Её губы сполна вознаградили его, доведя до высшей точки, после чего супруги уснули, крепко обнявшись и прижимаясь друг к другу так, словно боялись во сне потерять друг друга.
Среди ночи Эйлин застонала и заметалась по подушке, но тихий шёпот Северуса: «Т-с-с-с, родная. Всё хорошо», — и ласковое поглаживание по волосам быстро успокоили Эйлин, которая даже не проснулась от приснившегося ей кошмара. А Северус ещё долго вслушивался в её сонное дыхание и перебирал в темноте длинные пряди её мягких пепельных волос. Кот Всеволод блаженно мурлыкал на его подушке, и всё это вместе дарило ощущение покоя и безопасности, даже несмотря на то, что сон Эйлин в эту ночь не был безмятежным. Северус знал главное — теперь всё будет хорошо. Они живы, здоровы и любят друг друга. Всё остальное преодолимо.
====== Глава 26 ======
— Дракклово дерьмо!
Северус был взбешён и не скрывал этого. Он только что явился с заключительного заседания Визенгамота, рассматривавшего дело Шафика, на котором присутствовал вместе с Минервой. Расставшись с ней у неё в кабинете и не тратя времени на обсуждение очевидных вещей, он поспешил к себе в подземелья, к нетерпеливо ожидавшей его Эйлин. Он был уверен, что по итогам судебного разбирательства Директор, в полном объёме знакомая со всеми подробностями этого дела, испытывает те же чувства, что и он сам. Обсуждать их сейчас именно с ней ему не хотелось. Их эмоции, помноженные друг на друга и от этого стократ усиленные, лишь подольют масла в огонь. А сделать при этом ничего уже нельзя — решение по делу принято.
Именно поэтому Северус как можно скорее отправился к себе, инстинктивно ища успокоения рядом с единственным человеком, способным одним лишь взглядом привести в порядок его разбушевавшиеся чувства и с которым не нужно было прятать эти самые чувства под маской безразличия.
Эйлин подошла к мужу, стоявшему у порога и рывком сбросившего с себя элегантную парадную мантию, в которой он отправился на заседание Визенгамота. Подчёркнуто-бережно подхватив её из рук Северуса, Эйлин аккуратно повесила её на вешалку и, взяв его за руку, отвела к дивану. Усадив на него мужа, она кончиками пальцев погладила его руку и спросила:
— Хочешь чаю?
Все её движения были спокойными и плавными, и это подействовало на Северуса умиротворяюще. И даже то, что она предложила ему чаю, а не успокоительного зелья, вызвало у него чувство благодарности и позволило утихомирить бушующее в нём возмущение. Он отрицательно мотнул головой и, притянув Эйлин за руку, усадил её к себе на колени. Когда её руки обвились вокруг его шеи, а губы коснулись бешено пульсирующей жилки на его виске, когда он полной грудью вдохнул её запах и ощутил тепло её крепко прижавшегося к нему тела, он окончательно справился с бушевавшими в нём эмоциями и заговорил уже спокойно, своим обычным бесстрастным голосом.
— Шафик приговорён к поцелую дементора. Финчли дали пожизненный срок в Азкабане. Бёрку и Харту, как несовершеннолетним, вообще срока не дали. Зато им запретили колдовать. Пожизненно. Сломали волшебные палочки там же, на заседании Визенгамота. Декстер — пятнадцать лет в Азкабане. Всё.
— А Флинт? — спросила Эйлин, никак не выражая своих эмоций.
— Флинт вообще пытались представить жертвой. Её родственнички хорошо постарались. Дескать, она действовала под Империусом и сама чуть не стала жертвой Шафика. Я не мог настаивать на том, что это ложь, иначе мне пришлось бы отвечать за то, что я применял к бедной девочке легилименцию и Сыворотку правды. И не только к ней, но и к милым ребятишкам Бёрку и Харту.
Глаза Эйлин зло сверкнули, губы сжались. Северус почувствовал, как напряглось её тело.
— И что теперь? Она оправдана?
— Полностью. Нет доказательств, что она действовала по своей воле. Линия её защиты была выстроена таким образом, чтобы доказать, что Шафик применял к ней какие-то не известные в Западной магической традиции методы воздействия. Якобы, именно они заставили её влюбиться в Шафика и выполнять его приказы.
— А что сам Шафик сказал по этому поводу на допросах с Веритасерумом?
— Что никакой любовной магии к ней не применял. Девчонка сама влюбилась в него, как безумная, а он лишь воспользовался этим в своих целях.
— То есть, её влюблённость рассматривалась судом, как смягчающее обстоятельство?
— Да. Родственники подсуетились и получили свидетельство целителей из Мунго, что у девочки так по-особому устроена психика, что под воздействием любви она полностью перестаёт контролировать свои поступки, — в голосе Северуса звучал неподдельный гнев.
— Понятно. Декстер, разумеется, вообще ничего об этом не знала, поскольку контактировала с ней только в последнем эпизоде в душевой, а у Финчли отшибло память.
— Именно. Поэтому доказать ничего нельзя. Наша красавица отделалась лёгким испугом и теперь, возможно, рассказывает журналистам о том, как была обманута и чуть не убита коварным маньяком, — Северус почувствовал, что у него в душе вновь поднимается волна злости и возмущения. Эйлин молчала, чтобы ненависть, кипевшая в ней, не проявилась в голосе и не заставила Северуса вновь выйти из себя.
— Это значит, что она вернётся в Хогвартс и будет учиться здесь дальше? — с деланным спокойствием произнесла Эйлин. От одного этого предположения её затрясло, зубы сжались, а глаза сузились от злости. И лишь голос не подвёл — прозвучал ровно и почти равнодушно.
— Ну уж нет, — прошипел в ответ Северус. — Её присутствия в школе я не потерплю. И, кстати, Минерва со мной полностью согласна. Впрочем, Флинт достаточно умна и вряд ли захочет продолжать обучение в Хогвартсе. А её семья достаточно обеспеченна, чтобы пристроить её в любую другую магическую школу.
— В её интересах никогда больше не встречаться ни со мной, ни с тобой, — мрачно подытожила Эйлин. — А как с остальными нашими студентами?
— Все оправданы и могут продолжать обучение в Хогвартсе. Если, конечно, захотят.
— Ну, тут уж пусть сами решают, — ответила Эйлин. — Они и их родители. Их оправдали, потому что они несовершеннолетние?
— Отнюдь, — голос Северуса окрасился ядовитым сарказмом. — Их всех оправдали — всех! И взрослых, и малолеток за неимением состава преступления.
Эйлин в недоумении воззрилась на мужа. Что он несёт? Как это — нет состава преступления? Значит, всё, что им довелось пережить, по мнению судей, преступлением не является? Все эти руки, хватавшие её, все эти похотливые твари — они невиновны в том, что делали с ними?! Северус, бледный от негодования, не в силах вынести этот взгляд, порывисто прижал к своему плечу голову жены и заговорил глухо и безжизненно:
