Зед опустил глаза и отвернул голову.

— Ладно. Не переживай. Он ее вытянет. Да и по списку, она сейчас не значится…

Зед подошел ближе и улегся у ног Святой. Она осмотрела огромные куски пластыря, покрывающего всю грудь и спину пса; лапы — целиком перемотанные бинтами; множество мелких белоснежных заплаток — наклеенных на гордой и мощной морде.

— Неужели, — пес поднял голову на Ее голос, — Это того стоит?

Зед отвернулся, глядя вперед перед собой. Святая с восхищением смотрела на темные очертания гиганта.

— Мда… — протянула она, — Закурила бы, если бы могла… Вот Он безумен? Как ты думаешь?

Зед глухо буркнув, подобрал под себя задние лапы.

— А я вот не знаю. «Безумие» — мера человеческая. Отказаться от всего? Ради смертных? — Святая пожала плечами, глядя в пустоту. — А они ведь заботятся о тебе, а Князь? — глянула она на пса.

Зед опустил морду вниз, словно показывая свои перевязанные передние лапы.

— Да… Вижу… — она ласкового улыбнулась, — …Тебя дома искали, ты в курсе?

Зед фыркнул, отчего его массивная щека всколыхнулась.

— Я тоже так думаю. — она спустилась с низенькой ступеньки порога лазарета и шагнула вперед, растворяясь во тьме, — С ними интересней…

♠♠♠♠♠♠♠

Крики людей и лязг металла. Нескончаемые, мучающие саму душу истошные вопли, что разносятся повсюду и изъедают твою сущность; пожирают само твое естество. Бой барабанов и шум битвы. Всплески крови и выворачивающие наизнанку ужасающие ранения. Выстрелы и взрывы — от которых невозможно спрятаться. Грохот артиллерии и разрывы бомб — ниспадающие на землю, усеянную обугленными и обезображенными телами воинов. Смешивающееся агония боли и ненависти, запечатленная на перекошенных лицах — сливающихся в единый, бесконечный поток в кровавой мясорубке. Убивающие, терзающие безжизненные тела твари — проносящиеся вихрем перед твоими глазами. Невообразимая вонь разорванных, гниющих трупов — забивается в нос. От запаха гари нет спасения — он сильнее запаха самой крови. Закалывающие друг друга клинками; отрубающие конечности, головы; разрубающие тела напополам; забивающие голыми руками. Расстреливающие бесчисленное множество людей из орудий — другие люди — отличающиеся от первых лишь одеяниями. Взрывающие тела — ошметки которых вздымаются ввысь вместе с темным от впитавшейся крови грунтом. Мольбы и проклятия прорываются сквозь какофонию шума смертоубийств. Грозная, темная техника и огромные, кошмарные боевые создания — раздавливающие и перемалывающие под своими ногами и гусеницами тела. Визг падающих мин и фонтаны земли, перемешанные с кусками разорванных людей. Гул оружия — неспособный перекрыть ор умирающих вновь и вновь. Брызги горячей и омерзительной массы — окропляющие собой мертвых. Штыковая атака в лоб, поднятые на колья, четвертование еще кричащих, конвульсии умирающих, боль и ненависть, смерть и боль. Пытающиеся собрать обратно вывалившиеся кишки — перепачканные в вонючей и смрадной земле. Неистово разрывающие уже бездыханные трупы. Старающиеся отыскать оторванную конечность — с обезумевшим и непонимающим взором. Хохочущие и вопящие на все лады — с ополоумевшими глазами, в которых отражаются вспышки огней раскаленных до красна стволов пулеметов и автоматов. Страх и ужас роднятся с сумасшествием и восторгом от бесконечных рек проливаемой крови. Гвалт голосов и хрипы захлебывающихся в крови. Плоть — изничтоженная и порванная на лоскуты. Полоумный бред и воинственные возгласы — вводящие в исступление. И само небо окрашенное в багровые тонах — погрязает в мучениях и рокоте немыслимой, не имеющей ни конца, ни начала, ни даже смысла — битве. Ад разверзся под ногами, и даже сами демоны, были вынуждены бежать из этого места — здесь правит тварь, намного хуже любого, из исчадий Ада…

Человек…

♠♠♠♠♠♠♠

Холодящий душу и сознания крик — наполненный ужасом, страданием и бессилием — вырвался из груди. Клементина вскочила на постели и не способна была остановится — крича вновь и вновь — до хрипа, до боли, до помутнения в глазах. Ведь сцены перед глазами и не собирались покидать ее разум — продолжая рвать и без того истерзанную душу. Пальцы онемели от запредельного напряжения, но все еще продолжали сжимали покрывало. Силы иссякли и голова бессильно упала в раскрытые ладони. Слезы безостановочно и неконтролируемо побежали по лицу и рукам. Голос сел от боли и прерывистые всхлипы — отдавались протяжным мычанием безграничного горя.

Она подтянула колени и обхватила их руками — принявшись покачиваться взад-вперед, сидя на постели. Лицом уткнувшись в коленки — боялась раскрыть глаза, чтобы вдруг вновь не оказаться там, где только что побывала. Маленькое, беззащитное существо — заглянувшее в сами глубины того — чего лучше, никогда не видеть…

Спокойный, и такой родной голос, прорвался сквозь пелену все еще шумящих в голове отголосков Ада:

— Дыши.

Безумно сильно сжимая намокшие от слез глаза и не останавливаясь в своем успокоительной и одержимом покачивании — Клем постаралась вздохнуть. Этому голосу она противится не могла.

— Дыши.

Движения миниатюрного комочка на постели стали замедлятся. Шум медленно отступал — уступая место холодной темноте. Она сделала более глубокий вздох — не поднимая головы. Тряска тела, которую невозможно сравнить ни с чем на свете — постепенно отпускала.

— Дыши.

Клементина подняла голову и выпрямилась — вздохнув несколько раз. Секунды показались вечностью. Воздух прекращал быть насыщенным запахом разложения. Девушка замерла и мучительно медленно, но теперь без страха — раскрыла глаза.

Ночь. Тьма. Ее комната. Холод. Практически насквозь мокрая постель. Облегченный вздох, похожий на последний всхлип умирающего.

— Добро пожаловать назад…

Клем резко повернула голову на звук Его голоса. Феникс сидел в кресле, рядом с ее кроватью, окутанный темнотой. Но даже сквозь тьму — она видела выражение непередаваемого беспокойства. Тоски. Боли. Она с силой отбросила прилипшее к телу одеяло и рванула к Нему со скоростью падающей звезды. Крепкие, большие руки обхватили ее тело и прижали к себе, до хруста в костях. Она зарылась лицом в Его одежде, пропитавшейся сигарным дымом — безостановочно вдыхая, ставший самым дорогим для нее запах. Клементина целиком поместилась на Его коленях, и была в тот момент просто маленьким напуганным ребенком — пробудившимся от ночного кошмара.

— Я думал, что потерял тебя.

Большая грубая ладонь ласково поглаживала ее по голове.

— Я…я…я…

— Тише, тише… Сейчас — успокойся. Здесь только мы. Ты и Я.

Странник медленно стал укачивать Свое сокровище, словно у Него в руках был пятилетний ребенок. Самый дорогой и любимый ребенок.

— Что… что б-было… — возвращала себе способность говорить девушка.

Феникс молчал. Долго. Подбирал ли Он слова или раздумывал о смысле вопроса — Клем сначала не понимала. Когда Отец наконец заговорил, то ответа все равно не последовало:

— Сходи умойся, хорошо? Тебе станет получше… и… не пугайся, ладно?

Клементина отлипла от Него и заглянула в глаза, горящие во тьме комнаты, что были от ее лица в нескольких сантиметрах:

— Меня с-сейчас б-больше испугали… Т-твои слова… — напряженно сглотнула девушка.

— Прости. — вымученно улыбнулся Он.

Он точно улыбнулся — она знала это. Она это увидела. Но ведь темно…

— Хочешь, Я с тобой схожу?

— Л-Ладно уж… — с сомнением в голосе отказалась Клем, — …Сиди…

Она нехотя сползла на пол и поднялась на ноги. Впечатление, что проспала несколько лет. Ноги налились кровью и поразительный прилив сил распространился по всему телу. Должно быть, она ошиблась. За окном вовсе не ночь. Закат, вечер должно быть.

Странник внимательно следил за шагами Клементины — направляющейся к двери.

Ожидать можно чего угодно…

Кран противно зашумел, прогоняя через водопроводные трубы застоявшийся воздух. Наконец шипение сменилось хлынувшим потоком холодной воды. Клем подставила ладони и набрала воды. Она же включила холодную. Почему-то теплая. Умылась — пару раз ополоснув лицо и выключила воду — уперевшись руками в раковину. Приподняла голову и взглянула на свое отражение.