— Хорошо. Но, если мне позвонят родители, мы же сможем поехать?

— Обязательно. Обещаю. Как только тебе позвонят, мы соберемся и поедем. И заберем их сюда.

— Почему? Можно же остаться в Воронеже.

— Не лучшая идея. Это средняя полоса. Зимой у вас холодно?

— Ну обычно минус десять — пятнадцать. Редко, когда до двадцати доходит. — Юля подняла взгляд вверх вспоминая.

— Вот видишь. Это уже прилично. Нужно много топлива для обогрева, вода промерзает. Много проблем, а тут редко, когда за минус уходит, да и то не на долго. Плюс море рядом, рыба есть, в лесу зверя много.

— Ну это ты уже замахнулся. Может еще не все так плохо. Может, этот в ролике просто жути нагнал.

— Как бы я хотел, чтобы ты была права. — Вадим вздохнул. — Все равно, надо быть готовыми ко всему.

— С этим согласна. И это… — Юля опустила голову, пряча глаза. — Как думаешь мы сможем забрать тела из больницы? Ну или прах, если их успели кремировать.

Вадим замолчал на несколько минут, давя вновь вскипевшую скорбь, тугой удавкой обвившуюся вокруг горла и не дающую дышать.

— Я тоже об этом думал. Надо будет попытаться. Крематорий здесь только один, но учитывая обстоятельства, могли не успеть. — Говорить тяжело, делал долгие паузы между слов. — В любом случае, это не сейчас. Как я и говорил надо подождать, когда все уляжется.

— Ты имеешь ввиду, когда все остальные умрут?

— Э-э-э… — Вадим на секунду завис от такого вопроса. — Ну да.

— Пойду попробую еще позвонить своим.

— Подожди. Вчера вычитал про эту пандемию. Возможно, ты была права. Появления вируса и изменение цвета неба связывают между собой. — Вадим немного напрягла резка перемена в девушке, он старался подбирать слова, чтобы не пугать еще сильнее, а она просто перешла на сухие факты.

— Да я тоже вчера пол ночи не спала, шерстила интернет. Много всего вычитала. Посмотрела тонну видео, о том, что творится. По всей планете. Во всех странах. И знаешь, это как-то отрезвило что ли. Я поняла, что мое горе, лишь маленькая капля, по сравнению со всем, что сейчас происходит. И теперь, когда хочется опять зарыдать или впасть в истерику, я просто вспоминаю, что сотни миллионов людей умирают в муках. — Юля договорила, и встала из-за стола, начиная собирать посуду. — Кстати, как ты себя чувствуешь?

— Физически хорошо, только устал очень. Никаких симптомов в помине нет.

— У меня тоже. Похоже, у нас иммунитет. — Девушка сложила грязные тарелки в раковину и включила воду. — Только непонятно, хорошо это или плохо.

— Похоже на то. Ну завтра узнаем точно. Еще раз спасибо за завтрак.

После опять разбрелись по комнатам. Вадим пробовал рисовать, но творческая муза покинула его, и набросав пару простых абрисов[10], убрал альбом в стол. На улицу выходить вообще не хотелось. Понимал, что люди, которых он знал, остались умирать в своих квартирах и домах, поселок превратился в некрополь. Не найдя занятия лучше, просто лег на кровать и одел наушники, включив любимы альбом группы Accept. Музыка сейчас воспринималась по-другому, как панехида умирающему миру. Возможно, больше никогда не появятся новые альбомы и треки, а если и появятся, то очень нескоро. Постоянно вспоминалась мама. Мозг как предатель, пытающийся сделать как можно больнее, каждую цепочку мыслей приводил к ней, о чем бы он не думал. Нужно заготовить побольше еды — мама замечательно делала закрутки и соленья. Надо озаботиться свежими овощами, посадить что-то, в огородничестве он был силен так же, как в бальных танцах, зато мама замечательно выращивала помидоры, огурцы и болгарский перец. Даже на кухне, на подоконнике в пластиковых стаканчиках от сметаны и йогурта у нее росла петрушка и зеленый лук. Если бы был один, то точно бы выпил, но уже лет семь не прикасался к алкоголю, даже к пиву, так как отношения с градусом у него не завязались. Буйным или запойным не был, но меры не знал, и за первой бутылкой пива или стопкой чего покрепче, всегда было продолжение. Заканчивалось тем, что, выпив свой максимум, просто засыпал. Хорошо если это было дома, но бывали случаи, когда его в беспамятстве привозили и передавали на руки матери. Черт, даже такие мысли к ней сводятся. На следующий день после пьянок, умирал от похмелья и стыда, а так как мазохистом не был, то не частил с такими попойками. И вот после одной из гулянок, зарекался пить. Просто сказал, что больше не будет, без пафосных обетов, кодирований и прочего. И с тех пор брезговал даже слабым алкоголем. Но в этой ситуации предпочел бы беспамятство, чем эту давящую и гнетущую боль, готов был терпеть даже похмелье.

Дверь в комнату приоткрылась, и Султан просунул в нее нос с небольшим черным пятном прямо на кончике. Посмотрев на хозяина, алабай подошел ближе и подсунул голову ему под руку.

— Скучаешь Солт? — Вадим погладил пса по голове. Волкодав хоть и не умел говорить, но его глаза могли выразить то, что порой человек не может сказать даже словами. — Я тоже… очень. Пошли, прогуляемся.

Выйдя в коридор Вадим началась собираться, и в тот момент, когда подумал сказать Юле, дверь в ее комнату открылась.

— Вы на прогулку? — Посмотрев на пса в ошейнике, сказала девушка. — Фух, я давно хотела предложить, а то уже с ума схожу.

— Только собирался тебя спросить, пойдешь с нами?

— Разумеется.

На этот раз пошли в противоположную от пляжа сторону. Между пятиэтажками и приземистыми самостроями дачек, в глубь ущелья уходила грунтовая дорога. Пройдя так называемый местный «Шанхай», вышли в еще не успевший выгореть от солнца грабовый лес. Небо все так же простиралось фиолетовой простыней туч, но уже не нависало угрюмым пологом, давя на голову, а лишь немного прикрывая землю от палящего солнца. От духоты Вадим с Юлей быстро покрылись бисеринами пота. Одному псу жара была нипочем, он быстро скрылся в густом подлеске из колючей иглицы. Выйдя на каменистый берег горной реки, скудеющую летом до хилого ручья, Вадим зашел в небольшую запруду, давая разгоряченным ногам остыть. Юля последовала его примеру, и намочила водой шею и плечи.

— Ты обратил внимание, что небо уже не такое насыщенное? — спросила Юля, подняв голову и посмотрев на небо, намокшая от воды футболка облепила ее тело как купальник.

— Не-а. — Вадим тоже бросил взгляд на облака. — Вроде каким было такими и осталось.

— Да нет же. Посмотри, то оно было цвета сирени, а сейчас как будто водой разбавили.

— Ну тебе виднее. Я, честно не присматривался. Да и какая разница. — Вадим еще раз плеснул холодной водой в лицо.

— Ну если это с вирусом связанно, то, как только небо вернет свой цвет, все в норму вернуться должно.

— Юль, в норму уже точно не вернется.

Девушка молча вздохнула и вышла на берег. Гуляли около получаса, ждали пока Султан сделает свой дела и вдоволь набегается. За все время прогулки ни встретили ни одного человека. Хотя Вадим уже перестал обращать на это внимание, запустение начало входить в привычку.

26 июня.

8.22 по московскому времени

Почти не спал. Самочувствие улучшилось, но каждые полчаса бегал в туалет, прямо как брат деда, дядя Скотт, страдавший на старости простатитом. Под утро низ живота тянуло, как будто тягал тяжести и надорвался. Очень хотелось позвонить Дез, но в Хьюстоне ночь, и если ей удалось уснуть, то не хотелось ее тревожить. С родителями и братьями связаться не удалось, даже в Фейсбук они заходили только позавчера. Ноутбук открывать не хотелось, кроме негатива из интернета ничего не почерпнешь, а его и так хватало. Аппетита нет, через силу запихнул в себя пару тостов с ветчиной и сыром. Пил много, во рту скрипело, как после знатной попойки, даже стакан, выпитый залпом не мог унять эту жажду.

Так полюбившаяся за год съемная квартира превратилась в клетку. Мебель, которую пришлось докупить, понимая, что потом все равно ее здесь оставит, раздражала настолько, что в порыве злости на себя и ситуацию влепил ногой по журнальному столику. Стол жалобно хрустнул, стеклянная столешница съехала с креплений. Стив спешно поправил обратно, сожалея о порыве гнева. Выходить на улицу опасался. Еще не был уверен в своих силах и риск заразиться повторно пугал. Приходилось слоняться в квартире-студии от стены к стене. Внутри свербело ожидание, заставляя тело, подобно взведенной пружине, находиться в постоянном напряжении. Ближе к обеду решил поспать, чтобы хоть немного убить время. Сон только начал опутывать сознание, когда его прервал разорвавший тишину звонок.