— Так не пойдет. Ты совсем замерзла. Нужно ехать.

И я отвечаю:

— Ты когда-нибудь меня уже поцелуешь?

— А ты уже достаточно обожглась?

Я целую его сама. Встаю на цыпочки, обвиваю руками шею, запускаю пальцы в волосы и притягиваю к себе его губы. На этот раз он перехватывает инициативу. Есть что-то потрясающее в долгожданных поцелуях. В том, как ты предвкушаешь их вкус, их темп. И иногда, редко наверное, они не разочаровывают.

Я таю вместе со снежинками на плечах Норта, не в силах оторваться, не в силах не вжиматься в его тело. Точно так, как на первом свидании (а оно даже не называлось свиданием) порядочной девушке нельзя. И стонать его имя тоже — нельзя.

— С тобой не холодно, парень с северным именем, — выдыхаю я, отстраняясь.

— Поедешь ко мне? — спрашивает Норт, лаская жарким дыханием мое ухо.

— Я не могу, — говорю почти жалобно. — Мне нужно рано утром ехать домой.

— Я могу тебя подвезти.

Я краснею, подумав, отчего он это спрашивает.

— Нет, не надо. Не то чтобы я не хотела провести час с тобой в машине, но я не буду счастливой по пути туда. Тебе это не нужно.

Я ничего не объясняю, потому что, если не знать маму, сложно объяснить механизм наших взаимоотношений. Хотя он простой: если я не наберу по ее списку нужное количество галочек, то она не оплатит мой следующий семестр в колледже. Визит домой — самый простой способ получить мамино “удовлетворительно”.

Норт кивает, не смущаясь моим ответом, ни о чем не спрашивая. Я не сомневаюсь, что он поймет.

Мы возвращаемся к его машине в тишине.

— У меня тоже есть что сказать тебе о своей семье, Тиффани, — говорит Норт напряженно, сжимая и разжимая пальцы на руле. — Прежде чем начинать со мной что-то, ты должна хорошенько подумать, нужно ли тебе это. Наш со Стефом отец контролирует наши жизни: дела, учебу, отношения. Я понятия не имею, как он отреагирует на тебя, если узнает. Скорее всего отрицательно, потому что у него точно есть какие-то планы на мое будущее. Он одобряет мое решение стать судьей, ему это зачем-то нужно. Настолько нужно, что он не прессует меня так, как Стефана. Но еще он одобряет Мэри. А значит, ширма в ее лице мне понадобится и дальше. Пока я не получу независимость, а это будет не раньше, чем я закончу колледж, мы с тобой никуда не выйдем вместе, никому — никому вообще — о нас не расскажем. Это хреновый расклад, Тиффани, и ты заслуживаешь лучшего.

— Наверное, Норт. Но меня пугает, насколько ты… по адресу, — отвечаю я напряженно. В его отношении, которое раньше казалось мне светлым и искренним, теперь явно мерещится расчет.

— Я знаю. — Он не отрицает. — Я наблюдал за тобой с той самой первой вечеринки. Ты лжешь как дышишь, ты лжешь все время, даже когда этого не требуется. Мне это не нравится, но иначе я бы к тебе не приблизился. Потому что любому человеку из моего окружения необходима именно такая защита.

— Мне нужно подумать.

— Подумай. Но тебе следует знать, что если бы я не хотел этого так сильно, я бы не стал ничего начинать.

По моей коже бегут мурашки.

Я не пожалела о том, что взяла эту самую паузу на обдумывание. У меня была возможность присмотреться к своей семье. Как ни странно, тот визит выдался довольно мирным, но в то же время ужасающим. За вкуснейшим ужином сплошь из любимых папиных блюд мама мастерски склоняла его к щедрому пожертвованию. Хилари пыталась скрыть от меня, что прямо за столом переписывается с Герри, даже не догадываясь, что я уже давно поставила в этих отношениях жирную точку. Я ее не разубеждала: она бы все равно мне не поверила. И вообще атмосфера оказалась настолько токсичной, что с трудом верилось в недавний концерт и сладкий поцелуй под снегом.

Меряя шагами комнату тем вечером, я все думала: да ладно, что я теряю? Шанс на то, что у нас с Нортом сложится все как по нотам, минимален. Он сложный, я — тоже, скорее всего наваждение развеется как дым спустя несколько недель. И его отец даже не успеет ничего узнать. Отказываться от настолько желанного глупо. 

Я позвонила Норту и сказала, что возвращаюсь в Бостон на утреннем автобусе. Если он все еще хочет меня видеть, то пусть называет адрес. Так на листовке колледжа оказалась запись якобы телефонного номера — первые цифры дорисованы произвольно, просто чтобы мама не догадалась. Я боялась, что перенервничаю и забуду адрес Норта, но, вопреки ожиданиям, он врезался в память, как выжженный.

Впервые в его квартире я почувствовала, будто попала в некое святилище, и поняла, как на самом деле мало знала об этом человеке. Как мало о нем вообще кто-то знает.

Он не такой, каким кажется на первый взгляд. Глубоко увлекающийся. Коллекционирует первые издания, собирает полную дискографию любимых групп, а на полке шкафа хранит стопку билетов на концерты, где побывал. В ней не только большие, джазовые вечера в клубах тоже есть. Он реально музыкальный фанат. Это мне очень нравится, очень и очень. И вообще то, что я решилась прийти.

Первый раз у нас не получился. Я промолчала о том, что еще не была ни с кем близка, но было ужасно больно. Норт отказался продолжать, зато отборно ругался, мол о таких вещах говорят. После этого улегся за моей спиной, и весь остаток дня мы просто говорили.

Это ничего. Ни одна девушка не мечтает о первом разе — только о втором. Второй был идеален.

Услышав щелчок замка, я застываю истуканом, не совсем понимая, чего во мне больше: страха или трепета. Не сразу находятся силы обернуться. Однако когда я это делаю, обнаруживаю, что Норт всячески демонстрирует безразличие. Будто мое присутствие его ничуть не удивляет. И это подтверждается словами:

— Долго же ты добиралась.

Он говорит будто даже с осуждением, и это становится последней каплей. Я только что прожила свои счастливейшие мгновения с этим человеком, и в крови у меня эндорфиновый шквал. И что-то никак не идет на ум сцена ссоры. Айрис сказала, что не помнит меня расстроенной из-за Норта, и я не помню. Только Стефан настаивает. Так может, он ошибается?

Я преодолеваю разделяющее нас с Нортом расстояние и обхватываю руками его шею, зарываюсь пальцами в волосы на затылке и привычно — привычно! — тяну их назад. Сейчас кажется странным, что я все это забыла.

— Ты должен был мне сказать.

Даже я слышу в своем голосе нотки обиды. До падения с крыши я была почти самой счастливой девушкой на земле, а после осталась самой одинокой, потому что из моей жизни пропал человек, которого я безумно любила. Должно быть, мой разум был в таком раздрае, что не мог переварить перемену и всячески не позволял пробиться сквозь кордон ни одному воспоминанию о счастливых минутах с Нортом. Потому что он обещал удержать меня всегда, несмотря ни на что, но не ответил на звонок, на самый важный звонок в моей жизни. Это очень больно.

«Пожалуйста, сейчас ты мне нужен больше, чем когда-либо. Где ты? Ты уже не успеешь…»

Мне следует смотреть Норту в глаза, чтобы что-то понять, но я не могу. Взгляд упирается в губы, мое тело почти прижато к его груди. Эта близость без близости просто невыносима. Не в силах сдержаться, я тянусь к нему для поцелуя, но не успеваю коснуться губ, как он грубо толкает меня к двери. От сильного удара из легких вышибает весь воздух, и мне приходится пытаться побороть это удушье между жестокими поцелуями. Я начинаю нормально дышать, только когда губы Норта спускаются по моему подбородку к шее. Завтра на ней останутся отметины, но сегодня я, не в силах сдержать стоны, еще ближе прижимаю его голову к себе.

Полагаю, реши я проверить поцелуем другого близнеца, мы бы разобрались куда быстрее. Хотя, пожалуй, результат я оценила бы не сразу.

Рывок, я вскрикиваю, когда горловина рубашки до боли впивается в кожу, раздается треск рвущейся ткани и следующий за ним стон. Не мой — его. Бюстгальтер отправляется вслед за рубашкой. Норт вжимается в меня напряженными бедрами. И я понимаю, что говоря о ссоре, Стефан не ошибался. Грядет не секс — наказание.