— Я омою наше ложе и её лоно кровью девственницы, влюблённой в меня, и магия этой крови стократ увеличит жизненную силу моего наследника. Войди ко мне, моя избранница!
В этот момент позади ложа бесшумно распахнулась невидимая дверь, и из неё величественным шагом вышла Элен Декстер и гордо встала рядом со своим Повелителем. В этой сиятельной грозной женщине почти невозможно было узнать ту легкомысленную Элен, которую все знали, как преподавателя маггловедения в Хогвартсе. Куда подевались её весёлые буйные кудряшки и наивный взгляд голубых кукольных глаз? Перед взорами поражённых зрителей стояла невероятная красавица с холодными голубыми глазами в обрамлении пушистых чёрных ресниц, с четко очерченными надменными губами и со струящимися по плечам и груди роскошными прядями золотистых волос, поблескивавших в свете свечей, витающих над подиумом. На её надменном лице не осталось и следа от царапин, оставленных когтями Всеволода. На Элен была белоснежная мантия, так же, как и у Шафика, отделанная золотыми узорами по вороту, манжетам и по подолу, но в отличии от мантии Повелителя она была почти прозрачной и не скрывала безупречного тела Элен от устремлённых на неё восхищённых взоров.
Северус, как и все прочие зрители, заметил, как при появлении Элен дёрнулась сидящая на кровати Аманда. Она хотела подняться, крикнуть что-то, по всей видимости, возмущённое и протестующее, но не смогла ни сдвинуться с места, ни издать ни звука. Все её попытки встать или хотя бы шевельнуть рукой оказывались безуспешными. Ярость в глазах Аманды постепенно сменялась недоверием и ужасом. Её мозг отказывался принимать столь стремительный переход от роли Избранной к роли жертвенной овцы, обречённой на смерть.
Эйлин, Джинни и Гермиона не могли видеть всего того, что происходило позади них. Эйлин, чувствовавшая себя мучительно стыдно и унизительно, боялась встретиться с Северусом глазами. Она взглянула на Гарри. Его взор был неотрывно устремлён на Джинни. Казалось, он гипнотизирует её, призывая не слушать ничего, что творится вокруг и ни во что не вникать. Он взглядом требовал от Джинни, чтобы она смотрела только в его глаза, неотрывно, только бы она не думала о том, что ей предстоит пережить в ближайшее время.
Рон, стоявший от Эйлин дальше всех, тяжело дышал и сжимал кулаки, переводя мутный взгляд то на Шафика, то на распластанную перед ним Гермиону. Эйлин не могла видеть её лица, но ей казалось, что Гермиона ловила взгляд Рона и пыталась его поддержать так, как Гарри пытался поддержать Джинни. Драккл! Что же делать? Неужели это конец и у них нет ни малейшего шанса на спасение?
Ужас и стыд, парализующие мыслительную деятельность Эйлин, вдруг отступили. Её мозг быстро заработал в поисках возможных вариантов освобождения. А что если собрать всю свою магическую энергию и, как в детстве, со всей силой ненависти шарахнуть ею по этой мерзкой толпе, копошащейся там, в полумраке и готовой вот-вот кинуться на неё и разорвать, растерзать, надругаться над её телом? Разметать их всех хорошей Бомбардой, а там будь, что будет…
Эйлин взглянула на Северуса. Понял ли он, о чём она думает? Северус внимательно смотрел ей в глаза и, казалось, тоже о чём-то напряжённо размышлял. «Бомбарда?» — Эйлин отчётливо зашевелила губами, чтобы он мог по ним прочитать её безмолвный вопрос. Он отрицательно качнул головой. Эйлин и сама понимала, что это — не выход. Всех собравшихся в зале она не завалит. Оставшиеся невредимыми очухаются и тогда станут терзать её с утроенной ненавистью. К тому же, до Шафика её Бомбарда уж точно не достанет. Что же делать?! Эйлин впилась взглядом в лицо Северуса. Сейчас он был для неё единственной надеждой. Она всегда считала его самым сильным и умным, самым надёжным защитником, человеком, способным найти выход из любой ситуации. Поэтому сейчас она, как на икону, взирала на зеленовато-землистое, такое родное и любимое, лицо мужа с запавшими щеками и глубокими складками на лбу, ожидая от него чуда, способного спасти их всех от беды, худшей, чем смерть.
Пока взоры всех присутствующих были направлены на Шафика, Элен и Аманду, Северус отчётливо пошевелил губами, беззвучно произнося слово «Патронус». Эйлин, безошибочно прочитавшая это слово, уставилась на мужа, как на умалишённого. Патронус? Вызвать паторонус вот здесь, сейчас? Именно сейчас, когда сердце сжимается от ужаса, ненависти и собственной беспомощности? Вызвать патронуса без волшебных палочек, лишь силою одного общего счастливого воспоминания на двоих?! Да он с ума сошёл!
Северус понял всё, что она подумала о нём. Но, на секунду прикрыв глаза, медленно склонил голову, как будто говоря: «Да, родная, ты не ошиблась. А я не сошёл с ума. Мы должны это сделать — вызвать патронуса и отправить его к Кингсли, чтобы патронус показал им, где нас искать. Это — единственный шанс». Эйлин как-то сразу поверила в его правоту, но… Но как можно вызвать патронус в таких условиях? Смогут ли они это сделать? Ведь у них есть только одна попытка. Второго шанса им не дадут.
Эйлин судорожно сглотнула и быстро кивнула головой. «Начали!» — одними губами скомандовал Северус. Эйлин сконцентрировалась, вызывая то самое счастливое воспоминание, которое всегда позволяло им с Северусом создавать совместный патронус. Сейчас у них не было волшебных палочек, поэтому концентрация магической энергии требовала от обоих невероятных усилий.
Два голоса, мужской и женский, тихо произнесшие: «Экспекто патронум», заставили всех, кто находился в зале, замереть от изумления и стоять, как парализованные, наблюдая, как две серебристо-голубые лани сливаются в одну, как взвивается эта лань к занавешенному чёрным крепом окну и исчезает за ним, оставив в помещении невесомый шлейф искрящейся серебристой пыли.
Никто из присутствующих не попытался остановить исчезнувшую за окном лань. Все были слишком ошарашены происшедшим. Никто и представить себе не мог, что можно совершить подобное — вызвать патронуса, будучи обездвиженными, без волшебных палочек в состоянии панического страха перед тем, что им предстояло пережить. Вздох изумления пронёсся по онемевшей толпе. Но Эйлин его уже не услышала. Слишком много сил было вложено ею в заклинание, отнявшее у неё почти полностью её магическую энергию. Она лежала на холодном мраморном столе почти без сознания, практически, ничего не чувствуя.
Северус тоже был обессилен заклинанием, но в значительно меньшей степени, чем Эйлин. Он с тревогой смотрел на жену, словно пытаясь взглядом оживить её и придать ей сил. Голос Шафика, в котором теперь вместо серебристых ноток звучала холодная сталь, заставил его поднять голову и взглянуть прямо в улыбающееся лицо этого ублюдка, в его презрительно искривлённые губы и в ставшие вдруг холодными, словно космический вакуум, глаза.
— Какой прекрасный жест отчаяния, — произнёс Шафик. — Прекрасный и бесполезный. Ни один патронус не в состоянии пробиться наружу сквозь чары и заклинания, наложенные на этот дом. Но даже если это удастся вашему патронусу, и даже если он сможет привести сюда подмогу — никто не сможет попасть внутрь этого помещения. Вы наглядно показали, насколько сильна ваша любовь. Что ж… Тем страшнее будет для вас то, что сейчас случится.
Шафик вскинул руку и, обращаясь к толпе приспешников, бросил им короткое:
— Начинайте.
Полутьма позади Северуса сделала тяжёлый и жадный вдох, всколыхнулась и двинулась вперёд. Первым от толпы отделился Крис Бёрк. Он медленно подошёл к Эйлин, видевшей всё происходящее, словно в полусне, наклонился над ней, грубо сжал рукой её грудь и впился губами в её губы, стараясь побольнее искусать их зубами. В мозгу у Северуса что-то взорвалось, на миг закрыв от него происходящее вспышкой яркого пламени. Его магической силы ещё хватило на Ступефай, отбросивший оглушённого Криса к подножию ложа, на котором уселись Декстер с Шафиком. Ответом ему была брезгливо-снисходительная усмешка Повелителя и его негромкие издевательские аплодисменты.
— Развлекайтесь, друзья мои, — Шафик небрежно взмахнул рукой, как бы приглашая всех присутствующих отведать приготовленные для них блюда и отвернулся к Элен, переключив всё внимание на её презрительно изогнутые и от этого ещё более соблазнительные губы.
