— Да хуй они знали. Хайнц своими руками его расколоть пытался. Они же, эти уёбища с погонами, всё как один честные и неподкупные, когда очень надо. Тьфу, нахуй!

На выходе из засранного переулка Темворс замолк и поехал спокойнее. Теперь уже по направлению к свинобазе.

— Вообще хуйня, — деловито заключил чуть погодя. Его лоб блестел от пота.

И Райан блестел от пота. Его причёска растрепалась, подвиваясь чёрными кудрями. Бешеная псина.

— Может, коп знал кого-то из наших. Может, каким-то образом разнюхал, какой банк мы собираемся ограбить в этот раз, — Райан не побоялся произнести это вслух: — А может, Батя нас закладывает.

Бертольд притворился пришибленным и вжался в угол двери. На него и не обращали внимания, он умел сливаться с окружением и ничем себя не выдавать. Тайна рисковала выбраться наружу. Распирала, словно за ночь чёрная муть собралась в одну кучу и вселилась в его тряпочное тело.

— Типун тебе на язык!

— Я знаю, что говорю, ебло ослиное, — Райан вылез вперёд, почти что крича Темворсу в ухо, и Бертольд мог наблюдать, как смешно он округляет глаза в ужасе. — Беркшир охотится на меня. По наставлению Хенрика. И на тебя. И на Лакомба. Мы не его люди, блять.

— Я тогда не забрал его у казино. Только Лакомба и Пьетрена.

Райан обессилено откинулся назад. Пейзаж за окном сменился на просёлок.

— Ёбаный в рот, — устало выдохнул он.

Бертольд выпал из мира. Пустота сожрала его, вытеснив всё остальное. А пикап трясся на колдобинах, подскакивал неприятно (отдаётся в прижатое к двери плечо), и солнце сегодня яркое-яркое.

На свинобазе ещё никого не было, когда они втроём приехали к ангару, и там Бертольд устало сел на оставленную кем-то табуретку. Райан измерял шагами помещение, расхаживая туда-обратно меж пустыми клетками, нервно хлопал карманы в поисках сигарет. Бертольд, заметив это, осмелился скромно предложить:

— У меня есть курево.

Скрыть волнение в голосе не вышло.

Курево здесь никому не помешает. Даже бабские ментоловые. Райан деловито покосился на пачку, но вытянул сигарету резко и прикурил — тоже, смазав порывом огонёк зажигалки.

— Ну и говно, — скривился, сделав затяжку. Темворс за его спиной уселся на забор. Райан развернулся и обратился к нему: — Где Эвальд?

— Если б я знал, — развёл руками Темворс, — то был бы самым счастливым человеком на земле!

Из шести приехало трое. Психопат-Беркшир остался в центре со своим блядским автоматом, Лакомб затерялся в толпе, а Пьетрена, кажется, можно поминать — старик на входе наверняка окочурился, нашпигованный пулями, и неизвестно чьими. Бертольд до последнего не хотел думать о самом плохом. На полу фермы с лучших времён осталось сено; он ковырял его носом ботинка, перекидывая по разные стороны, и стебельки непредвиденно сложились по пять и один. Совпадение, получается, но Бертольд почему-то тут же раскидал всё в стороны.

— Дай покурить, рыжий, — нервный до ужаса Темворс соскочил с клетки и быстрым шагом направился к Бертольду. Обернулся на Райана: — Так ты думаешь, что нас слил кто-то из наших?

Бертольд тоже дал ему сигарету. И закурил сам. Кличку Дюрок не хотел применять никто.

— Яйца ставлю на Беркшира, — уверенно ответил Райан. Жестокость в нём проснулась до конца. — Ты его знал?

— Нет.

— Я тоже. Даже Хайнц хуёво его знает. Хенрик решил ничего не оставлять сыну, поэтому происходит… Хуйня!

— О, господь милостивый, — вздыхал Темворс, покачиваясь туда-сюда на негнущихся ногах. — Лучше бы на стройке, блять, работал!

Бертольд кинул окурок на землю. Всё, что сейчас оставалось, это ждать кого-нибудь из Эвальдов.

Когда всё завертелось — Райан уже успел отодрать кормушку и перевернуть её, состроив импровизированную лавку. Дверь в воротах ангара порывисто хлопнула, и появился Ганс. Он говорил по телефону на повышенных тонах, протирал ладонью потный лоб и сильно, сильно нервничал. Бертольд выучил: Ганс нервный — не трогай его. Ганс на взводе; взводе хорошей охотничьей двустволки, а смотрит так, что по одному взгляду понятно: вот сейчас не суйся.

— Где твой дед? — озверевший Райан вскочил с перевёрнутой кормушки и поравнялся с Гансом. Они были почти одного роста. — Где, сука, они?

— Да я почём знаю? — он скинул звонок и всплеснул руками, в правой сжимая мобильник. — Едут где-то. Едут. Ждите.

Воздух в заброшенном свинарнике спёкся. Бертольд смотрел на Ганса — и понимал, что тот совершенно на себя не похож. С побритой башкой, в пёстром спортивном костюме и белых кроссовках — это не его ковбой Джон Уэйн. Это бандит Ганс Эвальд, прихвостень своего деда на работе. Готовый разнести его подопечных, пока громила Райан налегал на него и имел кучу претензий. Ганс держал дистанцию между ними. У Райана развязался галстук.

— Это все? Где ещё трое? — спрашивал лоб в лоб младший Эвальд, это вызывало у Райана ещё больший всплеск агрессии.

— Надеюсь, что в гробу. Выкинуть меня решили, черти?

Молочный щенок двух Эвальдов вряд ли знал про все конфликты. Мотался туда-сюда по просьбам, ручная собачка, и не подозревал, как дражайший дедушка старательно выживал одного из лучших подручных боевиков. Чтобы не досталось Хайнцу. И затем — вот этой хитрой молодой роже.

А может (скорее всего), это просто личные претензии. Хенрик имел право. Но Райан ссал на все его недовольства, пока хорошо выполнял свою работу.

— Ты мне не язви, дядя Хью, — взъелся колко Ганс. — Я всё ещё выше тебя по иерархии.

— Да хуй я клал на тебя, педик ебаный! — выпал в ответ Райан, накинулся вперёд, замахиваясь крепким кулаком.

И он бы точно вдарил Гансу по лицу, если бы Темворс не вклинился в крохотное пространство между ними, как у него обычно получалось, и не раскинул их в стороны:

— Я тут с этим рыжим, один, что ли, спокоен?

Но Темворс кричал; его акцент отлетал эхом от стен ангара, и спокойствием оно не пахло. Все разом обратили внимание на Бертольда. Бертольд продолжал молчать.

Райан пометался в приступе. Лицо его покраснело от жары или злости, а грудь вздымалась под рубашкой очень заметно. Он стремительно ушёл, оглушающе хлопнув дверью в воротах. Ганс шумно выдохнул (Бертольд услышал это краем уха), затем поманил к себе пальцем:

— Подойди, — и порывался назвать по имени, но Темворс за его спиной подозрительно затих.

Вот тварь. Вот они всё твари, думалось сейчас Гансу, и он наблюдал, как тяжело передвигается ватный Бертольд.

Бертольд встал перед, почти уткнулся носом в сине-зелёную ветровку.

— Что произошло? — обратился Ганс к нему, но и к Темворсу тоже; бросил взгляд из-за рыжей растрёпанной головы. — Я, блять, нихрена не понял.

— Беркшир, — Бертольд проглотил горькую слюну, — как и в казино, стрелял по всем подряд.

— Да какой, в пизду, Беркшир! — Темворс хлопнул себя по бёдрам, быстренько подошёл к воркующим голубкам и втолковывал свою правду: — Там были копы. Очень дохуя копов. Очень дохуя, неизвестно откуда взявшихся, копов!

У Ганса чёрные красивые брови поползли совсем некрасиво вверх, затем вниз, сходясь на переносице. Он сжал губы в одну тонкую полоску.

Бертольд говорил о том, что волновало его. Темворса, попрыгунчика на тележке, волновал один лишь хвост из полицейских.

Всё не так с Беркширом. И причиной, по которой тот так хочет завалить Райана.

И с Ларри Конрадом тоже не всё окай; Бертольду кажется, что он вот-вот окончательно расколется на две части.

— Хуёво, — заключил Ганс и достал телефон из кармана. — Просто пиздец.

Он быстро развернулся, ничего более не объясняя, и большим пальцем попутно набирал чей-то номер. В спину Темворс бросил презрительно:

— Ты, блять, очень логичен, mi amigo. Это пиздец.

— И тебе тоже пизды вломить могу, — плюнул Ганс на пороге. — Уёбки.

Хлопнул дверью, так же сильно и громко, как Райан, затем Бертольд услышал уезжающую машину: Понтиак с пробуксовкой проехался колёсами по грунту. Темворс ещё немного повозмущался себе под нос отборной испанской матершиной, а Бертольд снова сел на табуретку.