Об этом же, кстати, не раз думал и Тибо. Жаль, что им с кардиналом не удавалось найти общий язык, в противном случае им было бы о чем поговорить; эта тема, возможно, даже сблизила бы их. И не случилось бы того, чего так опасалась Бланка, – повторного мятежа. Кардинал, конечно же, не позволил бы Тибо вновь предать вдовствующую королеву. А тот был уже близок к этому. Равнодушие Бланки, недружелюбные взгляды легата, насмешки над ним придворных дам, которые нельзя было не заметить, да тут еще собственная жена…

Как-то в галерее с ним повстречалась некая дама. Пристально поглядела на него, сочувственно покивав головой, и, подойдя, откинула вуаль с лица.

– Герцогиня Бургундская! – пораженный, воскликнул Тибо.

– Не сочтите за бестактность мое вмешательство, граф, но не могу не сказать вам нескольких слов, – оглядевшись, торопливо произнесла Алиса де Вержи. – Можете ли вы выслушать меня?

Тибо был удивлен. Что надо от него герцогине?

– Говорите, мадам.

– Не обижайтесь на мои слова, но вы становитесь посмешищем всего двора. Вас отвергают, вас не хотят видеть! Или вы сами не замечаете этого?

– О чем вы?

– Нет ничего проще пригнать лошадь на водопой, но нельзя заставить ее пить. А ваша супруга готовится следовать по пути королевы Англии Изабеллы Ангулемской, наставляющей мужу рога у нее на глазах.

Тибо побагровел лицом и сжал кулаки.

– О ком вы говорите? Кто смеет домогаться графини Шампанской?

– Не мужчина, женщина всему виной. Кобыла не захочет – так и мерин не заберется на нее.

– Кто он? Назовите имя!

– Раскройте шире глаза. Тот, кто пожелает, – увидит. Но не понукайте лошадь, и она пойдет шагом.

– Вы имеете в виду Агнессу?

– Ваша тень делает те же движения, что и вы сами. Не поймете меня – вспомните Шинон; путь из Парижа до Беллема в два раза короче.

И Алиса де Вержи, накинув на лицо вуаль, быстро скрылась с глаз.

– У нас с Бильжо был о вас разговор, – сказала как-то Бланка Агнессе. – Он говорил, что вы глаз с него не сводите.

– Что же он, жаловался или, напротив, на его лице читался восторг? – с интересом спросила супруга Тибо.

– Легкая улыбка играла у него на губах во время нашей беседы; кажется, графиня, вы ему небезразличны.

– Ого! Так он, значит, умеет улыбаться? Поистине, это удивительно.

– Не будьте к нему слишком строги. Этот человек перенес большое горе. Его жена неожиданно умерла; их ребенку было в то время всего пять лет. Бильжо души не чаял в сыне, любил его сильнее родной матери, все свое время проводил с ним, мечтая вырастить из него храброго рыцаря. Но неведомая болезнь в скором времени вслед за женой унесла в могилу и сына.

Агнесса, приоткрыв губы и вскрикнув, рывком поднесла руки к груди.

– Отец упал в яму, обнял гробик и крикнул, чтобы их обоих засыпали землей. Но священник сказал, что это большой грех, который никому не в силах будет замолить, и душа несчастного останется неприкаянной до дня Страшного суда. Кое-как Бильжо вытащили из ямы. Он проплакал на могиле двое суток подряд, а потом бросился с обрыва в реку. Незачем жить, решил он, если нет на свете того, кому он мечтал посвятить свою жизнь. Значит, надо уходить в мир иной: там, вопреки тому, что говорил священник, души отца и сына воссоединятся, и ничто уже не сможет разлучить их.

– Кто-то видел, вероятно, как он падал, – произнесла растроганная Агнесса, утирая навернувшиеся слезы, – как иначе бы ему остаться в живых?

– С тех пор он стал таким, каким вы его видите, – кивнув, ответила Бланка. – Что-то умерло внутри у него, унося с собой земные радости и любовь к жизни и оставив вместо них неизбывную печаль.

– Бедный отец… Мне хотелось бы пожалеть его, приласкать…

– Не думаю, чтобы он нуждался в этом. Да и вам не следует напоминать ему о трагедии. Что потеряно – не найдется, что утонуло – не всплывет. Придет пора – он сам поведает вам свою историю.

– Но для этого необходимо достаточно близкое знакомство, а ведь мы не перемолвились еще и парой слов.

– Я устрою вам свидание, графиня, но для этого требуется, чтобы ваш супруг покинул Париж. Не станете же вы, в самом деле, крутить любовь с чужим мужчиной на глазах у собственного мужа.

– Это свидание неплохо бы ускорить – Фердинанд на днях отбывает во Фландрию. Догадываюсь, как не хочется вашему величеству отпускать его: так удобно наблюдать за фламандским графом, имея в виду, что кое-кто попытается перетянуть его на свою сторону. Боюсь, не так уж трудно будет склонить бывшего узника к выступлению против правительства.

Бланка кивнула, соглашаясь:

– Иногда я тоже думаю об этом, хотя мы подарили ему земли и он принес клятву верности.

– Ах, мадам, что такое нынче эта клятва? Отголосок прошлых времен. Делом должен славиться человек, а не своими обещаниями, которые очень легко нарушить.

– Не думаю, что Ферран пойдет на это, ведь тогда мы отнимем у него пожалованные ему земли. А если, обидевшись, он захочет развязать военные действия, король выступит на Фландрию с войском, и она из вассального владения станет частью королевского домена. Умный и дальновидный политик, граф не может не понимать пагубность такого шага. Яркие примеры из времени правления моего свекра должны напоминать ему о том, как сюзерен наказывает вассала за неповиновение.

– Оставим это, ваше величество, поговорим лучше о моем супруге. Как нам с вами суметь отправить его обратно в Провен? Ведь вы, догадываюсь, вовсе не испытываете удовольствия от его ухаживаний, сопровождаемых чтением собственных сочинений.

– Постараюсь в деликатной форме дать ему понять, что он просто смешон в роли трувера у моих ног.

– А я попробую удержать в Париже Феррана. С его отъездом, увы, мне придется вернуться домой. С одной стороны это хорошо – я всегда смогу подслушать разговоры своего мужа с гостями. С другой стороны – плохо, потому что мое свидание с Бильжо откладывается на неопределенный срок.

– Как только Тибо уедет, я немедленно устрою так, что вы останетесь вдвоем.

– Постарайтесь, ваше величество, не нагрубить моему супругу. Человек непостоянный и ранимый, он может вновь переметнуться в стан врагов, которые только этого и ждут. Мне доложила моя камеристка, что она будто бы повстречала в королевском дворце герцогиню Бургундскую.

– Алису де Вержи? Что ей здесь надо?

– Не знаю. Впрочем, камеристка могла и ошибиться.

– Так это или нет, герцогиня не станет устраивать заговоры. С чего бы это вдруг ей вздумалось перейти на сторону врагов короля? Если же это так, я непременно увидела бы ее в числе заговорщиков в замке Шинон.

– Она могла укрыться в подземелье или где-то еще, едва узнала о приближении королевского войска. К чему ей компрометировать себя?

– Но и причин выступать против меня у нее, если вдуматься, нет никаких.

– Как знать, ваше величество. Все же имейте ее в виду. Эта дама может быть не менее опасной, чем семейство де Дрё и дядя юного короля.

– События покажут, правы ли вы, графиня. А пока мой долг – оказать вам услугу, как совсем недавно вы оказали ее королю.

– Я всегда была верна короне, государыня, – с легким поклоном ответила Агнесса де Боже.

Едва графиня вышла из покоев королевы, от стены отделилась женская фигура, и в темноте узкого коридора прозвучал голос одной из придворных дам, Адаларии де Тортевиль:

– Я слышала все, что хотела услышать.

Вслед за этим послышался шорох платья и звук быстро удаляющихся шагов.

Бланке не пришлось долго выбирать между двумя воздыхателями; она предпочла кардинала. Во-первых, он не пел ей нудных песен и не читал утомительных стихов; во-вторых, в ее расчеты не входило ссориться с легатом, отдаляя его, таким образом, от себя. Порывать с Тибо, разумеется, тоже не стоило, и она осторожно и недвусмысленно высказала ему все, что думает о его слишком уж назойливом внимании к ее особе. Укор был сделан не в грубой форме, но Тибо обиделся и пообещал немедленно же покинуть Париж. Это отвечало желаниям Бланки, но грозило обернуться катастрофой.