Мария усадили на парусник, кинули сверток с едой и одеждой. Капитан скомандовал отдать швартовы. Марий, капитан и два матроса отдалялись от зеленого берега острова Красной Скалы (собственно красная скала, давшая название острову и когда-то питавшая его магией, была заключена в каменное кольцо стен башни).

Когда остров скрылся за горизонтом, из трюма вышел заискивающе улыбающийся Рагнар.

– Что, не ожидал, проказник? – рассмеялся старый воин.

– Дядя Рагнар, очень рад вас видеть, если в моем положении можно говорить о радости, – опустив голову, тихо пробормотал Марий.

– Что, убиваешься, что потерял ее? А нечего было это… ну в смысле, раньше думать надо было! – Рагнар развел руками.

– Мне сейчас не до нравоучений и лекций, Рагнар, – с трудом подавляя злобу, сквозь зубы процедил маг.

– Ты это, не смей так со старшими разговаривать, паршивец! – рассердился Рагнар, но Марий при этом заметил заговорщический блеск в его глазах. – Ладно, не буду издеваться, а то еще набросишься на старика, да как бороду повыдергиваешь, ха-ха!

Явись же к нам, о прекрасная дева! – с несвойственным красноречием, громко смеясь, крикнул Рагнар.

Дверь каюты отворилась, и на палубу вышла Патриция, укутанная в серый плащ.

Марий обомлел.

– Чего застыл? Не рад меня видеть, что ли? – рассмеялась Пат.

– Пат, родная! – радостно закричал Марий, сильно обнимая хрупкую девушку.

– Пусти, раздавишь! И не будет у тебя меня! – улыбнулась Патриция.

– Но как? – Марий растерянно хлопал глазами.

– Все просто, – начал объяснять Рагнар. – Помнишь, я рассказывал тебе, что меня спас Архимаг, и я поклялся ему служить Ордену? Так вот, это не совсем так… То есть я, конечно, поклялся Архимагу, но жизнью-то обязан другому. С той памятной лодки меня спас ее отец, господин Локшир. Он убедил милорда Маркуса взять меня на борт и отвезти на остров, ну, сюда к вам, магам, в смысле. Поэтому своим спасением я обязан ему. А у нас, северян, так заведено – если кто спас жизнь, то с ним тебя связывает больше, чем любые клятвы. А когда тебя, значит, на суд потащили, господин Локшир со мной, это, поговорил, значит. Сказал, мол, ты, Рагнар, меня прости, что клятву нарушить прошу, но не могу иначе, значит. Ну вот, и попросил он, то есть господин Локшир, отправиться тайно с тобой на Большую землю. А еще и дочь его с собой увезти. Знаю, говорит, что любит она Мария больше жизни – если останется тут, ну, в башне, значит, так совсем зачахнет, или как-то так. Умрет от тоски, в общем, – Рагнар помогал себе, жестикулируя, чтобы длинный рассказ казался стройнее. – И вот, я Патрицию на бриг провел, пока тебя там судили. А, ну еще отец ее дал мне денег, подкупить этих бандитов. – Рагнар указал пальцем на капитана. – Чтобы не проговорились. Так они и рады были, в общем. Ну, не об этом сейчас. Так вот, я Пат проводил и сам схоронился в трюме. Ну а когда отплыли подальше, ну, ты сам все видел. – Старый воин развел руками. – Теперь не отделаетесь от меня, ребята! Господин Локшир наказал вас беречь и охранять. Такие дела. А вообще, люблю я вас двоих, больше всех люблю! Так что я того, рад, значит, очень, что с вами отправился, вот как-то так. – Рагнар не удержался и сентиментально смахнул скупую слезу мозолистой ладонью.

– Спасибо тебе, дядя Рагнар, ты мне как отец. – Марий обнял старого воина с рыжей бородой.

– Отец говорил, что он создал Орден Хранителей Чаши, значит, должны быть, кроме самого Хранителя, другие члены Ордена. Логично, правда? – вслух рассуждал мальчик с белыми как снег волосами и черными, чернее ночи, глазами, вопросительно глядя на рыжую толстую кошку, приютившуюся на старом кресле. – А если есть другие, значит, их надо разыскать. Вот только где их искать? Ты не знаешь, Марфа? – кошка Марфа безучастно отвернула голову, уткнувшись носом в мохнатую лапу. – Да, ты права, я тоже понятия не имею, где их искать и вообще что делать! Ну и ладно, Чаша Чашей, а дела есть и поважнее – надо свиней кормить.

Брайн отложил метлу, которой только что дочиста вымел весь дом, вышел из сеней и направился к сараю, откуда доносилось ленивое хрюканье.

Прошло уже два месяца со смерти отца. Брайн остался единственным мужчиной в семье, да и семья теперь состояла всего-то из собственно Брайна и кошки Марфы, которая сутки напролет валялась в кресле. Брайн тащил на себе все хозяйство. Ему предлагали помощь соседи с ближайших хуторов, но Брайн упорно отказывался, говоря, что справится сам. Мальчик не боялся работы – с раннего детства отец приучил его любить землю, которая его кормит. Правда, пришлось отказаться от участка на общем поле – на него просто не хватало ни сил, ни времени. Своего огорода и скота Брайну вполне хватало, чтобы досыта есть, а излишки продавать на воскресном рынке в Заречье, небольшом городке вблизи границы с Купеческой Конфедерацией.

Вот и сегодня, сделав все необходимое по дому и хозяйству, Брайн стал собирать товары для завтрашней торговли.

На рассвете, погрузив корзины с овощами и глиняные крынки с молоком в телегу, запряженную старой гнедой кобылой, Брайн отправился в центр деревни, где у часовни собирались селяне, небольшим караваном отправляющиеся в Заречье – в одиночку было опасно путешествовать по большой дороге.

Город встретил торговцев пустыми сонными улочками, которые через пару часов заполнятся шумными тучными хозяйками в белых чепчиках, важно обходящими торговые ряды и торгующимися за каждый грош.

Брайн хорошо торговал, наверное, потому, что худой осунувшийся от тяжелой работы мальчик вызывал жалость у сентиментальных домохозяек. Поэтому, распродав привезенные товары до обеда, мальчик отправлялся в ремесленный квартал прикупить необходимый инструмент и домашнюю утварь. Ближе к вечеру, когда рынок уже сворачивался, Брайн обязательно заходил в лавку пекаря, набирая целую сумку свежих, только что выпеченных булочек с корицей и маком.

Вот и сегодня Брайн быстро продал овощи и молоко и отправился гулять по центру города – в ремесленном квартале он купил все, что нужно, еще на прошлой неделе, а за булочками идти было еще рано – там сейчас пекли хлеб для пограничного гарнизона, расположившегося в окрестностях города.

Брайн очень любил гулять в парке возле храма Перуна Громовержца – высокого строения с огромными витражными окнами, украшенными причудливыми мозаиками. Мальчик всегда восхищался величественным зданием и поражался, как же сильно верили в это древнее божество, если ему соорудили ТАКОЙ храм в таком захолустье! Сам Брайн скептически относился ко всяким религиям и богам, как и не очень верил в рассказ отца про сотворение Алора и заключение всей магической энергии мира в чашу, стоящую у него дома на камине. Тем не менее отец перед смертью завещал хранить артефакт, и Брайн послушно исполнит его волю.

Сделав пару кругов вокруг парка, Брайн, погруженный в свои мысли, направился в пекарню.

– Рад тебя видеть, парень! – приветственно улыбнулся пекарь, увидев открывающего дверь пекарни мальчика. – Тебе, как всегда, с корицей и маком?

Брайн, поприветствовав немолодого мужчину с белым поварским колпаком на голове, скрывающим седину, подошел к прилавку:

– Да, пан Дзислав, мне как всегда – пять с маком и пять с корицей.

– Слушай, Брайн. – Пекарь наклонился к мальчику, понижая голос. – Тут тобой на днях интересовались. Трое, два мужика и девчонка, твоя ровесница на вид. Странные такие, в плащах черных и в доспехах дорогих – явно не местные. Спрашивали, мол, видел ли ты, пан пекарь, мальчонку, лет пятнадцати с седыми волосами да черными глазами…

– А вы что им, пан Дзислав?

– А что я? Они мне золотой на стол да смотрят прямо в очи! А я так рассудил, паны они какие-то странные, может, из тайной полиции его княжеского величества, а может, сектанты какие, из тех, что детей на алтарях режут! Ну, я-то их не испугался – меня пан бурмистр знает – как ни праздник, все ко мне торты да пироги разные заказывать посылает. И всегда хвалил, мол, вкусно, пан Дзислав, печешь! Пальчики оближешь…