Хенрик из кармана рубашки достал очки, нацепил на нос и посмотрел на толпу ещё раз. Вскинул руку с неаккуратными толстыми пальцами и принялся крестить:

— Беркшир, — указал на длинного мужика спереди, кудрявого и черномазого, Бертольд его лицо не запомнил. — Пьетрен, — тот самый доходяга-наркоман с усиками. — Лакомб, — лысый скинхэд, морда башмаком, но вроде бы не гордый, как понятно из чужих разговоров. — Темворс, — толстый мексиканец с сальным ртом.

И взгляд Хенрика ненадолго задержался на сидящих рядом Хью и Бертольда, прежде чем он объявил две последние клички:

— Ландрас и Дюрок.

Бертольд нихрена не понял и подал вид — напрягся, нахмурился. Звучало красиво, конечно, но названный Пьетреном старый наркоман взъелся на лидера:

— С хрена ли мы в этот раз свиньи?

В этот раз, значит. Не первое дело, не первая встреча. Знали все друг друга — и Бертольд не знал никого. Как только опытные люди могли подобное допустить? Или в этом был весь замысел?

Но отныне Бертольд стал Дюрком и, как сообразил, то была порода свиней.

Свинобаза — и такие говорящие погоняла. Ну Хенрик, ну юморист. Вещий, мать его, сон.

— А с того хрена, что мне некогда выдумывать для ваших задниц что-то особое. Свиньи — так свиньи.

На стене, за их спинами, но лицом к Хенрику, прибито два крупных плаката со свиными тушами разнообразных мастей. Те самые дюрки, ландрасы и пьетрены. Что стоят, какие породы, размеры и мясо. Вы для меня лишь скотина, намекал Хенрик Эвальд. Животина в расход.

Объяснил стандартные правила. Без имён (пользуйтесь кличками), ни слова о личной жизни, прошлом и количестве судимостей. Только рабочие моменты. Бертольд хотел было переглянуться с Хью, но себя одёрнул. Раз он сам представился как Хью, значит всё понимал, и погоняло свиньи тут не при чём — есть своё. И у мужиков этих были клички для работы. Породы — лишь обозначения для Хенрика, на одно конкретное дело.

У доски лежало несколько цветных маркеров. Коричневый, красный, ярко-розовый, чёрный. Ими Хенрик обозначал определённых свиней на спешно нарисованной схеме. Где-то чистым цветом, где-то мешал с коричневым. Красной точкой был Дюрок — Бертольд — в связке с неоново-розовой. Так обозначили Ландраса-Хью. За ним стояла самая главная работа — пробить путь. Ворваться и припугнуть веселящийся народ. Бертольд должен держать на прицеле менеджера или хозяина, Хью брать деньги. Скин Лакомб пасёт сзади, удерживает панику. Беркшир с ним рядом. Пьетрен ждёт у входа — подаёт сигнал Темворсу на машине. Ландрас с Дюрком и деньгами прыгают в подъехавшую машину. Остальные дуют в подставную тачку и едут в противоположном направлении. Пять-семь минут на всё это — не больше. Встречаемся на свинобазе. Там ждёт Хайнц с банкиром. Неделя до дня икс. Можно замолить всё грехи за это время. А потом — стреляй, принцесса.

Бертольд слушал внимательно. Почти что врос в стул от напряжения.

— Дресс-код — что-то стерильное, — Хенрик щёлкнул колпачком на маркере и кинул его в общую кучу. — Деловые костюмы, но не разноцветные, чтобы тырка не превращалась в выступление клоунов.

Вот и костюм с выпускного пригодится. Вот и не зря тратил почти половину от кругленькой суммы ради пяти минут выебонов. Бертольд, в принципе, и без огромного багажа знаний понимал, что к чему: у легавых меньше точек соприкосновения, когда никто ничего не знает. Кто был с тобой? А не знаю, Ландрас какой-то. Честное слово — не знаю, не говорили имён.

— Свободны.

Толпа загудела словно улей. Мужики вставали со стульев, охотно обсуждали происходящее. Пьетрен и Беркшир подошли к Эвальдам, прямо вплотную, и старый будто шептал на ухо. Бертольд подумал — это точно о нём. Пускать зелёного новичка в мясорубку, пусть и под крылом прожжённого боевика — полное безрассудство. Но ладони Хайнца, он внезапно обрёл голос, двигались мягко. Что-то объяснял.

С другой стороны, Бертольда никому не жалко. Как будто они потеряют невероятно важный элемент. Да и без него все бы справились. Сдохнет — и хер с ним, закопают прямо же за этой фермой. А если задрейфит на месте, то застрелят свои же. Справится — молодец, добро пожаловать в большой мир.

Это не карт-бланш. Это путёвка на тот свет — и Хенрик старик очень предусмотрительный.

Но с Пьетреном и Беркширом Эвальды обсуждали вовсе не Бертольда.

На улице Хью ужасно захотел почесать язык с лысым Лакомбом и мексикашкой Темворсом. Беркшира рядом с ними не было, хотя, по идее, они связаны. Но Бертольду он тоже не понравился.

Он стоял в сторонке и курил, дожидаясь, пока эти кореша закончат говорить. Но Хью внезапно его подозвал, так что Бертольд замер с сигаретой у рта:

— Подойди, рыжий.

Смотрели всё ещё недобро. Темворс, такой же мелкий, но широкий и довольно неповоротливый на первый взгляд, излучал неприязнь. Лакомбу же похер на новенького, даже не смотрел в его сторону. Хью решил взять его — пусть берёт. Какие вопросы?

— Полагаю, без мокрухи на этом деле не обойдётся, — говорил Лакомб, неторопливо вытягивая сигарету из пачки. — Эти бляди русские, а русские насрать умеют как никто другой.

— Папа Хенрик их не любит, — уточнил Хью. — Смекаешь?

Обращено к Бертольду. Он шмыгнул носом:

— Допустим. Злой и добрый коп, да?

— Людей не мочим. Только русских.

У русских связи всегда крепкие. Крепче, чем чёртовы золотые цепи на их шеях. Разрушить один такой гадюшник — подорвать жизнь всем остальным.

— Руссо-туристо, — Темворс говорил с сильным испанским акцентом. Он сложил руки на груди и спародировал какой-то русский танец на согнутых коленях, — водка-водка, балалайка!

Парни гоготнули. Бертольд только улыбнулся.

Хенрик ничего не сказал про убийства. Только то, что соблюсти обязательно: связки и роли. Он знал всех и каждого, кто чего стоил, кого сунуть подальше, кого поближе. Опытные, проверенные люди. Если всё пойдёт не по плану — они заранее знают, что делать. Так что перебить парочку русских считалось за шалость.

— А как их там увидеть, русских? — спросил Бертольд, щурясь от ползущего вверх солнца.

— Узнаешь, mi amigo,** — ответил почему-то именно Темворс, хотя казался совсем не дружелюбным. — Такие, побритые и с цацками. Ошибиться трудно.

— Короче, как только деньги будут у вас на руках, начинаем светомузыку, — с большим хладнокровием вещал Лакомб, выпуская плотный дым из носа. — Будет сигнал для Пьетрена, чтобы через минуту Темворс подкатил за вами. Как раз успеете кассу забрать. Этим прихвостням нужно какое-то время, чтобы показаться из толпы.

Расхождений с планом Хенрика, по сути, не было. Они с Хью всё ещё отвечали за деньги, Лакомб и его напарник — за зал.

Бертольд не планировал палить по русским. Он стрелять не умел, как честно признался Хью, так что пригласили его чисто условно, но это льстило — считали за звено в этой цепочке, слабое ещё, но такое же, как остальные. Без него связка распадётся.

В машине Хью обрадовал заманчивым предложением:

— Ты занят сегодня?

Бертольд сидел на переднем сидении, но смотреть на Хью не стал.

— Нет.

— Поехали тогда, учиться стрелять будем.

Это не звучало вопросом. Утверждение: теперь я твой учитель и буду натаскивать на криминал. Хотелось этого Бертольду или нет, но едва ли такой как Хью потерпит картонное тело рядом с собой.

Ожидаемого страха не было. Никто не предложил выкинуть новичка, никто не спросил чего-то грубого. Он вновь под крылом покровителя. Бертольд слушал песенки с радио, заглушавшие молчание, обдумывал их роли — интересно понять эту иерархию, найти лазейку: два Эвальда и Пьетрен — их старый опытный советник. Или дознаватель. Или ещё кто. Старик слушал старика. Его не швыряли в эпицентр. Его поставили у входа, на шухер. От этого человека зависел исход, смогут они уйти в положенное время или нет. На плечах вся операция. Запасной вариант на случай, если всё пойдёт не так. Хью — не менее важный. Самое крепкое кольцо связки, кремень и хладнокровный стрелок. Он, кажется, нравился Хенрику — даже не столько Хайнцу, может быть, и Сын этот выбор безоговорочно одобрял. Папа Хенрик был уверен на все сто. Поставил в центр, подрисовал скромную красную точку рядом. Хью дозволено грохнуть Бертольда — в случае, если молодой петушок начнёт расправлять перья. Поэтому Дюрок здесь — одна невзрачная точка на фоне цветных кругляшков. Головорез Лакомб и загадочный Беркшир — на зал. Два шкафа, что с пушками произведут нужное впечатление, завалят кого надо и удержат особо напуганных. Резвый мексиканец Темворс подскочит на колёсах по сигналу Пьетрена. С ним всё понятно. Заключительный элемент, финал и счастливый исход. Или как получится.