– Парень, сюда скоро вернется поклонница Антона Павловича…

– Кого? – приподняв брови, переспросил паренек.

Уилсон едва заметно вздохнул и, улыбнувшись, зашел с другой стороны:

– Помнишь классную такую девчонку с огромными глазами, сидевшую у окна, в сером плаще?

– О, да! – тут же закивал официант.

Том улыбнулся еще шире:

– Она вернется чуть позже… Будь другом, когда девица придет, отдай ей записку.

– Какую? – заинтересовался парень, прекращая протирать чашку.

Уилсон схватил со стойки салфетку, достал из кармана брюк черный маркер. Закусив нижнюю губу, быстро написал несколько строк, сложил салфетку:

– Эту, – он задорно подмигнул официанту и легким, летящим шагом покинул кафе, на ходу вставляя в свое ухо чужой наушник и нажимая на первую же, замершую на паузе, песню в плейлисте:

– Однако… – загадочно и несколько удивленно пробормотал он, услышав мелодию.

Актер уже подъезжал к дому, медленно, но верно осознавая, что то была очень странная русская.

Набор песен просто взял да вынул из него душу. Знаменитые на весь мир и совершенно не раскрученные местные британские группы связались в такой дивной, необъяснимой, тонкой подборке, так легли сейчас на взбудораженный мозг «звезды», что он только каждый раз восхищенно выдыхал, вслушиваясь в депрессивные и мелодичные композиции.

Уже выходя из машины и захлопывая дверь, Том вздрогнул, услышав что-то совершенно невообразимое. Унылый мужской голос тоскливо и с таким глубоким чувством начал свое повествование на русском, что Уилсон замер, силясь разобрать отрывочно знакомые слова:

«Чуть время пришло, и захлопнулась дверь,

Ангел пропел, и полопалась кожа,

Мы выпили жизнь, но не стали мудрей,

Мы прожили смерть, но не стали моложе…»

– В смысле, «полопалась»? – задумался англичанин, вертя на тонком пальце ключи. – Наверное, дальше будет понятнее…

Он приготовился.

«Дворник, милый дворник,

Подмети меня с мостовой,

Дворник, дворник,

Жопа с метлой…» – доходчиво объяснил ему Самойлов.

Брови Тома удивленно поползли вверх. Он терпеливо подождал и прослушал куплет русской нетленки еще раз:

– В смысле, «с метлой»?! – выдохнул Уилсон, шало вытаращив глаза.

Задумчиво почесывая пальцами висок, мужчина направился к дому, силясь образно представить то, что терпеливо растолковывает ему певец.

Захлопнув за собою дверь, он усталым движением выдернул из распухшего уха наушник и случайно увидел заставку на смартфоне: всемирно известный самый-самый грустный кот, нахмурившись, одновременно со злостью и тоской глядел голубыми глазами на актера, снизу животного была подпись на русском: «Какая радость?».

– Оу… – снова замер Том и медленно расплылся в растерянной улыбке. – На редкость позитивная девчонка, – он, не удержавшись, все же рассмеялся, оставил телефон на тумбе и в смешанных чувствах пошел принимать душ.

Через минут десять дверь ванной комнаты распахнулась, и оттуда выскочил полуголый мужик. С вьющихся волос на пол текла вода, бедра охватывало наспех закрученное широкое полотенце, поскользнувшись мокрыми ногами, знаменитость, истошно взвыв, кинулась ко столу:

– Черт знает, что такое?! – негодовала «звезда», распахивая ноутбук и вбивая в поисковике обрывочные слова про дворника, нервно притопывая ногой.

С горем пополам найдя пресловутый текст и его перевод, Том выпрямился, снова нахмурился и задумчиво направился назад:

– Какое мастерство иносказания… – пробормотал он, сбрасывая полотенце и подставляя красивое лицо теплым струям. – Поразительно…

Через минут десять посвежевший и взбодрившийся мужчина, тихонько напевая себе под нос, протанцевал в спальню и выхватил из огромного шкафа новый костюм. Уже накидывая черный пиджак, он глянул на белоснежную утреннюю рубашку, забытую на спинке стула. Ухватив одежду, чтобы бросить в стиральную машинку, Том развернул ее перед собой и улыбнулся. На белой ткани, в районе груди, багровели кровавые отпечатки тонких рук. Помедлив, он взял свободные плечики и бережно повесил рубашку в шкаф. Прикрыв двери «купе», снова взглянул на свое удивленное выражение. Будто очнувшись, улыбнулся зеркалу, быстро вышел из комнаты. Он уже опаздывал на съемки.

Неуверенно, с опаской приоткрыв дверь в кафешку, я скользнула внутрь, быстро обвела взглядом публику. Облегченно выдохнув, зашагала к стоящему за стойкой официанту:

– Извините, я была у вас утром. И по рассеянности забыла на столе свой мобильный телефон, – максимально вежливо начала заранее обреченный на провал разговор, – не находили ли вы его?

– Телефон не видел, прошу прощения, – развел руками паренек, но тут же, расплываясь в улыбке, быстро продолжил, – однако для вас у меня кое-что есть!

– Для меня?! – вяло выразила удивление я.

– Вот, – он живехонько достал из-под бара сложенную вчетверо салфетку. – Вам просили передать!

– Роскошно! – поразилась я. – Вот спасибо-то! Это намного лучше смартфона!!! – восторженно вереща, не затыкаясь, одной рукой выхватила салфетку из пальцев парня. – Вы мне так помогли, не передать!!! А бумажных наушников к этому девайсу нет?!! – благодарно сверкала глазами я, одновременно разворачивая белый кусок тонкой бумаги. – До смерти прям буду… – началась было очередная ехидная тирада, но… резко оборвалась.

Я таращилась на красивейший почерк, коим было небрежно испещрено полупрозрачное «письмо»:

Признаться, я привык сам заканчивать разговор… Я молчу о том, что крайне редко вижу, как от меня убегает женщина!

Пожалуй, накажу тебя за это дикое утро:)) Твой телефон у меня, будешь себя хорошо вести – отдам ;))

P. S. Трусиха…

Дрожащей рукою ухватившись за барную стойку, я медленно осела на стул и прикрыла глаза.

Примечание автора: текст песни: группа Агата Кристи – «Дворник»

Сергеич

– Для чего живёт человек на земле? Скажите.

– Как же так сразу-то? И потом, где живёт? Ежели у нас, в Смоленской губернии – это одно, ежели в Тамбовской губернии – это другое.

(с) Формула любви

Первым желанием было ухватить в ближайшем алкомаркете бутылку виски и просто убиться вхламину. Желание это, надо сказать, было очень и очень сильным.

Кое-как взяв себя в руки, я с трудом задушила в себе этот прекрасный порыв и просто целый день шаталась по городу, пытаясь осознать, чего Том от меня хочет, что теперь делать и как жить дальше вообще. Очень хотелось получить назад и свой телефон.

Вечером, вернувшись в отель, я присела на кровать и, удерживая перед собой уже порядком зачитанную записку, задумчиво чесала то место, где у нормальных людей находится кадык.

Так себе обмен… Смартфон на душевное равновесие. С другой стороны, чего уж там? Пришла, отобрала телефон, отшлепала по рукам, чтоб неповадно было… Отшлепала…

Я зависла.

По рукам отшлепала…

Взвыв, ухватившись за волосы, я рванула на балкон.

Это у нас еще что такое повылазило?! Ну я ж про руки… Руки… Руки… Тонкие, изящные, длинные пальцы… Тьфу ты!!!

Запрыгнула обратно в комнату, достала из сумки пачку сигарет, усевшись на постель, схватив огромную кружку вместо пепельницы, закурила.

Неприятность эту мы переживем… Не семнадцать же лет, ей Богу. Да и оборзел он вкрай! Это я-то трусиха?! Накажет он… Что вообще имелось в виду?

Я глянула на свое растерянное лицо в зеркале. В смысле, «накажет»?!

Отражение слегка пожало мне плечами и выкатило вперед нижнюю губу, являя сейчас собою пограничную стадию между кретинизмом и идиотией.

Так дело не пойдет.

Девушка в зеркале скривила губы в усмешке.

– А нам все по барабану, мы болеем за «Зенит»! – пробормотала я, откидываясь спиной на постель.

Утро вечера дряннее. Завтра на манер купчинских гопников отожму у него мобилу и пойду гулять. Вопрос о том, где искать зазвездившегося, не стоял вообще. Я была абсолютно уверена, что с утра найду его на том же самом месте…