Закончив, мы сели на ствол упавшего дерева, и я рассказала Фалько, что узнала от Сиры и о чём думала сама. Об источниках и магнетизме, о будущем и оборотнях. Почти всё.

— Теперь видящие знают меня, как свои пять пальцев, и найдут хоть под землёй. Убежищ сьера вэ ка больше нет, а Сира дала понять, что не станет меня скрывать. Она слишком долго ждала и готовилась. Ради всего континента.

Взгляд Фалько потемнел и застыл, и у меня мурашки побежали вдоль позвоночника. Он же избавился от стой-пыльцы. Значит, может проникнуть на полигон и…

— Только не делай ничего, пожалуйста! Нам нужны все три ключа… И я этого не хочу!

Он издал колкий смешок.

— Решила, я собираюсь убить её? Хорошего же ты обо мне мнения.

Но тёмный лёд в его глазах не таял.

— Есть другой выход. Мы можем подняться уже сейчас. Мы готовы.

— И что будет? — я прижалась щекой к его плечу. — Вооружённый бунт горстки отчаянных оборотней? Ты видел их новое оружие, на себе испытал. Вас уничтожат, Магистериум только крепче сожмёт хватку. А меня всё равно поймают. Если раньше не убьют твои друзья. Мажисьерам нужен мой дар, и заменить меня некем. А раз так, я могу ставить условия.

Мы долго спорили, около часа ждали у опушки, а когда появились чёрные мажисьеры, вышли на дорогу и сдались.

Я хотела сделать это с достоинством.

Дурочка.

Чёрные сходу набросились на Фалько, хотя он не дал повода, скрутили, заломили руки, пригнули к земле. А я стояла рядом, понимая с тошной слабостью внутри, что совершила самую страшную ошибку в жизни, и ничего уже не исправить.

Сколько раз за этот час я твердила ему: "Беги, лети прочь, оставь меня! Мы оба знаем, что с тобой сделают!" А в глубине души надеялась, что он не послушается, и радовалась, когда не послушался. Самой, без него, мне не хватило бы духу…

Я узнала старшего над чёрными, того, с изумрудной печатью, и ещё двоих или троих. Они тоже были в тех фургонах — убитые и воскресшие, если верить вампиру. Злость горела в их фиолетовых глазах, им хотелось отомстить — за своё поражение, за мой побег.

Да они же убьют его, просто убьют!..

Но старший прошипел:

— Этого в кандалы и в пересыльный лагерь!

Фалько встряхнули, заставили вытянуть руки перед собой. Один из чёрных достал наручники, соединённые тонкой стальной цепью, а Фалько даже не дёрнулся, просто стоял и ждал.

Если ты можешь что-то сделать, взмолилась я, сделай это сейчас! Используй свою силу! Ты же больше, чем человек! Разбросай их, как щенят! Борись! Спаси себя! Или я не знаю, как буду жить…

А ведь я не кричу, даже не шепчу… Весь крик у меня в голове. Я тоже стою и жду. В голове крутится мысль: а если он лишился сил? Вдруг из-за меня он теперь не экстр, а магнетик? Что может один магнетик против десятка!

Стальные кольца раскрылись, как бульдожья пасть, и лязгнув, стиснули запястья Фалько. По его лицу пробежала короткая дрожь. Это же оковы для оборотней! Те, что вынуждают арестованных терять человеческий облик.

Взгляд Фалько обратился внутрь себя, скулы затвердели. Он сопротивлялся воздействию, и пока успешно. Но насколько хватит его воли и свежеобретённой магнетической силы?

Воздух в груди кончился.

Сейчас его увезут, превратят в полузверя, запрут на ферме и станут качать кровь, пока не умрёт, и я никогда-никогда-никогда его не увижу.

— Нет, стойте! Я пойду с вами, я сделаю всё, чтобы найти источник! Но только если он будет рядом. Это моё условие!

На этот раз я действительно кричала. Но что проку?

— Ты не в том положении, чтобы ставить условия, ключ! — прорычал старший, потом нехорошо улыбнулся. — А если думаешь иначе… сломайте ему руку!

Мир вспыхнул красным, и всё стало неважно, страха не осталось. Слова, быстрые, яростные, всколыхнулись и выплеснулись наружу, как лава из разбуженного вулкана:

— Вы можете сломать ему руки, вы можете вырвать ему ноги, выколоть глаза!.. Вы можете его убить! Вы можете убить меня! Пытать и убить! Но вы никогда — слышите, никогда! — не найдёте источник истины и никогда не получите знаний, которые я могу вам дать… Слышите, вы, мрази! Я говорю правду! Я всегда говорю правду!

Мгновение стояла звонкая тишина. Эхо выкрикнутых слов звучало у меня в ушах, и не верилось, что это мои слова, что я могла такое сказать. В то же время ни одно из этих слов я не забрала бы назад. Потому что это правда. Или станет правдой, если мажисьеры мне не поверят.

Кто-то сказал:

— Пусть остаётся. Наденьте на него ножные кандалы.

Другой мажисьер в чёрном. Средних лет, среднего роста, с проседью в рыжеватых волосах и с усами щёткой.

— Никаких кандалов! Он для вас не опасен!

Усатый с холодным интересом оглядел пленника.

В ответ на этот взгляд Фалько негромко произнёс:

— Даю слово, что не попытаюсь бежать и не нападу до тех пор, пока ей и мне ничего не угрожает.

Усатый посмотрел на меня.

— Вы двое — любопытная пара. Вы понимаете, что это можно использовать против вас?

— Это нельзя использовать против нас, — ответила я. — Ничего нельзя использовать против нас. Потому что я вам нужна, и я готова к сотрудничеству. Его жизнь, его безопасность и его достоинство — всё, что я прошу взамен. Это совсем немного.

— Хорошо, — легко согласился усатый. — Снимите оковы.

Рослый блондин, которого я считала старшим над чёрными, с каменным лицом следил, как его подчинённые выполняют приказ усатого. На всякого старшего найдётся тот, кто ещё старше, мстительно подумала я. Фалько улыбнулся мне глазами и встал рядом. Никто ему не помешал. Но усатый следил за нами цепким взглядом.

Мажисьеры не бреются, просто останавливают рост волос на лице. Однако нельзя сохранить волосы над верхней губой, а на подбородке и щеках извести под корень. Хочешь усы, изволь бриться, как обычные мужчины без магнетического дара. Мало кто из мажисьеров готов так себя обременять. Этот оказался готов. И что это говорит о нём?

— Ваш друг пока останется при вас, дамзель Войль, — сказал усатый спокойно. — Не вижу причин, почему бы ему не остаться. Пожалуй, вы даже сделали подарок нашему куратору, приведя с собой того, кто вам дорог. Гранд-мажисьер найдёт, как распорядиться ценным заложником. И не советую устраивать перед ним сцен. Вы, возможно, не знаете, однако людей можно ломать, и не применяя к ним физического насилия. Или применяя его к кому-то другому. Насколько я знаю, у молодого человека много родных. Экстров растят в интернатах под надзором Магистериума, но чувство семьи у ликантропов чрезвычайно сильно. Как, вы думаете, ваш друг будет чувствовать себя, если его братьям, матери или сестре придётся страдать?

Рыжеусый сказал правду. Но правду возможную, а не обязательную. Я и так знала, что мажисьеры смотрят на оборотней, как на скот, и даже экстров щадить не станут, тем более, изменников. Но наших пленителей ждало неприятное открытие: оказывается, у них под носом действовала неизвестная сила, запустившая щупальца в самое сердце Магистериума, в его самые заветные тайны.

Это перекрыло всё остальное.

Они уже подозревали неладное. Кто приказал забрать меня с полигона "Теана"? Чёрные во главе с блондином кивали на Юстиния Акторитаса, Акторитас юлил, ничего не признавая, но и не отрицая. Блондин не мог внятно объяснить, от кого именно получил приказ и знак высочайшего доверия — изумрудную печать, а главное, куда она делась после моего похищения. Ни он, ни его люди не сумели описать тех, кому передали меня после захвата в перелеске. Как будто кто-то подчистил им память.

В секретной службе решили, что виной всему подковёрные игры в Малом Совете. Личной преданности действующему куратору чёрные не хранили: сегодня изумрудная печать у Юстиния, завтра у кого-то ещё. Поиски похищенного ключа возглавил заместитель директора службы Ингвар Ликсатис — рыжеусый. Какие инструкции он получил, мне, конечно, не сказали. Но не удивлюсь, если попутно Ликсатис вёл внутреннее расследование и результатами его не должен был делиться ни с кем, кроме своего прямого начальника.