– Будешь? – Предложил он бородатому мужчине с неестественно большим носом, заранее зная, что тот не курит.

– Нет. – Достаточно грубо отрезал посетитель.

Профиль лица и голос на миг показался знакомым Игорю. Но вот поведение пришедшего уж точно никак не напоминало ему человека, которого он мог бы знать.

– Это родственник убитого тобой мальчика, Леши Герасимова. Видел его?

– Нет. – Едва слышимо ответил узник.

– Ладно, не буду вам мешать, думаю у посетителя к тебе много вопросов.

Капитан усмехнулся и полностью погрузился в процесс наблюдения за беседой. Хотя что-то в нем сопротивлялось и не позволяло полностью расслабиться. Напряжение чувствовалось в манере курить, в скованности движений. Герасимов прекрасно знал, что капитан ожидает от него подвоха. Такое усиленное внимание мешало ему, однако он начал разговор нейтрально, немного направив тело в сторону стены.

– Очередной допрос? – Спросил угрюмо Петренко.

– Нет, короткий разговор. Хотел на вас посмотреть, никогда не видел маньяка.

Игорь опустил подбородок. Он на миг ощутил себя подопытной крысой, которую посадили сюда в холодную камеру для экспериментов.

– Я могу надеяться на ваше раскаяние? – Задал неожиданный вопрос посетитель.

Петренко молчал, ощущение бессмысленности очередного допроса не покидало его.

– Вы не следователь, зачем вы задаете вопросы?

– Затем, что вы отняли у меня племянника. И пускай я живу на улице, а вы в теплой квартире, именно вы отнимаете у меня последнее, а не я у вас.

– Я не убивал их… Бог не даст соврать. Это сделал злой человек.

– Кто же?

Герасимов напрягся, однако ни одна мышца этого не выдала. Крылов же немного успокоился, наблюдая за относительной миролюбивостью посетителя.

– Я не знаю… Я посещал этот гараж только если нужны были инструменты, а от машины избавился уже больше года назад. И вообще, меня поймали потому, что я пришел туда за спрятанной бутылкой водки… Зачем я это сделал?

У мужчины из подбитого глаза потекли слезы. Вопрос к себе он задал риторический. Герасимов же начал мягко давить.

– Я могу сказать, что вы разозлили бога. Вы ведь верите в него?

– Да, по крестику поняли? – Не мог сдержать слез мужчина. – Господь бог наказал меня за мое желание выпить. И теперь я здесь.

Закованный в наручники редко смотрел на своих мучителей, проводящих очередной бессмысленный допрос. Но каждый взгляд, направленный в сторону странного посетителя, давал повод для сомнения в себе. Быть может, они действительно знакомы?

– Неужели у вас не осталось ни капельки раскаяния? – Чуть жалостливо спросил Герасимов.

– Я раскаиваюсь только в совершенных грехах и только перед Господом Богом. Он мне судья. Вы вешаете на меня страшные вещи. Я их, клянусь всем своим добром, не совершал.

– А как же доказательства? Мне сказали, что нашли вас на месте преступления.

Мужчина толком не мог говорить, его захлестывали слезы. Из покрасневших глаза они дружным ручьем преодолевали налитые сухие щеки, тонкий подбородок. Несчастный едва мог найти хотя бы один аргумент, оправдавший бы его.

– Зачем… Зачем вы пришли? Я итак измучен, дайте мне отдохнуть. Я ведь уже готов поверить, что я убийца. Зачем вы внушаете мне это…

– Я пришел сюда понять, зачем вам это надо. Теперь я многое понял.

– Что же именно? – Вмешался в разговор Крылов.

– Этот человек убил моего племянника исключительно потому, что он не верит в бога.

– Да как вы смеете! Еретики. – Взревел Петренко, доведенный до отчаяния. – Хватит мучить меня. Я убил! Я. Довольны?

Следователь докурил сигарету и ошеломленный тем, как один единственный неаккуратный вопрос довел человека до исступления, он сказал:

– Все, хватит. Зря я согласился вас сюда привести.

Герасимов поднялся со стула и, подождав пока капитан откроет дверь, вышел вместе с ним из камеры.

– Не ной, помолись лучше. Может легче станет. – Бросил Крылов, закрывая за собой грохочущую дверь.

Герасимов улыбнулся. Он достиг чего хотел. Получил желаемое и Михаил. И хотя он несколько разозлился на странного посетителя, изнутри он почувствовал его странную силу. Силу, которая заставила Петренко признаться в содеянном уже через минуту после того, как он рьяно отрицал вину. Он сломал его всего лишь одним словесным заявлением. Осталось только факт признания зафиксировать на бумаге и дело в шляпе.

Игорь Петренко подписывал признательные показания под диктовку радостного и одновременно очень нервно возбужденного Крылова. Следователь ходил по комнате, задумчиво глядел перед собой и все время рассматривал ссохшиеся от пьянок руки. Почти неделю он бился за то, чтобы подозреваемый наконец заговорил и подписал столь нужные капитану признательные показания. Еще бы, ведь они избавляли его большого геморроя с подробным и дотошным расследованием и переключали на иные задачи.

Комната состояла из стен темно-синего цвета, с потолка свисала мощная, но потрепанная временем лампа. Свет падал ровно на середину стола. Казалось, словно это место буквально придумано для покаяний и тайных признаний. На самом столе царила пустота, только наполовину испитый стакан воды да синяя папочка прямо перед следователем. Минимализм во всей красе.

В комнате допросов в следственном отделе помимо Игоря и следователя находился также и Александр Германович. Психолог курил очень крепкий "Беломор" и наблюдал за происходящим весьма отстраненно. Он делал выводы для себя и даже иногда что-то записывал в небольшой истрепанный серый блокнотик. Судя по отстраненному взгляду психолога, эти записи скорее всего не относились к делу.

К большому для следователей сожалению, их ждала серьезная загвоздка. Убийство первой девочки Петренко ни за что не хотел брать на себя. И если в случае с Зиной и Лешей все более менее прояснилось, то убийство Ани Романовой он отрицал и говорил, что вообще не знает, кто она. Даже сам капитан засомневался в том, мог ли это сделать один человек или все же двое, где один копировал стиль убийства другого. Такое умозаключение тоже оставляло огромнейшее количество всевозможных вопросов. Капитану совсем не хотелось брать за усложнившееся дело ответственность. Спрос будет в первую очередь с него.

Что только не перепробовал Михаил. Он доставал фотографию мертвой Ани, убитой в лесу, показывал ее Игорю, давил, прикрикивал, угрожал. Одним словом, делал все, лишь бы его "клиент" раскрылся, взял на себя ответственность и за эту смерть. Сыщик с огромным трудом достигал хоть каких-то уступок со стороны несговорчивого преступника. За пять лет бумажной работы следователь совершенно потерял всякий профессионализм. Приходилось компенсировать грубой силой.

В целом своих целей Крылов все же достиг. Ныне он уверенно шагал по сырой тихой комнате и перечитывал лист с признательными показаниями:

– Я, Петренко Игорь Павлович, 1959 года рождения, признаюсь в двойном убийстве 8-летней Зинаиды Карловны Погодиной и 8-летнего Алексея Дмитриевича Герасимова. Убийство первой жертвы совершил с помощью многократных изнасилований, нанесений тяжких телесных повреждений путем ударов тупыми и острыми предметами. Убийство второй жертвы совершил путем нанесения многочисленных несовместимых с жизнью ножевых ран. Признаюсь в содеянном и прошу о справедливом судопроизводстве. Точка.

Чуть поодаль от основного текста мужчина без указания следователя написал: "Готов ответить на все ваши вопросы".

Капитан взглянул на приложение и немало удивился, поведя бровями. Он уже успел привыкнуть к постоянному молчанию мужчины. На любое давление со стороны Петренко всегда начинал либо молиться, либо твердил как мантру: "я не убивал, я не виноват". Даже более точечное воздействие от Бельцера не помогало. Преступник раскрывался чуть больше, но все равно не давал необходимой для обвинения информации. Мужчина выглядел до сего момента наглухо запечатанной консервной банкой, от которой не получается найти нужный нож.