Мобильника в своей сумке я не нашла, поиски в шкафчиках и в холодильнике тоже ничего не дали. Отыскался телефон в конфетнице на столе между пожилыми карамельками и бижутерией. Я набрала номер с обложки детектива, отозвалась женщина с тоскливым сонным голосом. Моё сообщение, должно было вызвать интерес у тех, кто жаждал получить любые сведения. К тому же информация была не любой, а исключительно важной. Но меня выслушали как-то равнодушно и предложили приехать по адресу, который аккуратно продиктовали. Я старательно записала информацию на том же детективе.
***
– Да, это она, Екатерина Егорова, – с трудом выдавила я и ринулась прочь из ужасного подвала, служившего моргом.
– Значит, вы утверждаете, что фамилия той женщины – Егорова? – спросил полицейский капитан, когда мы с ним уселись в маленьком кабинете, большую часть которого занимал громадный шкаф, забитый книгами, папками и просто стопками бумаг.
– Вообще-то это девичья фамилия. Думаю, что она поменяла фамилию, когда вышла замуж.
– И какая же фамилия у неё теперь?
– Жаль, но не знаю. На свадьбе я не была. Мужа видела лишь однажды.
– Имя его, конечно же, тоже не знаете? – мужчина смотрел на меня скептически.
– Не помню совершенно, хотя Катерина мне говорила. Но было это так давно…
– Адреса вы не помните?
– Нет. Старый, где она жила ещё с мамой, должен быть где-то записан. Но сама Катя, вроде, переехала.
– Поня-атно. Значит, ничего, кроме того, что её зовут Катя, вы не знаете. Ни адреса, ни фамилии, ни имени мужа, ни места работы. Кстати, если у неё есть муж, то почему же он до сих пор не объявился и не ищет свою жену?
Я беспомощно пожала плечами.
– Возможно, это совсем не ваша бывшая подруга?
– Нет, это точно она, я мгновенно её узнала.
– Но ведь вы утверждаете, что вашу знакомую сбила машина?
– Да, и между прочим, можно свидетелей найти. Её увезли в больницу на скорой, не одна я это видела.
– Эта женщина умерла от передозировки наркотиков. У неё на руках были следы уколов, а в кармане пиджака мы нашли шприц.
– Но такого просто не может быть! Я видела, как её на носилках погрузили в машину скорой помощи! – воскликнула я.
– Думаю, что вы всё-таки ошиблись. Перепутали, – со вздохом сказал сыщик.
– Ничего не перепутала! Та женщина, которую я сейчас видела в морге – Катя Егорова.
– Вы могли обознаться вчера. Возможно, несчастный случай произошёл с другой женщиной. И вот вы ещё говорите, что кто-то её толкнул под машину. Вы уверены в этом?
– Ну, не знаю, – уже нерешительно протянула я. – Может, мне просто показалось, а этот тип на самом деле пытался помешать ей упасть. Во всяком случае, он-то и вызвал скорую.
– Вот видите! – обрадовался капитан. – Вы не уверены ни в чём. К тому же не знаете ни фамилии погибшей, ни других данных. Так чего ж вы хотите?
– Абсолютно ничего. Вы дали объявление об опознании, и я приехала, так как узнала лицо на фотографии. Вот и всё.
Встав со стула, я повернулась, чтобы уйти. Этот капитан, видно, считал меня полной идиоткой!
– Подождите! – окликнул меня капитан.
Я обернулась.
– Пропуск-то возьмите.
Почти выхватив пропуск у него из рук, я выбежала за дверь.
Оказавшись на улице, несколько секунд в раздумье стояла на пороге. Вспомнила, что дома кончился кофе. Небольшой продуктовый павильончик находился напротив, туда я и направилась.
Продавщица положила на прилавок пачку кофе «Карт Нуар» и коробку с молоком «33 коровы». Я полезла за кошельком, открыла его, увидела несколько некрупных купюр и какую-то странную бумажку. На молоко денег хватало, кофе же мне был доступен только дешёвый. Куда делась разменянная тысяча, припомнить не удавалось. Оплатить покупку карточкой мне не удастся – терминала безналичных расчётов видно не было.
Продавщица терпеливо ждала. Вытащив сложенный вчетверо листочек, я мгновенно вспомнила, откуда он взялся. Быстро сунула его в карман, затем достала жиденькую пачку мелких купюр и извиняющимся тоном пробормотала:
– Оказывается, деньги дома забыла, только полтинник и есть в наличии. На кофе не хватает. Или годится карточка?
– У нас только наличная оплата.
– Может, что подешевле найдётся?
Продавщица презрительно усмехнулась, подхватила пачку «Карт Нуара» и лениво ответила:
– Дешевого нет, мелких упаковок не держим. Только одноразовый, растворимый.
– Ну что ж, давайте хоть его, – тяжело вздохнула я.
Без кофе я не могу прожить и дня. Растворимый не уважаю, но что делать, если денег нет. Идти в супермаркет не было сил, тем более, что поблизости его видно не было. Я бросила в сумку два маленьких пакетика «Нескафе» и побрела к «тойоте».
Усевшись в машину, примостила сумку на соседнем сиденье и, наконец, достала из кармана таинственный листочек. Развернула его и увидела непонятную надпись: «Атаман Приходько, 7—15, 5. 300». Какой ещё атаман? И что за цифры? На шифр не похоже. Почерк показался мне очень знакомым, ровненькие, красивые буковки наклонены не вправо, как обычно, а влево. Именно так писала в школе Катя Егорова: я часто списывала у неё, удивлялась, почему она пишет как левша.
Аккуратно сложив листок, я убрала его в сумку. В памяти вновь всплыло вчерашнее происшествие. Я отчетливо вспомнила, как незнакомец в чёрной куртке шарил в карманах Катиного пиджачка. Было ли это на самом деле, или я сама сейчас дорисовала? «Тойота» мягко тронулась с места.
Дома меня встретила оголодавшая кошка. Вывалив в миску положенную порцию корма, я поставила чайник, притащила табуретку и полезла на антресоль, где хранила архивы. Попросту говоря, это были все бумажки, отчего-то не дошедшие до мусорного ведра. Привычка хранить старые записные книжки, письма и прочую ерунду выводила из себя, моего первого бывшего мужа. Перечисленное имущество не только бережно хранилось, но и аккуратно перевозилось с одной квартиры на другую. Когда-то это должно было пригодиться.
Сегодня пригодился старый школьный альбом с картинками, фотографиями и пожеланиями подруг. В прежние времена каждая благовоспитанная девица имела такую тетрадочку с глупостями на память. Милые барышни приставали к друзьям и знакомым, в число коих иногда попадали личности весьма известные. У меня таких не нашлось, что не помешало альбому сохраниться.
Раскрыв альбом с заклеенной открыточной розой надписью «Тетрадь для рисования», я отыскала нужный автограф. Запись пожелания Катюши прекрасно сохранилась и даже не выцвела. Егорова, как водится, желала мне счастья и яркой большой любви. Я положила рядом найденную записку и убедилась, что написана она без сомнения той же рукой: необычный наклон, те же завитушки на концах букв «м» и «л». Столько лет прошло, а почерк нисколько не изменился! Вероятно, так обычно и бывает.
Теперь бы ещё догадаться, что может означать странная запись. Ключом к цифрам, само собой, должны быть слова: атаман Приходько. Я задумалась. Кто такой атаман Приходько, и при чём тут Егорова? Может, её муж имел отношение к казакам? В тот последний раз, когда мы с ней встретились, она называла не только его имя, но и фамилию. И сдается мне, это была совсем простая, русская фамилия. Поэтому-то я её и не запомнила. И уж абсолютно точно Приходько не был мужем Кати.
Я снова внимательно осмотрела записку и мысленно обозвала себя балдой. Слова «Атаман Приходько» были заключены в кавычки, значит, это не реальный человек, а какое-то название. Вот только название чего? Может, ресторана казачьей кухни?
Достав увесистый справочник «Желтые страницы», я уткнулась в него, но ничего подходящего не нашла. Впрочем, справочник не последнего года выпуска, возможно, искомый ресторан – новый. А не поинтересоваться ли у Тузикова? Из всех моих знакомых он самый большой специалист по заведениям общепита.
Мой второй бывший муж Славик Тузиков – удачливый бизнесмен и фанат хорошей кухни. Вернее, любителем хорошо пожрать Славик был всегда, а вот удачливым предпринимателем он стал только после нашего развода. Сейчас он может посещать самые дорогие рестораны. А в те времена, когда он часами валялся на моём старом диване, потягивал пиво, смотрел телевизор и кричал: «Козлы, это ж был верный гол!», – ему приходилось довольствоваться макаронами и сосисками. Теперь же Тузиков по выходным дням вкушает омаров и устриц и вряд ли помнит, что с удовольствием лопал переваренные макароны с холодными вчерашними сосисками.
