— Казино было ловушкой?

— Казино было ловушкой.

— Не схлопнулась. Хуй ему!

Он широко развёл руками, вскидывая брови, открывая злобный взгляд. Нарваться на Райана в таком гневе — значит лишиться жизни. Райан не боялся открывать в себе психопата. Не боялся Хайнца, с ним можно натворить любую хуйню и не сказать Хенрику. Его правая рука и преемник. И старый не мог смириться. Он сумасшедший собственник, дряхлый маразматик и любитель подставить палки в колёса. Хенрику не нравится, что его сын носит длинные волосы, а внук похож на пидора — и работой их тоже нередко недоволен, но это уже другое.

«Вот в моё время!..» — любил ворчать он. Время Джона Диллинджера и сухого закона. Тогда Хенрику от силы года три было.

— Я не за этим тебя вызвал, — вдруг обрубил Хайнц. Налил ещё скотча, чтобы успокоиться, и до сих пор взвинченный Райан сел на место. — Под нас копали. Долго и упорно.

— Да ёб твою, — спирт обжигал глотку, — что за херня за нами тянется?

— Пока неизвестно. Тот коп клялся, что нихера не сказал своему начальству, но я сомневаюсь. Поэтому лучше готовься к неприятностям. И поглядывай за Беркширом.

— Я его, нахуй, прибью. Прямо там и застрелю.

— Райан.

— Ты меня почти тридцать лет знаешь. Я это сделаю. Отсижу, но мне не в первый раз, а эта тварь уже в земле закопанная валяться будет.

Этим Райан Хайнцу и нравился. Отсидит за их интересы и вернётся обратно, готовый к новому делу. Хенрик Эвальд совершал большую глупость, задумав избавиться от этого человека из-за одной лишь личной неприязни. И Хайнц с папашей в корне не согласен.

— Сначала нам надо разобраться с копом. В подвале сидит, места себе не находит.

Райан Хьюберт не любил мокруху. Но копов, русских и Беркшира едва ли за людей считал.

***

Райан приехал без предупреждения. Сказал с неприятной усмешкой:

— У нас есть небольшой подарочек.

И в машине Бертольд чувствовал, будто точно сел к маньяку. Каким же довольным Райан выглядел, как в неизвестном ритме дёргалась его нога; счастливый головорез ехал за жертвой. Свою подручную собачонку ещё не забыл прихватить, но Бертольд нерешительно смотрел на дорогу, не рвущийся что-либо обсуждать. Дорога вела за город. К заброшенной свиноферме.

Заброшенная свиноферма скалилась открытыми дырами ворот. Тут очень тихо. И сюда никогда внезапно не нагрянут копы, если не вызывать специально. Просто дыра.

Райан провёл Бертольда к дальнему ангару. Там с озабоченной улыбкой сидел в багажнике пикапа Темворс, а за его спиной валялся ком брезента. Или что-то, накрытое брезентом, и в руках сального мексикашки — чьи-то корочки. Бертольд вспотел. Не нужно много думать — сейчас кого-то убьют.

— Хайнц обещал подарки, — радостно прозвучал голос Темворса, и он сунул ксиву в руки Райану. — Хайнц сделал подарок!

Темворс откинул брезент. И Бертольд знал, как его лицо позеленело от шока, а колени подогнулись.

Этого не могло быть. Такого дурацкого совпадения в принципе не могло случиться.

— Под прикрытием? — задумчиво спросил Райан. Взгляд под его очками — бешеный. Бертольд не мог этого увидеть, просто понимал. — И на чём спалился?

— Ксива, — коротко и просто ответил Темворс. Подцепил рукой верёвку, подтащил тело к краю багажника: — Очень тебе обидно, да-а? Ну ничего, милый, иди к папочке.

— Ну, — Райан медленно подошёл к связанному телу, рассмотрел с головы до ног. И улыбнулся, нагибаясь вперёд, — мы не очень любим, когда нас наёбывают, парень. И вы тоже не любите наебалово, правда же?

У Бертольда стрелка зашкалила на отметке «пиздец» и готовилась просто пробить стекло. Он запихнул руки в карманы, заставил себя сделать это — тоже подошёл посмотреть, постарался стать частью этой команды.

— А в жизни есть такой закон.

На грязном полу багажника лежал Лоуренс Конрад.

— И перед законом все равны.

Лоуренса Конрада связали строительной верёвкой, заклеили рот плотным скотчем, разукрасили лицо заранее — оно заплыло от перенесённых ударов, превратилось в уродливую гематому, но Бертольд узнавал Ларри. И Ларри его узнавал. Зло мычал в липкий скотч, прожигая взглядом.

— Я-то в курсе, пацан. Уж поверь мне.

И Бертольд сделал это первым — смачно плюнул Ларри в лицо. Честный как легавый, податливый Ларри, выбрал себе самую идиотскую работу. Как там к нему обращались? Младший детектив Конрад? Или что-то уличное, которое ему навязал куратор, чтобы влиться в зачуханные переулки Эл-Эй?

— Ненавижу блядских копов, — цедил сквозь зубы Бертольд. И ни капли не сомневался.

Темворс и Райан грязно заржали. Выкинули тело на землю, подхватили вдвоём и потащили в свинарник. Бертольд отмерял шаги от пикапа до свинарника. Старый вещий сон. Настолько ли сон — уже как-то терялось среди этих полей, лесов и одинокой фермы. Коп-Ларри был здесь. Разношёрстные свиньи — тоже. А кровь появится чуть позже. Внутри их дожидался Лакомб, Бертольд спустя какое-то время увидел его совсем иным. От него сладко разило чем-то славянским, лягушачья морда с крупным носом, и поросшая русым ёжиком башка как у тех бритых парней в спортивных костюмах. Они слушали русскую попсу и веселились. А старый немец подложил свинью.

Может, у них у всех не было мотива пытать молодого детектива Конрада. Но у Бертольда — был.

Пришли на бойню. Там стоял заржавевший аппарат, на который подвешивают свиные туши для разделки, и пол отделан битым кафелем со сливом. Бертольд подумал было, что сейчас Ларри вгонят крюк в сухожилия и подвесят вниз головой, но нет. Лакомб хитро связал его щиколотки, подошёл Райан, и вдвоём они повесили Ларри. Он мычал, извиваясь из последних сих, и видел мир перевёрнутым.

— Mi casa es tu casa,** — задорно произнёс Темворс на родном языке и заулыбался, шевеля своими подвижными толстыми кистями. Он весь такой был, как на шарнирах, язвительный иммигрант.

Райан снял очки, убрал их осторожно в карман куртки. Сел на корточки перед Ларри, широко расставив в стороны колени. Каблуки его сапог поднялись над землёй.

— Я не люблю мокруху, парень, — мягко объяснял он, поглаживая Ларри за ухом. — Меньше всего мне нравится убирать кровь. Ты знаешь, как тяжело отстирать засохшую? О, чёрт возьми, ты хорошо знаешь.

Взгляд несчастного копа бегал по лицам своих мучителей. Толстый мексиканец с сальной мордой, костолом-скинхэд, Бертольд Шульц. Для последнего имелось точное определение — полное имя. И одна интересная связка, крепкая шёлковая нить между двумя людьми: Шульц и младший из Эвальдов. На них обязательно что-то найдётся, эти имена будут стоять рядом. Ларри тыкал пальцем в небо. Но куратору об этом рассказал — и оказался прав. Бертольд Шульц, неприятное наглое лицо со шрамом, с ними.

И перед противной мордой какого-то педика, вроде бы Хайнца Эвальда, говорил, что ничего не знает. А тот раз за разом бил по лицу. Унизительно, крепко. И кричал.

— Если не кормить свиней несколько дней, то они сожрут труп. А это знал?

Райан говорил мягким тоном психопата-убийцы — теперь Бертольд узнал, что есть позволить стать себе психопатом. Немного, на полшишки; все собравшиеся свиньи, не принадлежавшие к двум другим, открывали эту сторону. Два и четыре. Или пять и один.

Ларри немного шатался, подвешенный на бойню. От него воняло грязным телом и мочой. Он будто сгнил заживо; Бертольд держал сжатые кулаки в карманах, рассматривая его. Челюсть сомкнулась крепко: пришёл по мою душу, ёбаный праведник Ларри? Но карты тебе наврали. Это я по твою пришёл.

— А свиньи очень больно кусаются, знаешь, — Райан поднялся, рукой упираясь о колено, и продолжил говорить уже нависая сверху. — Папа моего друга разводил свиней, когда я был ребёнком. И голодная свинья укусила меня за ногу. Такая большая жирная свиноматка. Ландрасов он держал, кажется.

Из кармана Райан достал нож-бабочку. Раскрыл его одной рукой.

— Мне срать, за что ты держался всю эту жизнь. Мы тебя убьём — чтобы ты не держался за нашу.

И Бертольд сделал шаг вперёд. Затем резко вскинулся — ударил ботинком по лицу со всей силы, что в нём была. Загремела бойня, висящее тело отлетело в сторону. Ларри качался, орошая кафельный пол каплями крови. Здесь снова стало красно.