========== Сакраменто 1/2 ==========

— Попахивает наебаловом.

— Какие подводные?

— Это наебалово.

1.

— Я так ненавижу всё это, блять.

Макароны, плавающие в вязком подобии того, что принято называть сыром, отвратительно перекатывались в тарелке, когда Бертольд мешал их вилкой. Это не хотелось есть. Это было похоже на переполненный кафетерий старшей школы: странный, липкий контингент, никак не тянувший на «рабочий класс». Они богатые и красивые, на отцовских или своих тачках, а Бертольд…

Бертольд убрал с подноса тарелку с макаронами. Ларри невзначай глянул на ярко-жёлтое месиво, затем на свою порцию, наполовину уже съеденную. И как-то нахмурился:

— Чувак…

Ларри, вообще-то, не был таким же богатым, как жирная масса вокруг — с ним дружить не особо выгодно. Но, в отличие от остальных, именно он Бертольду понравился из всех ботанов, с кем можно завести полезные знакомства. Имел схожие с ним интересы; комиксы и противостояние Годзиллы с Кинг-Конгом, лишние денежки в кармане и серебристый Линкольн Таункар, завещанный почившим дедушкой. Такие справедливо занимают места в сердцах униженных и потерянных детишек из неполных семей. Бертольд чувствовал себя чужим, как и Ларри, один из затравленных подростков. Но Ларри жрал эту пародию на «мак энд чиз». Да и ему нравилось.

Вот это Бертольд не одобрял.

Они расположились в углу проклятущего кафетерия, откуда открывался хороший обзор на все столики; Бертольд смотрел за горбатую, тощую фигуру Ларри — там, через ещё один стол, сидел парень в светлой джинсовке. Стриженный под Джонни Кэша, прилизанный и холёный блондинчик, в остроносых ковбойских сапогах и с голливудской улыбочкой. В окружении популярных мальчиков и симпатичных девчонок. Вот он нужен Бертольду. Не червь Лоуренс Конрад. Вокруг этого ковбоя крутилось что-то тёмное, это Бертольд чувствовал своей задницей будущего уголовника. На всякую шваль у него давно открылась чуйка — спасибо улице — и Бертольд поэтому давно наблюдал за парнем в джинсовке. Зацепился как за последнюю возможность выйти из школы сразу в люди, а не догнивать в колледже несколько лет и остальную жизнь — на честной пыльной работе.

Бертольд давно понял сквозь регулярные прыжки из города в город — из штата в штат — что близких в школе надо подбирать исходя из выгоды. Добиваться расположения людей с совершеннолетними друзьями; те могут достать банку самого паршивого пива (на что деньги есть). Или защищать ботанов от травли, чтобы всегда иметь под рукой помощника по бесполезным проектам. Просто потрепаться, создать видимость, мол, ты не совсем отбитый, и тебя можно не задевать как минимум потому, что вроде бы с кем-то общаешься.

Ларри был чем-то между. Не самый умный, но и не совсем тупой, как Бертольд. С ним было легко — Ларри всегда не хватало общения, он прилипал к людям банным листом. Парень-ковбой, напротив, выглядел сложной добычей. Она не заглотит наживку под обёрткой лицемерия и якобы искреннего желания общаться. Ему не требуется покровитель, который сможет послать обидчика куда подальше. И уж точно не нужен ботан на побегушках — у таких есть свои прихвостни. Бертольд мог бросить всё это, но обычные люди не ездят на Понтиаке семьдесят седьмого года. Понтовая тачка с золотым фениксом на капоте. Мечта с наклеек, сиротливо приклеенных к доске в отцовском гараже.

Знакомство всегда начинается с нелепости. Можно нарочно продрать Понтиаку бок своим ржавым Цивиком третьего поколения; толку от этого, конечно, как от быка молока — ему просто набьют рожу в лучшем случае. Здесь нужно зайти с козыря. Появиться спасителем, а не жертвой. Подставить лоха. И Бертольд очень хотел бы знать, кто стоял за понтами популярного паренька со стрижкой Джонни Кэша.

Но он всё ещё видел перед собой отвратительные макароны. Ларри почти доел свой скромный обед. Над верхней губой у него красовались «молочные усы» — жёлтый соус.

— Это на вкус как дерьмо, замешанное с крахмалом, и разведённое мочой, — проворчал вполголоса Бертольд, пока отдирал трубочку от пакета с соком. — Ты как это жрёшь?

Домашний мальчик Ларри не очень жаловал говор этого своего нового друга — но пока ни с кем ещё не смог подружиться так, как с приехавшим недавно пучеглазым немцем. Хамоватого вида. В футболке на три размера больше, тактических штанах и берцах. Это не его друг, думал Ларри, и смотрел, как спадали отросшие рыжие волосы на глаза, а Бертольд их сдувал.

— Жрать хочется, — отмахнулся Ларри и пожал плечами. Бертольд напротив него цедил сок — такой же апельсиновый, как он сам. — В принципе, сойдёт.

Джонни Кэш — так Бертольд про себя прозвал подмеченного парня в джинсовке — засобирался и всей свитой прошёл к выходу. Твёрдо, уверенно, но в то же время ощущалась его отрешённость от почти военной выправки. Он делал это так, как делают крутые парни на улицах. И был достаточно высоким и широкоплечим, чтобы не прятать руки в карманы куртки, раздуваясь шаром. Так ты кажешься больше, чем оно есть на самом деле — Бертольд знал по себе.

У дверей Джонни Кэш обернулся: окинуть взглядом кафетерий, его звёздное место первого красавчика в школе, и совсем ненадолго задержал взгляд на крайнем столике. Контраст на уровне гротеска. Абсолютно невзрачный тощий парень — гордость папы, радость мамы. А напротив — мелкий рыжий раздолбай с уродливым шрамом на правой стороне подбородка, и вид его буквально кричал: «Эй, парень, я бью морды лохам за школой!» Они о чём-то разговаривали. Без намёков на травлю, обычный дружеский разговор.

Бертольд осёкся, уловив это движение намётанным взглядом. Это провал. Полный, безоговорочный провал, падение репутации в глазах богатого сынка; тот чуть нахмурился и вышел, наконец, оставив невысказанные мысли за дверьми. Его видели с лохом Ларри. Нет, даже можно без имён — просто с лохом. Лохи везде одинаковые. И если элита увидела, что ты общаешься с кем-то подобным, клеймо «лоховода» можно прилепить к себе до конца школы.

Теперь задачка стала сложнее. Обезличенным предстать куда проще, чем воспоминанием из рода «я видел тебя с чмырём, ты труп, чувак».

В старшей школе Бертольд начал свою новую жизнь — без отголосков средней, где оставил своих подручных «друзей». И тут же её загубил.

— Дома пожрать можно, — Бертольд скривился. Похлопал карманы, нащупал привычные ментоловые Мальборо и дешёвую зажигалку. Пока всё было не так плохо. Жить можно. — Заканчивай, курить пиздец хочется.

Они курили в укромном углу за кафетерием, где можно скрыться за мусорными баками. Негласная курилка. Курил, точнее, только Бертольд, и Ларри держался от него подальше, опасаясь зацепиться за шлейф мерзкого дыма. Противные сигареты; воняли не просто жжёным табаком, а смесью табака и мяты. К этому надо было привыкнуть. Ларри не привык, поэтому ритуал проходил молча. Таскался за Бертольдом куда бы тот ни пошёл, лишь бы не слоняться по шумным коридорам.

С курилки просматривалась часть парковки. Чёрный Понтиак исправно стоял там каждый день. Рядом оранжевый Челленджер. Что за машина справа — не видно, загораживала стена. «Свита, — думал Бертольд и делал глубокую затяжку. Выдыхал тонкой струйкой дым. — Ёбаные псы и их ёбаная шавка, они всегда держатся рядом». Он мыслил и как вор, и как легавый. Как подойти, какие варианты есть, стоит ли камера на эту часть парковки. Может, понаблюдать, в каком месте свита Джонни Кэша оставляет тачки, меняется ли оно или забито намертво, до самого выпуска. То, что подступаться нужно именно через машину, Бертольд решил моментально, не прорабатывая иные варианты. Это единственное, чем мог бы дорожить неизвестный понторез. Главный понт — тачка с фениксом. Самый видный на парковке.

Скучающий Ларри попадался на глаза случайно — смотрел Бертольд только мимо. Ему нужен ларрин Линкольн Таункар. Дедушкина гордость. Строгая чиновничья машина. Момент, когда можно зацепить чужую тачку. И громкие разборки, где он появится как информатор.

Тогда-то всё завертится.

«Прости, дружище», — решил наконец Бертольд и затушил окурок о подошву, чтобы затем швырнуть в мусор.