Простояв с минуту, вспомнил зачем вообще пришел. Теперь бинт и таблетки были особо дороги, ведь ради них пришлось пройти через все это. Зашел за кассу. Обычно самые популярные лекарства лежат как можно ближе. Точно, шкаф сразу за кассой, ровные пачки обезболивающих и анальгетиков. Взяв сразу с запасом, нашел глазами шкафчик с надписью «перевязочные материалы». Упаковка с эластичным бандажом для фиксации голени. Прямо возле шкафа опустился на пол, снял обувь с носками и натянул бандаж. Приятное ощущение, как будто кто-то обхватил ногу и поддерживает ее. Две таблетки ибупрофена, и глоток воды из пластиковой бутылки, стоящих в холодильнике у кассы.

Послышался тихий плач. Откуда-то совсем рядом. Приглушенный, сдавленный, но то, что это был плач он не сомневался. Осторожно поднявшись на ноги, вытащил пистолет из кармана. Рукоятка немного испачкана в крови, но вытирать нет времени.

— «Вот идиот!». — Выругался на себя, поняв, что тупо не снял пистолет с предохранителя и не загнал патрон в патронник.

Убедившись, что теперь точно зарядил пистолет, Саша вытянул его перед собой и пошел на звук — в подсобку.

На полу лежала девушка, около тридцати лет. Белый халат распахнут, черное платье в красный узор уже успело вымокнуть от крови, и облепило пышную фигуру. Крашенные рыжие кудри прилипли к щекам, перепачканными кровью и слезами. Застывшие глаза смотрят под стол, где, спрятавшись за стулом и тумбочкой, сидит девочка. Совсем маленькая, год три, или четыре. Она зажимает рот рукой, боясь шуметь, но всхлипы все равно вырываются. Увидев Сашу с пистолетом, она поддалась назад, но уперлась в стену. В больших карих глазах читался ужас.

— Да твою же мать!

26 июня. Бетта.

16.04 по московскому времени.

Хуже всего — ждать. Ожидание растягивает каждую секунду до минуты. Вадим ходил по квартире и не мог найти себе места. Не выпускал из рук телефон, ожидая звонка из больницы. Все утро вместе с Юлей занимались выгрузкой и распределением продуктов. Морозильный ларь поставил в гараже. Старая проводка не внушала доверия, но выбора не было, в квартире места для морозильника точно нет, и затащить его по лестнице одному просто не реально. Юля, взяв на себя роль хозяйки, довольно быстро освоилась на кухне, и приготовила пасту взамен жаркого, которое они успели приговорить. Воеводов подозревал, что, занимаясь бытовыми делами, девушка сбегает от мыслей о происходящем. Уж слишком рьяно она все делала, с маниакальным увлечением. Возможно, что просто хотела быть полезной и отплатить за гостеприимство, но он был больше склонялся к первой версии.

Султан вел себя беспокойно. Не отходил почти ни на шаг, хотя обычно находил чем себя занять. Даже не просился гулять, предпочитая ходить как привязанный за хозяином по квартире.

Дождь немного стих, и фиолетовое небо лишь орошало землю мелкой водяной пылью, словно система полива — газоны. Тучи налились пурпуром еще больше, и походили на клубящиеся внутренности, развешенные под небосводом. Ожидание, погода, неизвестность и страх перед вирусом делали свое дело, взвинчивая и без того напряженные нервы. Вадим метался по квартире как волк в клетке. Хотелось действовать, что-то предпринимать, но единственное что он мог, это ждать. Пару раз, не выдержав, звонил в больницу, но холодный голос сообщал: «все операторы сейчас заняты, перезвоните позже». Пытался рисовать, но чистый лист бумаги вызвал только раздражение, хотелось швырнуть его в стену, следом за ним карандаш, а потом и самому влепиться головой. Спасла ситуацию Юля, постучавшая в дверь и пригласившая выпить чаю.

Девушка накрыла на стол, заварила травяной и сделала бутерброды. Хотя нет, не бутерброды, это он делал себе бутерброды — кусок ржаного хлеба, пара ломтиков колбасы и полоска сыра. А Юля заморочилась: обжарила хлеб, сделала яичные блинчики, нарезала тонкими ломтиками помидоры и огурцы, подрумянила на сковороде ветчину и расплавила сыр. Ее произведение кулинарного искусства язык не поворачивался назвать бутербродом, как минимум Крок-мадам или что-то не менее пафосное.

— Вот это ты разошлась. Можно было просто хлеба с колбасой нарезать. — сказал Вадим, усаживаясь на свое любимое место.

— Да я больше для себя, надо было как-то отвлечься, чем-то себя занять. — сказала Юля, разливая чай по кружкам. — Это ожидание меня просто убивает.

— Меня тоже. — Вадим, осторожно отхлебнул. — Сам не знаю, чем себя занять.

— И я о том же. Эпидемия эта. — Юля сделала долгую паузу, засмотревшись в кружку. — Я боюсь. Очень боюсь. Не думала, что когда-то, кому-то это скажу. Я так никогда не боялась. Аж до трясучки.

— Думаешь, одна ты? — Сказал Вадим, разрезав сэндвич на два треугольника. — И я боюсь, и Султан боится. Все боятся, потому что не знают, что делать, и как с этим бороться. А сильнее всего страх смерти и неизведанности.

— Ты выглядишь не очень напуганным. — Юля пристально посмотрела на Вадима и сделала небольшой глоток.

— Я хорошо умею скрывать эмоции. Пришлось научиться. — Воеводов поднял перед собой бутерброд, посмотрел на него с разных сторон, любуясь и откусил. Хлеб хрустнул, по пальцам потек сок. Очень вкусно, даже великолепно. Это, вероятно, был самый вкусный сэндвич в его жизни. — Отлично готовишь, я такого даже в кафе не пробовал.

— Спасибо. — Ответила Юля, ничуть не смутившись. — Это мое фирменное. Мама научила готовить, она фанат кулинарных шоу и фуд-блогеров на Ютубе.

— Я в этом не силен. Пельмени да яичница. Ну мясо на костре могу пожарить. Мама хорошо готовит.

— Очень хочется попробовать ее блюда. Надеюсь, это случиться как можно скорее. Если пригласите конечно.

— Так ты уже гость. Осталось маму дождаться. — Улыбнулся Вадим, но тут же помрачнел.

Юля посмотрела на него, и решила, что лучше занять рот едой, а не болтовней. Минут пять ели молча.

— Как думаешь, когда это все закончиться? — Спросила девушка, устав от тишины, напрягающей больше, чем разговор.

— Я не знаю. Честно. Хотел бы сказать, что да, все скоро будет хорошо. — Вадим дожевал сэндвич и вытер пальцы салфеткой. — Но я реалист, и предпочитаю быть честным. Нам сейчас надо быть готовыми ко всему.

— Ко всему, это к чему?

— Слишком быстро это началось. Не готово человечество к такому. Я был не в очень приятных местах, и видел, как работает система, когда что-то выходит из-под контроля. Три дня. Не успеет здравоохранение справиться с таким количеством заболевших. Слишком неповоротлива и инертна бюрократическая система.

— Я вчера читала новости в интернете, цифры просто ужасающие. — Юля смотрела на стену, даже не притронувшись к бутербродам.

— Вот именно. Вспомни эпидемии Испанки или чумы. Они не были так молниеносны, но при этом выкосили не один десяток миллионов. А сейчас ученные даже толком не знают, что это, откуда и как это лечить.

— И что в итоге. — Голос Юли с каждым словом звучал все более подавленно.

— Не хочу нагнетать, но нужно быть готовыми к худшему. К самому.

Доедали молча, поглощённые размышлениями.

Ближе к вечеру Вадим собрался выгулять Султана. Беспокоился за пса, после обеда волкодав забился под стол на кухне, и отказался от еды. Юля, увидев, как они собираются, предложила пройтись вместе.

Дождь прекратился. На улице приятно пахло прибитой пылью и сырой землей. Лужи отражали фиолетовые облака, и весь мир выглядел так, словно кто-то поставил фиолетовый светофильтр. Воеводов отстегнул поводок и потрепал пса по холке.

— Иди, побегай. Разомнись. — Алабай приподнял голову и посмотрел на хозяина. Взгляд тяжелый, грустный, на сколько грустными могут быть собачьи глаза. — Ладно, можешь просто бежать рядом.

Пошли втроем по уже знакомому маршруту, через рынок, остановку, и дальше по прямой к морю. Очень тихо. Летом, даже после дождя в Бетте было не протолкнуться от отдыхающих. Сейчас на улице нет никого.