– Спасибо, девушка, за хорошие слова, – он явно был польщён. И мне от этого стало приятно, – только какое отношение они имеют к вашему поиску?

– Вы же верите в Бога? – задал я ещё один наводящий вопрос.

– Хмм. Странная вы девушка. Странные у вас вопросы, – он был немного потрясён, но тем не менее ответил честно, – не знаю, как ответить. И да, и нет. Думаю, есть что-то на небе, но в показушные чудеса не верю, в церковь хожу крайне редко. Праздники, посты и прочее не соблюдаю. Меня привлекают идеи разных конфессий, нет ни одной, которой бы я верил до конца. Я, скорее, скептик, чем догмат. Так что меня сложно назвать действительно верующим человеком.

– Про церковь не волнуйтесь. Ваша жизнь, скорее всего, это следование заповедям. Так что наставления на путь истинный отцов земных вам и не нужны.

Ой, никогда не думал, что смогу вести проповеди. Да что вообще такое со мной творится! За всё время, что мы сидели у Валерия Игоревича, я не сделал ничего плохого. Это было всё совершенно неуместно: планирование гадостей, огрызания, грубость. Мне ХОТЕЛОСЬ творить добро. Видела бы меня сейчас моя мама, она, наверное, расплакалась бы от умиления, так как никто из учителей ВША, этих именитых ангелов, не сумел за 3 года сделать то, что удалось за несколько минут этому человеку.

Я впервые почувствовал себя вершителем судеб, белым, очищающим от скверны.

– Учитывая заслуги, вашу просьбу решили выполнить. Только не пугайтесь. Я ангел, не очень пока хороший, но настоящий. Меня послали вам помочь в исполнении этой просьбы о пенсии. Только помогать вам я должен был незримым и неслышным. Но случилась накладка, и меня стало видно, слышно, и даже на ощупь я вполне осязаем.

Я старался говорить очень медленно и тихо, постоянно заглядывал в глаза этого удивительного человека. Я очень боялся причинить ему боль. Я бы его сейчас понял и простил, если бы он просто выгнал нас из квартиры. Главное только не расстроить его.

– Девушка, вы хоть сами понимаете, что говорите?

Он улыбнулся и посмотрел на меня такими тёплыми и родными глазами, что я понял – даже если придётся перевернуть этот мир, я сделаю для него всё необходимое.

– А вы, молодой человек, что молчите? Ладно, девушка от нервного перенапряжения говорит глупости, а вы-то чего молчите?

Похоже, он говорил всё это нам только потому, что не хотел верить в происходящее.

– А что я могу сказать? – Валерик чувствовал себя неуместно. – Она свалилась с неба на дорогу, чуть успела из-под машины выкрутиться. Да и вы сами знаете, что ей можно верить. Не знаю почему, но можно. Есть в ней что-то невероятное, неземное…

Ух, как он это сказал! Не знаю, что неземного он во мне разглядел, но таких слов, таких интонаций я от него не ожидал. Удивил, спасибо.

– Обычная девушка. Красивая очень, но вполне земная, – Валерий Игоревич был немного смущён словами моего попутчика, – хотя вам, молодым, виднее. Я-то уж, наверное, никого неземным существом не назову более.

Он вдруг усмехнулся, махнул рукой.

– А и пусть ты будешь ангелом. Почему бы не поверить в чудеса? Давайте, помою чашки.

Он мыл посуду, а мы с Валериком смотрели друг на друга, не зная, что сказать и как себя вести. Валерий Игоревич повернулся к нам, вытирая руки полотенцем. Улыбался.

– Хотите, я вам покажу мою коллекцию?

– Конечно, – я не знаю, кто из нас двоих подскочил первым. Мы прошли в комнату.

– Присаживайтесь на диван, – сказал, а сам отошёл к секции, где довольно долго что-то двигал. Наконец, радостно оповестил: – вот же она!

Подкатил к нам кресло, присел, положил небольшую коробочку на колени. Улыбнулся, заговорщицки подмигнул нам.

– Я не рыбак, но очень мне понравились в своё время блёсны у одного моего знакомого. Вначале приобрёл одну, потом другую. Сейчас коллекция насчитывает около 30 экземпляров!

Он открыл коробочку, в которой на бархатной тряпице лежали блёсны разных форм, цветов и размеров. Он долго объяснял, какая из них и для чего, как она ему досталась. Валерик оказался знатоком рыбацких дел, активно включился в обсуждение преимуществ и недостатков каждой единицы. Я не слушал слова Валерия Игоревича, я внимал его интонацию. До меня вдруг дошло, что я слышу счастливого человека. Впервые. Его счастье музыкой отражалось в моей душе. Я чувствовал, что тоже улыбаюсь. Он был счастлив, просто счастлив. Даже без этой пенсии, большой или маленькой. В нём был какой-то неугасаемый внутренний свет, уверенность в завтрашнем дне, в своих силах. Он сохранил всё это, пронёс через года. Наверняка жизнь била его не меньше других, даруя лишь редкие удачи. Но он по-прежнему умел радоваться мелочам. Он жил в квартире один, но не был одинок.

ОН БЫЛ СЧАСТЛИВ. Мне вдруг стало ясно, что исполнение условий моей практики может нарушить его ровный стиль жизни. Вдруг большие деньги научат его завидовать? Или другие начнут смотреть на него с завистью, оговаривать его за спиной? Как это отразится на нём? При этом я почувствовал реальную возможность исполнить любое его желание, просто подкрепив силой моего слова. Только как узнать, какое именно его желание сделает его более счастливым? И есть ли такое желание? А вообще, может ли быть человек счастлив, приобретя, но не потратив сил на исполнение задуманного? В моей голове роилось много таких вопросов. Я и не думал раньше, насколько это ответственно – исполнять желания и дарить радость.

Когда мы прощались, я не удержался и вдруг поблагодарил его за этот вечер. Он пригласил нас на выходные на маленький праздник в честь нашего знакомства. Мы согласились. Шли домой пешком. Долго молчали, переживая заново впечатления от вечера. Я не выдержал и нарушил тишину первым:

– Я должен был сделать его счастливым. Но он и так счастлив. Мне, наверное, не удастся сделать для него больше, как думаешь?

– Хороший он, – вот и всё, что сказал мой попутчик.

Утром я проснулся разбитым. Тело ныло, голова побаливала. Открыл глаза, огляделся. На диване лежу, весь перекрученный. Не удивительно, что тело затекло. Кто-то накрыл меня одеялом, но не раздел. Тоже мне забота… Хорошо, что хоть разули.

Ну, и где мой заботливый охламон? На раскладушке рядом охраняет сон. Нос в подушке, руки раскинуты, вовсю сопит. Охранник, блин. Я поднялся, расправил спину, потянулся, погладил себя по животу… Ойкнул: всё не привыкну к новому телу. Слез с дивана, пошёл в ванную.

По пути не удержался – рассмотрел в зеркале своё заспанное, слегонца помятое лицо. Ничё так, симпотно.

После умывания растолкал кормильца – очень уж есть хотелось. Валерик повозмущался для проформы, но встал, приготовил завтрак.

– Чай ты готовить совсем не умеешь, – с полным ртом прокомментировал я его кулинарные способности.

– Не пей, – ответил этот грубиян.

– С тобой ко всякой гадости привыкну, но ты всё равно над собой работай, совершенствуйся.

У меня в голове начал созревать план, а потому я был почти добр. Валерик ещё что-то пробурчал, но меня больше заинтересовал шум в комнате, где мы спали. Валерик тоже что-то услышал, потому как замолк и ушки навострил. Тем временем шум, очень смахивающий на шаги довольно крупного человека, стал приближаться к месту нашей дислокации. Я икнул, отставил чашку и постарался вжаться в стену. Валерик тоже не спешил геройствовать, но на всякий случай покрепче перехватил нож, которым намазывал на мой бутерброд масло.

– Доброе утро, молодые люди, – с нами поздоровался Максимыч.

– Это свои, – успокоил я церберчика, – Максимыч, из-за которого я здесь.

– Д-д-д-доброе ут-т-т-ро, – мой цербер никого не собирался кусать, он явно трусил!

Ну и что, что у Максимыча роста за 2 м, а ширина в плечах с сажень косую. Он самый добрый и безопасный из всех моих знакомых. Чего бояться?

– Какими судьбами? – раз уж Валерик забыл о приличиях, мне быть рачительным хозяином. – Садитесь, кушайте.

– Спасибо, – куратор приземлил аккуратно свою пятую точку на стульчик. Тот жалобно заскрипел, но выдержал.