«Блин, думал уже ближе к десяти.»

Секунды растянулись на минуты. Время словно издевалось, растягивая смену.

— Марк, ты как там? Прием.

Сначала схватил дежурную рацию, потом понял, что звук из кармана.

— Вадим ты?

— Дедушка мороз. Я конечно, кто же еще. Не забывай «прием» говорить, а то не знаю, хочешь еще что-то сказать, или уже закончил. Прием.

— Извини. Все нормально. Сижу в секрете. Прием.

— Ясно. Ничего странного не замечал. Прием.

— Да вроде нет. Привезли, посадили. Простой двухэтажный дом. Дима, когда уходил, растяжки поставил. Прием.

— Что сделал? Растяжки? Прием.

— Ага. Мне мины в оружейке выдали. Он их установил. Прием.

— Понял. Из комнаты не выходи и в коем случае. Прием.

— Что-то не так? Прием.

— Есть моменты, вызывающие подозрения. Блин, не вовремя это все. Ладно. Скоро выйду на связь, не пропадай. Конец связи.

Слова Вадима вселили тревогу. Если время до этого тянулось, то сейчас чувствовал себя муравьём застывшем в янтаре ожидания. Дмитрий каждые десять минут вызывал по рации, и постоянно задавал вопрос «ты на месте?». Воеводов вышел на связь спустя чертовски длинный час.

— У тебя фонарик там есть? Прием.

— Да.

— Хорошо. Подойди к двери, посмотри вниз? Только осторожно. Прием.

— Ничего нет.

— Вообще ничего? Лески там, нитки или проволоки. Прием.

— Нет, ничего.

— Хорошо. Ты на втором этаже? Прием.

— Да.

— Это плохо. Комнат много?

— Вижу три двери, но одна, скорее всего — ванная, дверь узкая и окон снаружи не видел.

— Двери закрыты или открыты?

— Открыты все.

— Подойди к той комнате, из которой окна во внутренний двор. Внимательно осмотри порог.

Марк осторожно, стараясь идти как Дмитрий, приблизился к двери. В свете фонаря блеснула леска, натянутая от косяка к косяку.

— Есть, леска здесь. Черт, к мине идет.

— Ясно, на лестницу не суйся.

— Зачем он мину в комнате поставил? Говорил же, что подход заминирует.

— Это потом. Перешагни леску осторожно топай к окну и выбирайся из дома. Сможешь?

Марк, затаив дыхание, перебрался через растяжку, отошел на несколько шагов и только тогда смог дышать. Сразу за окном — крыша навеса, если пройти по нему до мангала, то спустится не составит проблем.

— Да смогу, дальше что?

— Вылези, и двигай к забору на соседний участок. Оттуда свяжемся.

Открыл окно, и поставил ногу на поликарбонат. Навес затрещал под его весом, но ходу не сбавил. Добравшись до края, уцепился за кладку мангала, и осторожно спустился вниз. Боль в ребре сопровождала каждое движение. Во дворе четыре свежие могилы, вероятнее всего — хозяев похоронили. Пригнувшись, пробежал до забора и присел под стеной. Перевел дыхание, посмотрел на часы — половина одиннадцатого.

— Вадим, я у забора.

— Отлично. — Моментально отозвался Воеводов. — Твоя задача, уйти от секрета, как можно дальше, но выбрать место, откуда смоешь за ним наблюдать. Сможешь?

— Сейчас. — Сахаров проверил работу ПНВ[49]. — Да смогу. Ты мне объяснишь, что происходит?

— Сначала свали оттуда, потом разговоры.

Забор не высокий, но перемахнуть его оказалось сложнее, чем думал. Мешал жилет, забитый амуницией, автомат и приборы наблюдения. Еще и ребро не давало нормально двигаться. На улицу высовываться не стал. До конца квартала пробирался по дворам, останавливаясь у каждого ограждения, прислушиваясь и осматриваясь. Улицу перебежал, прикрываясь за оставленными машинами. Дмитрий исправно выходил на связь, приходилось сдерживать дыхание и отвечать спокойным и ровным голосом, благо на улице было так же тихо, как и в доме. Издалека приметил четырехэтажную частную гостиницу, возвышавшуюся над всем районом, идеально подходила под описание Вадима — далеко и секрет видно. Расстояние вроде небольшое, порядка пятисот метров, но добирался долго, пережидая и высматривая. В гостинице поднялся на пятый этаж и вышел на балкон номера.

— Вадим я на месте. Пятиэтажная гостиница, обзор хороший.

— Хорошо. Ты в номере или на балконе?

— На балконе.

— Зайди в номер. В тепловизор спалят.

— Так он же через стены бьет.

— Фигня это. Не бьёт он никуда, встань в метре за окном и не увидят. Смотри за секретом.

Марк придвинул кресло к балконной двери и сел, караульный дом хорошо просматривался через решетчатые перила балкона.

— Сделал.

— Отлично. Достань магазины из разгрузки и выкини их.

— Зачем?

— Там патроны холостые.

Марк спешно вытащил рожок из жилета, повернул к себе — патроны с белыми пластиковыми пулями.

— Какого хрена? Зачем?

— Я так же подумал. Это заставило задуматься, почему именно тебя отправили в секрет.

— Подожди они что…

— Да, ты сегодня бы не вернулся, мины ставили, что бы ты не ушел. Не знаю, застрелили бы, или подорвали. Этого и ждем — проверить.

— На хрена?

— Пока не знаю. Постараюсь выяснить. Не только это подозрительно. Сейчас главное тебе выжить. Когда обнаружат, что тебя нет на месте, начнут охоту. Надо будет укрыться. У тебя будет запас полчаса-час, уйти как можно дальше. Идти придется пешком. Сможешь?

— Найду где, не переживай.

— Рацион у тебя есть?

— Да, не открывал. Только сэндвич попробовал.

— Хорошо, сейчас ждем. По любому что-то будет. До связи.

Повесил рацию на разгрузку. Избавился от магазинов, подумав с минуту, поднял их обратно, выщелкал холостые и сложил пустые рожки в рюкзак — пригодятся. Есть не хотелось, нервы перебили аппетит. Дмитрий каждые десять минут вызывал по рации, осведомляясь об обстановке, каждый раз не упуская вопрос, на месте ли он. Ждать пришлось долго. Когда часы показали два после полуночи, в тепловизор заметил движение по улице возле секрета. Три человека, двигаются скрыто, так, чтобы он не видел их из окна, если бы сидел на месте. Автоматы готовые к бою, шаги стелют, словно плывут. До караульного дома не дошли метров пятьдесят. Одна из фигур сняла цилиндрический тубус со спины, положила на плечо. Яркая вспышка белого в тепловизоре и громкий хлопок, от которого задрожали стекла. Убрал прибор и увидел уходящее в небо облако огня и дыма. Секрет пылал. Если бы остался на месте — сто процентов труп.

— Видел? — Раздалось в рации.

— Да.

— Гранатомет?

— Походу.

— Все, сваливай. Я по GPS вижу твои координаты. Интересно, как объяснят, что с тобой случилось. Пока не смогу выходить на связь, на базе переполох. Ты держись, мы тебя не бросим. Укройся и сиди тихо.

Рация замолчала. Марк еще раз посмотрел в окно на горящий дом, выдохнул. Любой другой на его месте, как минимум, нервничал бы. Но он сохранял относительное спокойствие, только сердце билось чуть быстрее. Накинул на плечо рюкзак и двинулся из отеля.

2 сентября.

Трасса Дон- М4

Слева за горой показалась мачта Новороссийской телебашни. Похожая на Останкинскую, только поменьше. Резко выделятся на фоне покатых и зеленых гор.

«Интересно, сколько она простоит без человека. Эпично рухнет. Застану я это, или она меня переживет?»

Прибавил газ, проезжая цементный завод в Верхнебаканской, издалека похожий на космодром. Вдоль дороги десятки брошенных цементовозов, прибитые пылью, часть уже на спущенных колесах. Справа машина наполовину в канаве, с истлевшей мумией за рулем. Уже не обращаешь внимание на трупы, они стали чем-то обыденным и привычным. Как мусор на тротуарах, бычки сигарет на газонах или пивные бутылки в канавах.

Почти дома. До Геленджика, если придавить, час-полтора езды. И чем ближе к родному городу, тем сильнее стучит сердце и потеют ладони. Москва — Воронеж — Ростов — Краснодар. Все города вымерли, но в них апокалипсис ощущался чем-то чужим, неестественным, не принимался близко к сердцу. На малой родине ощущения будут иные. Каждая улочка, каждый дом, магазинчик, дерево будут возвращать в детство, обжигая болью необратимости. Только увидев вымершие дома знакомых и друзей, до конца познаешь масштабы катастрофы и столкнешься с мыслью — «ничего уже не вернуть». Все былые проблемы станут тленом. Что скрывать, уходя в пучину терзаний, во время очередного жизненного кризиса, ни раз допускал мысль о глобальном «абзаце». Представлял, как то или иное бедствие подорвет устои общества, и все проблемы решатся разом без его участия. Только не думал, что это повлечет за собой — потерю всех, кого любил. Полное разрушение жизни. Смысл выживать каждый день, если не с кем поговорить, разделить переживания и эмоции. Больше не будет новых фильмов, музыки, картин. Ничего. Глобальная пустота.