— Дирк понял госпожу. Дирк выполнит всё, что прикажет мистер профессор Снейп. Дирк готов служить ему.
— Прекрасно, — прервал Северус излияния эльфа. — Сейчас ты трансгрессируешь со мной… — он нагнулся к домовику и зашептал что-то в его огромное ухо. — А потом, как только я тебя позову, вернёшь меня сюда. Ты понял?
— Дирк всё понял, мистер профессор Снейп. Дирк всё сделает, как велит господин профессор.
С этими словами эльф взял Северуса за руку и исчез вместе с ним из кабинета.
— Вы знаете, куда он отправился? — спросила Мак-Гонагалл у Эйлин. Та кивнула.
— Знаю, но не могу сказать вам.
— Я и не требую этого от вас. Просто…. — Минерва замялась.
— Да, я понимаю. Если его долго не будет, я знаю, где его искать.
«Только вот что даёт мне это знание?» — горько подумала она.
— Как бы там ни было, а сейчас — время обеда. Мне придётся присутствовать в Большом зале, а вы с Невиллом пообедаете здесь.
— Я не хочу есть, — сама мысль о еде казалась Эйлин отвратительной.
— Я тоже. Но придётся. И мне, в отличии от вас, придётся ещё и за лицом следить, как порекомендовал Мэри ваш муж. — Минерва поднялась из кресла и направилась к двери. — Так что обедать мы с вами будем. Силы нам ещё понадобятся.
“Да я позавтракала час назад!” – с раздражением подумала Эйлин, но вслух ни чего не сказала.
Люциус Малфой проснулся в дурном расположении духа. В последнее время такое случалось с ним довольно часто. А если уж вовсе не кривить душой — практически, ежедневно. По усвоенной с детства аристократической привычке, спать он ложился довольно поздно, а потому и просыпался обычно в тот час, когда у простых волшебников и у магглов наступало обеденное время. Эту привычку не смогли искоренить в нём даже годы учёбы в Хогвартсе. Всякий раз, когда Люциус приезжал домой на каникулы, привычка ложиться далеко за полночь возвращалась к нему. Совершенно естественно, что после окончания школы, она на всю жизнь осталась с ним.
Сегодняшнее воскресенье не стало исключением. Впрочем, в последнее время Люциус спал довольно плохо. Сон его был беспокойным и, по ощущениям, не приносил желаемого отдыха. Иногда Люциус просыпался среди ночи и долго лежал с закрытыми глазами, безуспешно пытаясь вновь уснуть. Иногда его сны были какими-то смутными и оставляли после пробуждения неприятный тревожный осадок. По временам его мучили кошмары, в которых он, Люциус, вновь внутренне трясся под пристальным взглядом Волан-де-Морта в ожидании очередного Круциатуса. Иногда Люциусу снилось, что кто-то невидимый сообщал ему о гибели его сына в битве за Хогвартс, и тогда он вскакивал с громким криком «Не-е-е-ет!!!», тяжело дыша и медленно приходя в себя, окружённый тёмной липкой тишиной своей спальни.
Драко… Единственный сын. Наследник. В последнее время мальчик совсем отдалился от него. Разумеется, он молод, у него свои дела, но… Люциусу всё чаще казалось, что Драко никогда не простит отцу того, что ему довелось пережить из-за Волан-де-Морта. Мальчик сполна расплатился за убеждения своего отца. Разумеется, он выполнил свой долг и сделал то, что обязан был сделать истинный наследник рода Малфоев. И, несмотря на всё, что ему довелось пережить, сохранил веру в идеалы превосходства чистокровных магов над всеми остальными представителями рода человеческого. Однако, сама мысль о том, чтобы подчиниться и вверить свою судьбу в руки тому, кто станет воплощать эти идеалы в жизнь, по-видимому, казалась Драко отвратительной и абсолютно неприемлемой. Впрочем, тут Люциус был с ним совершенно согласен. Он, как и его сын, не хотел больше служить никаким Повелителям, чтобы не зависеть от капризов и прихотей очередного маньяка. Не хотел, но служил… Люциусу казалось, что сын слегка презирает его за то, что он связался с Шафиком. Малфой-старший ни за что не признался бы себе, что он втайне страдает от такого отношения Драко. Но рассказать ему о своих побудительных мотивах Люциус не мог, а потому был вынужден молча наблюдать, как его сын всё сильнее отдаляется от него. Драккл! Только теперь Люциус начал понимать, каково приходилось Северусу в роли двойного агента. Впрочем, Северусу было легче. Он — одиночка, не обременённый семьёй, к тому же ему абсолютно наплевать на осуждение кого бы то ни было. Так же, как не за кого было бояться. А Люциус боялся, и чем дальше, тем больше. Откуда у него возник этот страх, он и сам не мог бы объяснить. Но с каждым днём в нём росла и крепла убеждённость, что новый Повелитель в разы опаснее предыдущего, несмотря на ангельскую внешность и утончённо-вкрадчивые манеры.
Люциус отдал бы половину своего состояния за то, чтобы никогда в жизни не пересекаться с Уолтером Шафиком. Но, к сожалению, это было невозможно. И ведь это он сам предложил Снейпу свою помощь в борьбе с новоявленным Повелителем. Эх, знал бы он…. Но теперь уже ничего не изменить. И эта необходимость видеться с Шафиком, разыгрывать перед ним преданность и лояльность донельзя угнетала Люциуса Малфоя и содержала его дух в непрерывно мрачном настроении.
Позавтракав, он по привычке, сказал Нарциссе:
— Дорогая, я буду у себя.
— Да, милый, — Нарцисса слегка улыбнулась ему и отправилась по своим делам.
Оба они прекрасно отдавали себе отчёт, что обращения «дорогая», «милый» и тому подобные, были для них чистой формальностью. Они даже в молодости не пылали друг к другу бешеной страстью. С детства усвоив правила поведения, принятые в их кругу, они никогда не проявляли свои чувства слишком горячо, даже оставаясь наедине. Но это не мешало им осознавать, что семья для них обоих была превыше всего и оставалась главной ценностью при любых обстоятельствах. И неважно, что скрепляет и цементирует семью — любовь или привычка. Привычка, пожалуй, будет покрепче любви. Ведь именно преданность своей семье помогла им выжить в трудные времена и вовремя покинуть Волан-де-Морта, что позволило впоследствии всем им избежать наказания за связь с Тёмным Лордом.
А сейчас Люциус с горечью осознавал, что между ним и Нарциссой постепенно воздвигается невидимая стена. Люциус был поражён смелостью, с которой его жена обманула Волан-де-Морта, сказав ему, что Поттер мёртв. Он спрашивал себя, достало ли бы ему мужества — вот так солгать Повелителю. И отчётливо понимал, что вряд ли он решился бы на подобный шаг даже ради собственного сына. Люциус понимал, что Нарцисса тоже осознаёт этот факт. Это больно ранило его гордость и самолюбие и, помимо воли, вызывало чувство раздражения к жене.
Кроме того, Нарцисса, хоть и не говорила ничего вслух, подобно Драко, осуждала его связь с Шафиком. А объяснить ей Люциус ничего не мог. Не имел права. Поэтому молча страдал и злился, видя, как рушатся семейный устои и ослабевают ранее казавшиеся прочными родственные узы, ничего поделать с этим не мог, а потому ещё больше бесился от собственного бессилия.
Возможно, всё было бы не так плачевно, имей Люциус пристрастие к какому-нибудь отвлекающему внимание занятие, к тому, что магглы называют словом «хобби». Хотя бы к чтению. В Малфой-мэнноре имелась довольно приличная библиотека, однако, собиралась она лишь для того, чтобы подчеркнуть статус хозяев замка. И если Люциус время от времени брался за какую-нибудь книгу, то не из любви к чтению, не из желания расширить свои знания, а, скорее, от скуки. Занятие это не увлекало его и быстро надоедало.
Одно время ему хотелось заняться разведением в поместье лошадей, но он посчитал это слишком маггловским занятием, недостойным столь чистокровного волшебника –аристократа.
И, поскольку от работы в Министерстве он был отстранён, скорее всего, навсегда, Люциус Малфой предавался хандре и скуке, раздираемый тяжёлыми мыслями и тревожными предчувствиями. Запершись у себя в кабинете, он уселся за стол и стал просматривать финансовые отчёты своих управляющих, в ужасе думая, что эти отчёты очень быстро закончатся — и что тогда? Чем занять себя весь оставшийся день? Люциусу очень хотелось выпить. Но пить с утра он всегда считал дурным тоном — это раз. А во-вторых, сегодня Шафик назначил собрание, и Люциус понимал, что ему понадобится трезвый ум для того, чтобы успешно выдержать ставшее уже привычным «потрошение мозгов». При одной мысли о предстоящем Люциуса колотила нервная дрожь. Как же ему не хотелось никуда идти! Сказаться больным? Но это — не выход… И потом, он ведь обещал Северусу снабжать его информацией. Но пока никаких более или менее ценных сведений раздобыть не мог. Шафик ему явно не доверял, хоть и рассыпался в любезностях. Осознание собственной бесполезности также неприятно задевало гордость Люциуса Малфоя и портило и без того скверное настроение. Этот полукровка Снейп блестяще справлялся с ролью двойного агента. Неужели он умнее, хитрее и изворотливей него, чистокровного мага, аристократа до мозга костей? Люциус злился на Снейпа, хоть и уговаривал себя, что шпионаж — занятие низкое и он, Люциус Малфой, занимается этим исключительно ради благородной цели — остановить очередного «Повелителя» и не дать ему вновь ввергнуть магический мир в хаос. А также ради спокойствия своей семьи и ради будущего своего единственного сына.
