Папа почувствовал, что дело пахнет жареным, вспомнил про какие-то важные дела и аккуратненько смотался. Мама дала совет быть естественным и вести себя культурно. Никогда не умел последнего. А, значит, если попытаться второе исполнить, то первого не получится. Но маму поблагодарил за заботу.

Пошёл в свою комнату, разделся, лёг спать. Долго ворочался. В голове прокручивались сцены последних двух дней. Потом мысли переключились на Марьяночку.

Я вдруг понял, что панически боюсь встречи с ней. Марьяночка не только красавица, каких поискать. Она ещё и с язычком, острым как бритва. С её язвительностью я уже через день буду позором № 1. Возникла идея отказаться, не пойти. А и пусть себе постоит, подождёт меня.

А я вот возьму и не приду. Вот смеху-то будет. Декан, интересно, стерпит такое? Скорее всего, да. А вот эта стервочка вряд ли. Интересно, а что она придумает мне в отместку? Что-нибудь наверняка оригинальное и супернеприятное. Позорное клеймо мне она приклеит в случае неявки однозначно.

Может, прийти и как-нибудь с ней договориться? Например, положением папы пошантажировать? Она не дура – поймёт. Я только сейчас осознал, какой сам дурак, что согласился с деканом. Нужно было гордо отказать ему – ещё бы и героем посчитали. А теперь мучайся сомнением.

Ещё покрутился немного, прикинул, что шансов договориться с Марьяночкой довольно много. Успокоился и заснул. Проснулся поздно. По мобиле пришло сообщение, что свидание будет под райским древом, когда его макушки коснётся солнце.

Неплохо, у меня ещё часа 2 на сборы. Умылся, вычистил ауру и нимб (нужно быть во всеоружии в предстоящей схватке). Поел, отбиваясь от маминого желания перекормить меня. Вычесал волосы, мама порывалась сделать лаковую укладку – с трудом, но увернулся.

Оделся под мамины причитания. Вышел из дома уже порядком взвинченный. Мама, откровенно говоря, за два часа меня достала. По пути к райскому дереву матерился и выговаривал всё то, что маме сказать хотелось, но пришлось держать в себе.

Стал под древом, продолжая переругиваться с воображаемым маминым прототипом.

– Ты это обо мне? – уверенный женский голос с лёгкой хрипотцой прервал меня на самом завёрнутом ругательстве.

– Будешь меня доставать, и тебе повторю то же самое, – я только-только начал выигрывать выдуманную словесную перепалку с мамой, а тут меня прервали!

– Хам, – тот же голос. Вот же дура, чего трогает: я весь на взводе. Я бросил яростный взгляд на…

– А, это ты… – тепла и нежности в моём голосе, как вы понимаете, не было.

– Здравствуй, – Марьяночка выглядела растерянной.

– Привет, – я тоже вспомнил про правила культурного поведения, – пойдём, что ли, прогуляемся.

Я уверенно зашагал по аллее. Марьяночка молча пристроилась за мной хвостиком. Шли так довольно долго. Я успокаивался, а что она думала, я не знаю. Мне нужно было для полного успокоения выпить нектарчику в баре.

– Чего-нибудь выпить хочешь? – спросил у Марьяночки. Та помотала головой, отказываясь. – А перекусить? – в ответ молчаливое пожатие плеч. – Пойдём в одно место, там можно в тишине и покое выпить и закусить.

Пока ждали выполнения заказа, я рассматривал Марьяночку. Нагло так, уверенно. Она чувствовала себя неловко, помалкивала. Оказывается, ничего страшного в ней и нет. Нормальная такая, обычная.

Принесли заказ. Я сразу приложился к нектару. Стало значительно лучше. Марьяночка тоже попросила себе нектару. Грациозно поднесла бокал к губам, сделала несколько маленьких глоточков. Порозовела, улыбнулась. Почувствовала себя комфортнее, расслабилась. Улыбка у неё из робкой постепенно превратилась в злорадно хитрющую. Хммм, зря я ей налил. Теперь неуютно было мне.

– А ты ничего парниша, – ну вот, сглазил, передо мной сидела матёрая стерва и нагло меня рассматривала оценивающим взглядом, – не хлипкий.

– И ты ничего, даже симпатичная… – терять особо нечего, будем отвечать ей её же монетой, а потому нагло добавил, – моментами.

– Странно, но мне о тебе рассказывали как о пустомеле, скандалисте и трусе, – она не собиралась меня жалеть. Что ж, поиграем и в эту игру. Хотя она права – раньше я бы прикусил язычок. А сейчас что-то менялось во мне. Захотелось обломать её, поставить на место. И очень хотелось выглядеть в её глазах лучше, увереннее, сильнее.

– А ты своим глазам уже не доверяешь?

– Бойкий, – она налила новую порцию нектара себе в бокал и уже без должной грации опрокинула в себя.

– Не пей слишком много, а то мне тебя ещё папе под роспись сдавать, – я вытащил из её рук бокал, отставил его в сторону, так чтоб она не дотянулась.

– Хам, – надула губки и отвернулась. Я молча налил себе, поводил вилкой в тарелке, выудил кусок мяса поприятнее, съел. Запил, начал ковырять в зубах, – чего молчишь?

– А о чём говорить? – ну, правда, вы мне скажите, о чём с ней разговаривать? Не качество же нектара обсуждать? Что она в нём понимает – с двух бокалов разморило. Явно пьёт раз в год, и то под строгим надзором родителей.

– Ты меня на свидание пригласил, а сам не знаешь, о чём разговаривать? – кошечка выпустила коготки.

– Хочешь, расскажу, какая ты красивая? – мне и правда сейчас вот такая разъярённая она очень даже нравилась.

Она насупилась, но, судя по блеску в глазах, я попал в точку. Чтоб сказать такого умного и приятного, но при этом не схамить?

– У тебя красивые глаза, – начал я хвалебную оду, – и фигурка хорошая. Не то что у меня на Земле.

– У тебя? – я поставил её в тупик.

– Да, у меня, – и тут на меня нашло красноречие. Я рассказывал о моих похождениях во время практики. Она смеялась, прерывала меня, заставляя пересказать по нескольку раз наиболее запоминающиеся моменты. Каким-то чудом бокал с нектаром опять оказался в её руках. Я, если честно, не помню, сколько раз его наполнял, но к концу моего рассказа Марьяночка была прилично «навеселе». Момент расставания с Валерием Игоревичем она озвучила горючими слезами. И я понял, что нужно выползать из-за стола и переносить её на руки любящего декана.

Шли домой далеко за полночь. Прогулка на свежем воздухе немного отрезвила мою подругу. Возле порога она меня поблагодарила за вечер и предложила при желании повторить. Сказал – договоримся позже.

Домой я шёл, сам не веря в то, что пережил этот день.

Несмотря на то что время было позднее, мама терпеливо ждала меня у входа в дом. Я махнул ей головой, но не сказал ни слова, боясь, что она по запаху определит количество выпитого.

Мама уточнила, голоден ли я. Помотал головой, плотно сжав губы. Спросила, как я провёл вечер. Я пожал плечами. Ой, как хотелось дышать! Ускорил шаг в надежде, что мама отстанет. Увы. Почти бегом добрался до своей комнаты, сквозь зубы процедил «всё завтра» и закрыл перед мамой дверь. Она расплакалась. Ну, как так можно! Шантаж в самой жестокой форме!

– Мам, – через дверь можно было говорить в полный голос, не боясь завтрашнего нагоняя от отца за пьянку, – я завтра всё расскажу. А сейчас очень устал, хочу спать. Не обижайся, ладно? Я правда сейчас не в состоянии толком что-то рассказать.

Всхлипывания стали тише.

– Я понимаю, что ты волновалась за меня, не спала. Всё прошло нормально. Но я с ног валюсь. И ты устала. Давай спать.

– Ты меня не обманываешь? – хоть плакать перестала, и то хорошо.

– Я говорю правду, – я уже разделся и завалился в кровать.

– Хорошо, завтра поговорим. Спи.

За дверью послышались удаляющиеся шаги. Мама ушла. Ура! А сейчас отдых.

Утром мобила оповестила о возвращении моих друзей – Валика и Норика. Договорились встретиться через час. Обещали рассказать о том, как и что у них прошло. Увы, я прилично опоздал: мама у меня выпытывала детали по встрече с Марьяночкой. Сложно было всё рассказать, не вспоминая о нектаре. Вкратце получилось: был культурным, обходительным, как ты учила; сумел произвести неизгладимое впечатление, договорились встретиться ещё раз. В конце концов, мама сделала умный вывод о том, что я девушке понравился. Похвалила за то, что был послушным мальчиком и последовал её совету. И т.д. и т.п.