Как только он сел у стены в попытках согреть себя, его снова захлестнули рассуждения. Мужчина размышлял о том, все ли он в жизни делал правильно. Полчаса или даже больше он неподвижно сидел на одном месте и просто смотрел в стену, пытаясь взглядом просверлить в ней путь к свободе. Мысли о впустую потраченных некогда возможностях смогли среди десятков капель дождя выбить у мужчины пару слезинок. Соленая на вкус вода сразу чувствовалась на языке. Петренко еще давно осознал ничтожность прожитых лет, мужчина очнулся слишком поздно. Настолько поздно, что не сумел уйти от прошлого. Вера, державшая его последние два года, постепенно покидала Игоря и, как и слезы, испарялась в воздухе. Быть может, еще не все потеряно?

К камере снаружи подошли, в замочной скважине зашебуршал ключ. Тяжелый металл, грохоча и скрипя, постепенно отворился, открывая вид на темный серый коридор. На пороге перед Игорем, измотанным и продрогшим, стоял Бельцер и уныло вглядывался ему в глаза.

Александр Германович устало оглядел каморку, будто находился здесь в первый раз. Его кирпичного цвета кожаная куртка сильно контрастировала с мрачно-зелеными стенами изолятора и из-за нее мужчина выглядел моложаво. На голове находился странный аксессуар. Странный из-за неподходящих погодных условий. То была кепка белого цвета. В руках этот интеллигентный мужчина держал толстую сумку, уже потрепанную временем. Прежде чем войти в камеру, он вежливо спросил:

– Позволите я войду?

Петренко кивнул и попытался привстать. Это Бельцеру пришлось не по душе и он вновь учтиво произнес:

– Сидите, я ненадолго к вам. Хотелось кое-что вам сказать.

– И что же? – Дрожащим от холода голосом спросил Петренко.

– Ну, во-первых держите.

Бельцер потянулся к своей сумке и вынул из нее теплую черную кофту, на вид она как раз подходила Игорю.

– Благодарю. А это разве… Правилами не запрещено?

– Запрещено, ну что поделать? Жалко мне вас.

Мужчина по собачьи наклонил голову в бок, не понимая, что имеет в виду психолог. Его тело распрямилось, а он сам несколько подался вперед, желая лучше понять Бельцера.

Александр Германович почесал ухо и с досадой в голосе продолжил:

– Я пришел сюда не за тем, чтобы пожалеть вас, у меня нет такой задачи, чтобы вы не думали.

– И зачем же? – С любопытством спросил Игорь.

Психолог не знал как начать свою мысль. Он уже успел пожалеть о приходе сюда. Как бы там не было, а совесть не позволяла ему промолчать и уйти, так и не сказав правды.

– Вы знаете, мы пришли с капитаном Крыловым к выводу, что убийца не вы, а кто-то другой. Кто именно, мы конечно не знаем. И самое печальное, мы осознали это слишком поздно.

Поначалу Игорь не понял суть сказанного, у него путались мысли, болела голова. Он не мог грамотно сформировать эмоции и выводы в слова и предложения. В его лице сквозило глубокое чувство замешательства. Александр Германович в очередной раз почесал ухо и тяжело опустив голову, продолжил:

– Я пришел к вам потому, что не могу не сказать вам это. Правила запрещают, но кому как не мне их нарушать. Мой коллега не в курсе событий. Он не знает о моем приходе к вам. – Бельцер смотрел в пол и с усилием продолжил. – К сожалению, мы слишком поздно пришли к этому пониманию.

Замешательство Петренко переросло в возмущение. Он уверенно спросил:

– Бога побойтесь, вы обвинили меня в том, чего я не совершал. За что? Дело хотите быстрее закрыть, Ироды?!

Мужчина все же встал. Игорь еле сдерживал себя от того, чтобы подойти к психологу и проломить ему череп. Пока еще не угасшая вера в людей и бога сдерживала его.

– Есть шанс все исправить, если мы поймаем настоящего маньяка. Тогда вас оправдают.

– А какие гарантии, что вы его поймаете… Мне почему-то видится, что вы и сами этого не знаете. Да и сколько месяцев, лет мне придется пробыть здесь в компании темноты с тишиной, да тюремных крыс?

Петренко внешне выглядел очень спокойно и рассудительно, но внутри у него бушевала буря. Он искренне не понимал, зачем ему жизнь, в которой систематически нет везения и счастья. Достать бы осколок из воротника кофты и прямо на глазах у этого ушастого гада вскрыть себя. Мужчина держался, стискивал зубы от глубокой душевной муки. Петренко с каждой минутой угасал все сильнее и сильнее.

– Гарантий дать не могу, простите… Но мы с нашей стороны сделаем абсолютно все, чтобы преступник был пойман и вы смогли полностью омыться от грехов, вам приписанных.

– Да хватит врать! Вы по долгу службы каждый день копаетесь в людях и врете им. Врете, чтобы вам платили. Даже не понимаю, как Господь таких людей на Земле терпит.

Александр Германович не мог сдержать сожаления. Он намеренно смотрел в пол и выглядел скорее как шкодливый кот, нежели как опытный психолог и умудренный жизнью человек. Он постоянно теребил пальцы и отводил взгляд от Петренко. Они словно поменялись местами. Один из них виновен, другой обвиняет. Очевидная ошибка, которая приведет к тому, что человек лишится свободы до конца своей жизни. Кто знает, может Крылову с Бельцером не удастся доказать непричастность Петренко к преступлениям, совершенным настоящим маньяком. Игорю, забитому и уставшему от этой жизни, остается надеяться лишь на чудо или в крайнем случае на бога.

– Ублюдок! – Вырвалось из уст мужчины. Он закрыл лицо руками и снова рухнул у стены. Из его глаз полились слезы. На этот раз от безысходности и вечных по жизни страданий. Боль и сплошная мука – вот его жизнь. Бельцер смотрел на эмоции Игоря и не мог сдержать свои. Тело не слушалось и тряслось, не то от стыда, не то от раскаяния.

Как грешник, бегущий от карающего меча правосудия, психолог медленно поднялся со стула и вышел из камеры. Ключ в его ненадежных, дрожащих руках с трудом прокрутился дважды по часовой стрелке. Александр Германович теперь останется наедине со своими мыслями, а это самое страшное. Совесть сожрет его и не подавится.

Психолог устало потопал по знакомому коридору наверх. Его ждет дома семья. Только вот он понимал, что мысли его будут находиться совсем в другой стороне. В теле царила необъяснимая тяжесть, нутро переполнялось сожалением и горечью. Впервые за столько лет он задумался о том, правильным ли путем идет и сколько еще на его долю выпадет испытаний. Пожалуй, ему нужно будет напиться и хотя бы ненадолго уйти от своих ошибок, ставших фатальными для другого человека.

Петренко закрыл лицо морозными руками, горели щеки, полыхала кожа на лице и шее. На душе такой гадости у него не было еще никогда. Ни один человек в жизни не нанес ему столько боли и страданий, сколько Бельцер с Крыловым. Эти двое легкомысленно решили и без веских доказательств, что он маньяк и заслуживает участи до конца жизни гнить в тюрьме. Не в силах справится со стрессом, Игорь вырвал у себя клок волос и заорал от боли. Из носа от перепада давления пошла кровь.

Мама, домик в деревне, весенний дождик. Все немногочисленные светлые мысли сбились в кучу и родили только одну, самую главную идею. Идею, в которой он объединит все хорошее, что когда-либо происходило в его жизни.

Игорь просунул дрожащую руку за шиворот и достал оттуда ранее отточенный кусочек стекла. Острый и желанный, он становился мягким в бережных руках набожного страдальца. Еще утром мужчина практически не сомневался, он обязательно использует созданное им орудие избавления. Теперь-то, когда все иллюзии и страхи рассеялись, мыслей насчет того, стоит ли действовать, больше не оставалось.

Мужчина снял куртку, затем старую рваную кофту под ней и, никуда не торопясь, положил все на стол. Затем он поднял черный свитер, принесенный Бельцером и осмотрел его со всех сторон. Игорь усмехнулся вслух. Цена оправдания не стоит вины. Какими бы не были извинения, он все равно остается здесь, запертым в бетонной клетке и обреченным гнить заживо.

Осколок стекла нежно прикоснулся к коже на огрубевшем запястье, оставив маленькую царапину. Игорь проверил действие своего детища. Даже легкого прикосновения хватило для того, чтобы оставить неглубокий, но четкий кровавый след.