Мужчина едва заметно улыбнулся и шагнул ближе, склонился к намокшим волосам, разметавшимся по спине, незаметно вдохнул чуть тяжелый, но такой манящий аромат:
– Любишь дождь?..
Откуда столько страха, паники?..
– Не делай так…
Почему она так упрямо отводит взгляд, избегает смотреть мне в глаза? Что я сделал не так? Да что я мог сделать не так?! Ведь это ее манера была с самого начала…
– Чудом не ударила, – говорит она.
Я едва сумел сдержать смех.
– Сколько правил… – все же улыбнувшись, пробормотал в ответ, рассматривая намокшее под дождем лицо.
Да, Джефф тысячу раз прав, она действительно красива. Но красота эта, она… Все же будто нечеловеческая, потусторонняя, темная… Слишком дерзкая, вызывающая и одновременно холодная, отталкивающая. Наверное, к ней страшно подходить знакомиться. Слишком тяжел взгляд карих глаз. Ты вроде и льнешь к ней, тянешься, а поднимет она на тебя глаза и резанет, не задумываясь, по твоему обнаженному горлу таким взглядом. Еще и перешагнет, поморщившись, что испачкала туфлю в чужой вязкой крови…
– Мне пора в гостиницу… – подняла она все же ко мне лицо.
Внутри что-то перевернулось. Под намокшими длинными ресницами не было сейчас привычных ножей. Она так открыто, так прямо, так искренне смотрит мне в глаза… Восхищение, удивление, теплота… Вот она!!! Эта теплота, которую я видел на фото!
Я стиснул зубы и чуть склонился к девушке, мне так захотелось коснуться сейчас ее мокрых прядей… И тут же снова-снова хамелеон… В глазах Маргариты утонула такая вселенская грусть и тоска, такая выворачивающая душу боль…
О чем она думает сейчас, глядя на меня? Что так переворачивает ее сердце?
Я мог обидеть? Но чем?
Шантажом… Да, я поступил низко.
– Ты не забрала телефон… – упавшим голосом прошептал я.
А она молчит, молчит и не сводит с меня чудных глаз…
Да о чем, черт побери, может она думать? Жалеет, что повстречала меня? Сожалеет, что отказала Джеффу? В эти глаза сейчас невозможно смотреть, больно смотреть. Такое ощущение, что она физически страдает… Невыносимо! Или мы сейчас же идем к машине, или я сгребу ее в охапку прямо здесь, прижму к себе и…
И…
Нас засекут репортеры или зеваки, и Люк меня убьет.
– Идем… – я уверенно коснулся ее ледяной ладони, и по моей руке тут же пробежала обжигающе-сладкая волна.
Очнувшись, понял, что слишком двусмысленно, слишком чувственно сплетаю свои пальцы с ее длинными, худенькими пальцами.
Чертовщина!
Я быстро потянул ее к машине, стараясь не смотреть на намокшие под дождем волосы, распахнутые, мокрые губы. Я мог бы, мог бы… Если рвануть ее сейчас к себе… Я же поступал так и раньше, никогда не встречая сопротивления… Чем этот момент отличается от тех? Замедлив шаг, все же глянул на нее. Страшно захотелось вцепиться в смоляные волосы и впиться поцелуем в приоткрытые, влажные губы, опустить руки на мокрую рубашку…
Я прошелся взглядом ниже…
Она без бюстгальтера?!!
Мысли оборвались, в голове засвистел горячий ветер. Маргарита приподняла голову и бросила на меня короткий, убитый, обреченный взгляд.
Медленно выдохнув сквозь зубы, я распахнул дверцу машины. Засунув девушку в авто, скинул с себя куртку. Слишком жарко, слишком…
Упал за руль и замер. Шесть дней… Какого черта шесть дней?! Я не хочу!..
Чего я не хочу?
В голове вдобавок и зашумело…
А чего я хочу?
– Я не знал, что ты уезжаешь через шесть дней…
– Через шесть, через день, через месяц… Какая разница?.. – она даже не посмотрела в мою сторону…
О, да! Ей скучно и безынтересно… Но ведь что-то было, ведь есть между нами какая-то нелепая, дикая, странная связь… Я это понял еще тогда, в кафе, когда она отмывала мои руки от крови в мужском туалете… Кто еще будет ценить одну твою жизнь превыше всех жизней, даже своей?
– Мне кажется…
«Мне кажется, что мы могли бы узнать друг друга лучше…»
Господи Боже!!! Неужели я чуть не ляпнул это?!!
– Пристегнись… У нас в Англии люди пристегиваются!..
Я это сказал или только подумал?! А она меня слышала?!!
Поздравляю, Уилсон, в тридцать шесть лет ты наконец понял, что ты идиот…
Ты бы смогла, вот так полюбив, отпустить?
Окончательно соскучившись, мы перестаём скучать.
(с) Франсуа де Ларошфуко
Том распахнул дверь и посторонился, жестом приглашая меня войти. Поборов большое желание зажмуриться и оскалиться, я аккуратно просочилась в широкий светлый коридор, напряженно застыла.
И что дальше?.. И зачем я сюда приперлась?..
Воровато обернулась и растерянно, испуганно посмотрела на Уилсона. Он сразу же настолько широко улыбнулся, так комедийно-плотоядно, что пришлось отвести взгляд и прикрыть рот кулаком, пряча истерическую улыбку.
– Мне придется подтвердить твои самые страшные подозрения, – актер тяжело вздохнул и трагическим голосом продолжил. – Да, русская Маргарита, ты права, сейчас начнется расчлененка…
Я прикрыла лицо ладонями, но все же рассмеялась:
– Ну ты почему такой дурак-то?!
– Не знаю… – равнодушно пожал плечами Том. – Я, признаться, сам теперь завис над этим вопросом…
Подняв голову, посмотрела в смеющиеся, яркие глаза мужчины.
Ну… По крайней мере, не так обидно… Кто бы устоял перед ним? Кто еще, кроме него, смог бы так перевернуть душу?
– Маргарита… – Уилсон шагнул ближе, внимательно посмотрел в глаза и протянул руки, коснувшись моей куртки. – Позволишь?
– Ч-что?.. – и я, как наивный пятнадцатилетний подросток, не смогла отвести взгляда от удивительного лица напротив.
– Ты промокла. Снимай куртку, нужно повесить сушиться…
«Милый. Нужно просто повеситься…»
Поржав про себя над тупой шуткой, прямо-таки почувствовала, как снова дернулось веко. Отступив от мужчины, самостоятельно сбросила кожанку и на вытянутой руке подала ее Тому.
– Чего ты снова улыбаешься?! – на смену растерянности пришла привычная злость.
– Не-не, ничего, – быстро отвернувшись, Уилсон издал сдавленное, глухое «хы-хы-хы» и быстро вышел из коридора.
– Дожилась! – я уперлась руками в бедра. – Еще надо мною мужики не ржали…
– Проходи! – сдавленный, смеющийся голос из гостиной, – или тебе чай к порогу принести?!
Пришлось глубоко выдохнуть, прикрыть глаза и сосчитать до десяти.
«Не хами, не хами, главное, не хами, баба, не хами…»
– А ты можешь к порогу принести мой смартфон?! – приподняв вопросительно брови, склонившись туловищем к гостиной, нежнейшим, мягчайшим голосом пропела я.
Тут же из-за угла, прямо к моему носу вынырнул Том:
– Я не донесу… – он сокрушенно покачал головой и развел руками. – Тяжелый…
– О, господи-и-и! – я прикрыла глаза ладонью и заливисто рассмеялась. – Не могу больше с тобой!!!
– По крайней мере, – улыбнулся мужчина, – ты начала понимать мое состояние!
Уилсон ухватил меня за руку и втащил в гостиную.
– Присаживайся, – небрежно махнул на кресло и диван, – я чаю пока заварю…
Он почесал затылок:
– Главное, чтоб не вышло, как утром…
– А что было утром? – я медленно обводила взглядом убранство комнаты.
Очень красиво, уютно, спокойно. У него отменный вкус. Во всем…
– М-м-м… Переусердствовал… – загадочно протянул актер и, улыбнувшись, вышел из комнаты.
Я рухнула в кресло, поправила чуть мокрую рубашку.
Куртку, наверное, будет не спасти…
Прикрыв глаза, откинулась на спинку кресла.
Все же интересно… Вот почему я не могу, не хочу попросить его, скажем, просто сфотографироваться вместе на память, автограф там… клок волос… Это же круто… Все так делают. Как говорится в известной телепередаче: «Это норма!».
