– Спасибо тебе, мальчик! – в голове Брайна зазвенел леденящий душу голос. – Ты освободил меня! А теперь подчинись мне!

Глаза Брайна начала застилать черная пелена, сознание медленно угасало. Мальчик чувствовал, что его тело уже не слушается, а разум вот-вот подчинится неведомому существу, которое Брайн выпустил из Чаши.

Разум мальчика начал сливаться с разумом монстра из Чаши, память подменялась страшными картинами из далекого прошлого. Брайн изо всех сил сопротивлялся, но все попытки были тщетны – завладевающее его разумом существо было куда более сильным, чем неудавшийся хранитель Чаши. Брайн отчетливо видел древнюю битву, в которой сошлись воины и маги всех рас, безобразные чудища и даже воители богов этого мира. Брайн видел, как маги, одетые в белые плащи с вышитой красной башней на груди, несли Чашу в самую гущу сражения, где яростно сражался темный эльф в доспехах из черного металла с изображением готовящегося к прыжку дракона. Мальчик заметил, как Чаша под действием мощного заклятия начала всасывать в себя все творимые на поле боя заклинания. Вместе с заклятиями Чаша поглощала и саму магическую энергию мира. Монстры, жизнь которых поддерживалась магией, стали падать замертво и рассыпаться в пыль. Армия темного эльфа дрогнула и побежала. Предводитель остался один, безумно продолжая сражаться. В конце концов эльф был разоружен и схвачен. Человек с Чашей в руках подошел к обездвиженному врагу и, произнеся слова заклинания, перерезал ритуальным ножом горло темного эльфа. Кровь, обильно хлынувшая из раны, текла в подставленную Чашу, пока не наполнила ее до краев. Тело эльфа рассыпалось в прах, а кровь в Чаше закипела, превращаясь в черное пламя. Маг в белом плаще накрыл Чашу ладонью, произнес короткое заклятье и упал замертво. Огонь в Чаше погас.

Беспорядочное видение сменилось черной пеленой. Брайн более ничего не видел, однако со слепотой пришло и осознание всего происходившего в тот день, когда Чаша поглотила магию мира. Теперь Брайн понимал каждое слово заклинания, произнесенного магом Башни; теперь Брайн знал подлинную историю Чаши и мира, который невольными усилиями Брайна начал свое фатальное преобразование.

Сознание угасло, вытесненное разумом темного эльфа почти полностью…

– Марий! – мысленно закричал Брайн, собирая в кулак остатки воли.

Поток энергии стремительно направился к далекой крепости, где кипело жестокое сражение. Мысль, заключенная в этот поток, резкой болью впилась в виски Мария, едва не потерявшего сознание.

Брайн больше не мог сопротивляться. Его сознание поглотила чужая воля. Брайна не стало.

Вторжение проходило в полном соответствии с планом императора. Основные силы империи отвлекли на себя приграничные войска каганата, позволяя Первому Легиону и Первой Сотне Серебряного Льва беспрепятственно пройти вглубь страны, к столице Харезме. Кампания длилась всего две недели и была близка к победному завершению. В имперской канцелярии уже был подготовлен пакт о мире, по которому границы Империи расширялись до реки Харр, а за освобождение столицы хараданский хан должен был выплатить немалую контрибуцию.

Гонец принес весть о том, что Третий и Пятый имперские легионы пробили оборону харадов и в течение двух дней должны взять в кольцо замок Харр, чтобы армия хана не смогла ударить штурмующим столицу войскам империи в спину.

– Все готово к штурму! – отчеканил центурион, вытянувшись на пороге просторного шатра, где, склонившись над картой, стояли Таша и командиры Первого Легиона.

– С рассветом начинаем, – не отрываясь от карты, негромко распорядился старший легат Луций – командующий Первым Легионом Элморианской Империи.

Таша смотрела на громоздившиеся над оседающим предрассветным туманом очертания Харезмы. Высокие, мрачные, чрезвычайно толстые стены, окружающие город, совсем не сочетались с легкими, почти воздушными, тонкими шпилями городских дворцов, изящно выглядывающих из-за кольца крепостных стен.

Хотя Харезма была возведена на месте старого имперского города, тут не сохранилось ни зданий с величественными колоннами, ни арен и амфитеатров, столь любимых элморианской публикой. Хараданский Каганат, отвоевав львиную долю земель Империи, постарался, чтобы ничто не напоминало народу о бывших хозяевах. Имперская архитектура рушилась, на ее месте возводились архитектурные шедевры новых правителей. Каганат тратил большие средства на привлечение лучших архитекторов со всего света, которые разрабатывали свой, неповторимый стиль одной из сильнейших держав континента. Давно прошло время, когда харадов считали дикими варварами-кочевниками, живущими войной и разрушением. Неясно, когда и почему варвары из Диких Земель стали на путь просвещения и созидания, однако сейчас каганат являлся одним из культурных и научных центров материка. При этом свои захватнические аппетиты «просвещенные кочевники» не убавили – не было и десятилетия, на протяжении которого Хараданский Каганат не топтал бы копытами своих низких выносливых скакунов земли соседей, внушая страх вражеским армиям гулкими боевыми кличами.

Мысли черноволосой воительницы прервал звук горна, разрывающий рассветную тишину.

Легион пошел на штурм.

Юный Сцевола гнал изо всех сил взмыленного коня на Восток. Он должен был успеть догнать войско, осаждающее столицу Харезму. Главное, успеть до начала штурма. В заплечной кожаной сумке болтался от быстрой скачки свиток пергамента с оттиском имперской печати. На пергаменте – эдикт о срочном выводе всех войск из Хараданского Каганата, подписанный его августейшим величеством императором Тренидием Первым. Сенатор Тренидий стал императором всего несколько дней назад, вонзив нож в спину августейшему предшественнику. Первым же эдиктом императора стал всеобщий вывод войск из Харадана и следование армии прямиком в столицу империи. Видимо, новый император боялся, что его недавние коллеги по Сенату имеют свои соображения насчет кандидатуры на трон.

Сцевола уже побывал у крепости Харр, где огласил эдикт императора. Легионы быстрым маршем повернули назад. Теперь юному гонцу необходимо успеть к Харезме, чтобы предупредить Первый Легион и Сотню Прайда.

Осталось совсем немного, всего несколько часов быстрой скачки. Хоть только бы лошадь не подвела…

Сбоку что-то щелкнуло, Сцевола краем глаза заметил отблеск металлического наконечника, лошадь натужно заржала и со всего галопа кубарем закувыркалась по скользкой от утренней росы траве. Шею животного почти навылет пробил толстый арбалетный болт. Сцевола чудом не переломал себе все кости, успев сгруппироваться при падении, как его учили совсем недавно в тренировочном лагере для новобранцев.

– Что это тут у нас за птенчик выпал из гнезда? – на чистом имперском пробасил коренастый пожилой воин, выходя из засады с разряженным арбалетом.

За ним последовали двое солдат помоложе. Один, высокий смуглый парень, в легкой кожаной тунике с изогнутой саблей наперевес в два прыжка оказался рядом с распластанным на земле элморианцем. Другой, тучный мужчина лет сорока, выставив вперед короткую пику, прикрываясь круглым щитом, медленно обходил Сцеволу сзади.

– Думаю, за мальчишку неплохо заплатят, – хищно сощурив глаз, прокаркал на каком-то грубом диалекте высокий парень, поигрывая саблей.

– Назад! – крикнул Сцевола, ловко вскакивая на ноги и выхватывая на ходу гладиус. – Только попробуйте подойти! – стараясь, чтобы голос не дрогнул, кричал гонец, размахивая коротким гладиусом во все стороны.

Нападавшие только рассмеялись. Они, закаленные в боях войны, с первого взгляда поняли, что перед ними зеленый новобранец, не взявший еще ни одной жизни врага.

Копейщик атаковал первым. Острие пики в стремительном выпаде проткнуло плечо Сцеволы, угодив в просвет между пластинами легкого кожаного доспеха. Легионер отчаянно взвыл, и выставленный для блока гладиус коротко ударил вниз, перебивая копейное древко. Продолжая дугу, легионер, крутнувшись вокруг себя, со всего размаху обрушил клинок на незащищенную шею врага. Обмякшее тело, выпуская из шеи фонтаны крови, упало на колени, голова разбойника с застывшим удивлением на лице покатилась по окровавленной траве.