Литмир - Электронная Библиотека
A
A

P.S. Буквально перед сдачей статьи в печать наш корреспондент получил дополнительную информацию по делу об убийстве Роуз Хелен Стоун: подозреваемый в убийстве Эдвард Стивен Стоун покончил с собой в камере предварительного заключения. Причина смерти не вызывает сомнений: мужчина повесился в камере.

3 июля 1996 года. Позднее

Можно ли быть более счастливой, чем я?

Сейчас мы с Эдвардом все время проводим вместе, творим вместе, любим друг друга, как в первый день.

Любовь с первого взгляда чушь, увлечение на секунду, мираж, который развеивается с годами? Ничуть не бывало. Когда встречаешь его, того самого человека, ему не нужно ничего доказывать. Никому из вас ничего не нужно доказывать.

Когда Эдвард заговорил со мной, я не знала, что он скажет в первый момент, а что во второй, но все было сказано правильно. Я не отражалась в нем, он существовал сам по себе. Но сразу и навсегда стал моим. Моим мужчиной, моим человеком от кончиков пальцев ног и до кончиков волос. Он вошел в мою жизнь сразу и заполнил собой пустоту вокруг меня и внутри меня.

Нет, я не боготворю мужа, он только мужчина, человек, как и я. Но я знаю, что из всех наших дел на земле, из всех поступков, то, что мы нашли друг друга в огромном мире самое важное, что мы могли друг для друга сделать. И, конечно, самое счастливое.

Иногда я со страхом думаю: что если бы у Грегори не состоялся тогда концерт? Что если бы Эдвард решил никуда не ездить в тот день, а посидеть дома с книгой? Что если бы я подхватила свой обычный ларингит и беззвучно открывала бы рот в отеле, как рыбка на берегу? Что если бы во время нашего с Грегори выступления Эдвард вышел бы покурить и никогда бы меня не услышал? Что если бы песня была другая, день другой, другая я, другой Эдвард? Но этого не могло случиться иначе. Все вышло так, как предначертано.

Грегори называет этот день черным концертом. Днем, когда он меня потерял. Конечно, это не так. Грегори не терял меня. Потому что та, кого он знал, исчезла. Я разделилась на до Эдварда и с ним. Он словно прибавил громкости моей жизни. Словно открыл мне глаза, и с ним я стала видеть яркие краски.

Глава 3

Если разговор с адвокатом напоминал быстрый подъем на колесе обозрения, то газетная статья по ощущениям напоминала поездку в центрифуге. В мою обычную жизнь не вписывался по-газетному преувеличенный сюжет. На последних строчках я почти забыла, что речь шла о моих родителях – так нереально и далеко все это было от меня.

Открытием для меня стала и собственная гиперкалиемия, о которой я до этого дня не имела понятия. По сути, я вообще не понимала, от чего может возникнуть переизбыток калия, а предположение корреспондента о том, что мой отец сознательно меня им кормил, чтобы отравить, казалось совершенно немыслимым.

Даже не пытаясь вникнуть, что произошло, я принялась листать другие ссылки на статьи об убийстве матери. Статей нашлось достаточно, хотя они не отличались оригинальностью: практически все они так или иначе утверждали вину моего отца, мотив под названием Маделин Дан, а его самоубийство – естественным следствием угрызений совести.

Из статей я узнала, что на момент трагедии мои родители состояли в браке уже 5 лет. Все это время они жили в поместье недалеко от города Глабри. Где это вообще?

Тем же летом в доме был и мой дядя Грегори Энджел. О том, что у меня есть дядя, я знала, конечно. Он незримо существовал для меня и Зоуи в виде почтовых сообщений и денежных переводов. Иногда я видела его выступления по телевидению или натыкалась на упоминание о нем в интернете, но мы никогда не общались. На самом деле, я считала, что мы с Зоуи для него – бедные родственницы. О Гае Моррисе я тоже имела представление. Он известный модный дизайнер, слишком дорогой и слишком концептуальный. Кто бы мог подумать, что люди, чьи имена тебе хорошо известны, когда-то жили с тобой под одной крышей, но за 22 года никто не удосужился об этом тебе сообщить. Форменное безумие.

По истечении такого большого срока я не ожидала, что найду в интернете какие-либо подробности. Считала, что мои изыскания упрутся в стену давности и совершенной неинтересности события с новостной точки зрения. Муж убил жену – расхожий сюжет, ничего сверхъестественного. Но Маделин Дан превратила смерть моей матери в сенсацию. Эта женщина была уникальной персоной, и, несмотря на то, что сегодня популярность ее существенно померкла, шлейф звездности зацепил моих родителей.

Как и большинство детей, я верила, что мои родители – люди необыкновенные. Но если мои сверстники жили с живыми мамами и папами, то у меня были только фотографии. Родители умерли не от трагических болезней, а в автокатастрофе (официально), поэтому навсегда остались молодыми и прекрасными. Они умерли вместе, поэтому гибель их дополнил романтический ореол, и я представляла, как они в последний раз заглянули друг другу в глаза, держась за руки, прежде чем сделать последний вздох.

С возрастом вера в их исключительность таяла. Мама оказалась простой домохозяйкой, то бишь безработной. Теперь, с получением наследства, я, конечно, поняла, что необходимости работать у нее не возникало. Отец преподавал в университете, а так как тетя Зоуи была школьной учительницей, я считала, что работа отца по шкале заурядности ничем не уступала. На самом же деле отец получил известность в узких кругах. В кругах коллекционеров, если быть точнее. Имея искусствоведческое образование, он занимался оценкой живописи, и сам обзавелся приличной коллекцией, которую не жалел выставлять в галереях по всему миру. Наверное, дочери стоило бы это знать, но, серьезно, как часто кто-то из вас гуглит собственных родственников на предмет «вот бы кто из них мог оставить мне наследство»? Вот и я этого тоже не делала. Неизвестность, нависшая над близкими, вполне меня устраивала. В конце концов прошло столько лет.

И, конечно, отец действительно преподавал в университете. В том числе, преподавал и Маделин Дан.

Рано или поздно они должны были встретиться. Слишком близко находились их круги общения. На основе газет я не могла сделать вывод, как долго они знали друг друга к моменту трагических событий. Возможно, пару лет (если их роман закрутился с первого года ее учебы), надеюсь, что отец не завязал интрижку со школьницей раньше. Едва ли моим родителям удалось избежать заочного знакомства с Маделин или хотя бы ее творчеством. Может, знакомство начала моя мать? Ведь именно она назвала меня Маделин.

Пропасть вопросов без ответов летела на меня, как ураган в Канзасе, готовый вот-вот захватить меня в воронку вместе с Тотошкой. Я посмотрела в окно: солнце клонилось к закату, опуская на город мягкие летние сумерки. Я отправила Джей Си ссылку на первую статью и просьбу забрать меня из кафе.

Он приехал минут через 10, а значит, был совсем рядом. Мы решили, что лучше мне сегодня не возвращаться домой, и отправились в бар.

Джей Си ничего не расспрашивал, но я поняла, что статью он прочел. В баре мы тоже не разговаривали об этом. Люди начинали потихоньку подтягиваться, чему я искренне обрадовалась, потому что на меня напал ступор и ничего дельного я все равно не смогла бы сейчас из себя выжать. Джей Си напоил меня теплым молоком с какими-то приправами, которое давал мне, когда я простужалась, и я уснула в кресле, утомленная безумным днем. Последнее, что я помню, карусель имен, которую я видела в мутном дыму бара: Роуз, Маделин, Эдвард, Грегори, Гай…

Проснулась я от удара гонга и последовавшего за ним шума парней и девушек. Каждый раз, когда в баре заказывают набор «Суицид», бармен возвещает об этом ударом в гонг. Гул раздавался откуда-то издалека и примешивался к сигналу моего телефона, звучавшего точно из параллельной реальности.

В непроглядной тьме постепенно стал вырисовываться светлый плед, который меня укрывал. Я находилась явно не в зале, а лежала одетой в постели. От подушки пахло гелем для волос, которым пользуется Джей Си, и лимонным пирогом. Девушки, которые пахли лимонным пирогом, нравились Джей Си. А он нравился им.

4
{"b":"736760","o":1}