— Не все подпишутся…

— Всех и не надо. Если в сумме наберётся с полсотни, директору станет кисло, — щёлк!

— Я и к научникам могу заглянуть…

— Давай. В 9ИМ-2 мы сами сходим.

В конце процесса дверь тихо шуршит, в щель просовывается мордашка Карины, затем в комнату просачивается девочка в целом.

— А чего это вы тут делаете? — несколько чуждый её возрасту скепсис уступил место более естественному любопытству.

— Скажи, Карина, — подпускаю в голос строгость, — почему в твоё понятие «приглядывать за братом» не входит контроль внешнего вида?

Девочка старается не подавать вида, но видно, что борется с замешательством. Продолжаю её расстреливать неприятными вопросами. А кто будет учить подрастающее поколение? Кто, если не мы?

— Ты что же, считаешь, что в твои обязанности входит лишь шпионить за Сашей и ябедничать родителям?

— Да! Именно так она и считает! — вопль израненной души издаёт Сашок.

— Почему это шпионить? — слегка краснеет девочка.

— Как почему? К твоему взрослому брату пришла девушка. Что в таких случаях делают воспитанные люди? Дают им пообщаться без свидетелей. Что делаешь ты? Нахально подслушиваешь, даже не скрываясь.

Щёлк! Клацающие ножницы как будто обрезают возможные возражения.

— Карина, если берёшь на себя ответственность за брата, то не надо ограничиваться собственными порочными удовольствиями. Следи за тем, чтобы он вовремя и правильно питался, соблюдал гигиену, не забывал делать перерывы во время своих занятий. Ты это делаешь?

— Нет! — голос Сашка буквально сочится злорадством.

— Вроде всё, — придирчиво оглядываю поле деятельности, то есть слегка облагороженную шевелюру приятеля, оглядываюсь на Карину, — тебе задание, прибраться…

— Вот ещё! — Карина задирает носик кверху.

— А какой тогда с тебя толк? — удивляюсь я, — если брату не помогаешь, то и никаких прав ты не имеешь. Тогда, уж извини, процитирую Сашу: а ну, брысь отсюда!

Носик пошёл ещё выше и остаётся на недосягаемой высоте до тех пор, пока я не открываю двери и не вышвыриваю взвизгнувшую нахалку вон. Через минуту заглядывает озабоченный Вадим Петрович.

— Что случилось, Даночка?

— А разве Карина не сказала? — невинно хлопаю ресницами, — я её за веником отослала. Она сейчас его принесёт и поможет нам прибраться.

Обиженная Карина, от скепсиса которой не осталось и следа, маячит где-то за отцом. Через минуту заходит с веником, губы дует, но убираться помогает.

— Ты, Саша, тоже хорош, — переключаю внимание на радость Карине. Но недолго она радуется.

— Разве так можно? — начинаю его пилить, — почему ты не занимаешься воспитанием сестры?

Карина настораживается.

— К ней подружки в гости приходят? Замечательно. Вот в следующий раз, когда они придут, ты садись рядом и смотри за ними, внимательно слушай, что они говорят. Если надо, замечание сделай. Ты меня понял, Саш?

Расплываясь улыбкой до ушей, Сашок усиленно кивает.

— Чуть что не так, докладывай родителям. Если они разрешат, за уши её оттаскай.

— Обязательно, Даночка!

— И не оставляй их без внимания ни на минуту, — покрасневшая Карина на этих словах ретируется с собранным мусором.

Вернуться уже не рискует.

— Дана, знаешь, что сейчас стоит на повестке дня первым вопросом? Мультизадачность! — мы погружаемся в увлекательный мир компьютеров на два безоблачных часа.

Возвращаюсь домой в восьмом часу вечера, когда уже давно стемнело. До такси, которое подъезжает прямо к дому, провожает Сашок.

— Я вот тут подумала… это что, неразрешимую аналитически задачу трёх тел теоретически можно решить с любой степенью точности? В режиме мультизадачности…

— Да хоть тридцати трёх! — решительно подтверждает Сашок, — если, как утверждают некоторые теоретики, движение тоже квантуется, то…

— То достижима предельная точность, — заканчиваю я, — дискретная вселенная идеально опишется цифровой электроникой.

Мы уже открываем двери в такси, я сажусь, называю адрес. Помахиваю рукой отходящему Сашку. Слышавший наши последние слова таксист бросает в мою сторону слегка ошалелый взгляд.

С толком время провела, — думаю уже около своего дома. И по делу договорились и любимые компьютерные заморочки обсудили. И кое-кого на место поставила. Обнаглевшая малолетка не то, что важный дяденька в кресле директора Лицея, но тоже приятно.

12 ноября, понедельник, время 11:05.

Лицей, кабинет директора.

Павел Петрович, обычно выглядящий, как тот самый весёлый колобок, что от всех удрал и вольно гулял на свободе, вид имел того же колобка, но уже несколько потрёпанного долгими и утомительными забегами. Слишком много сегодня желающих выстроилось укусить его за аппетитный бочок. Понедельник вообще не самый лучший день недели, но когда он не задаётся с самого утра, впору назвать его адовым днём недели.

Тревожно замигал индикатор от секретарши, директор со вздохом нажимает кнопку.

— Пал Петрович! Ну что мне делать? Опять звонок, из секретариата Госдумы. Что мне им сказать? — Диана Леонидовна откровенно паникует. В таком количестве за такой короткий период никогда не было столько звонков от уважаемых, очень уважаемых, важных и очень важных лиц. И пообщавшись с парочкой из них, резко вспотевший директор приказал без разрешения с ним не соединять. Но увиливать от людей такого калибра чревато.

— Соединяй, — тяжко вздыхает директор. — Здравствуйте! Я вас внимательно слушаю, Константин Илларионович…

— Добрый день! Павел Петрович, мы оба на работе, поэтому не буду разводить долгие политесы. Просто объясните, как получилось, что лучшая команда на вашем концерте лишается законного приза за первое место?

— Всё не так, Константин Илларионович. Лучшая команда заслуженно заняла первое место. Но дело в том, что шансов успешно выступить на районном конкурсе больше именно у команды 9ИМ-1. У них формат номера идеально попадает, понимаете? Лицей и район по разным критериям оценивают выступления.

— И вы приняли соломоново решение. Одна лучшая команда на пьедестал, вторая лучшая команда — на конкурс.

— Приятно разговаривать с умными людьми, — радуется директор.

— Выглядит разумно, хотя попахивает ловкачеством, ладно, это мелочи, Пал Петрович. Но согласитесь, со стороны выглядит подозрительно.

— Что ж тут подозрительного?

— Ну, как что? Одну команду вы отправляете на конкурс, лишая первого места. Вторую команду просто снимаете по какому-то предлогу… выглядит так, будто расчищаете дорогу третьей команде. Которая и забирает первый приз.

— Для снятия второй команды есть веские причины, поверьте, — директор прижимает руку к сердцу, убеждая телефонную трубку в своей абсолютной искренности.

— Да, я слышал. Но насколько я знаю, в вашем приказе по Лицею нет запрета принимать участие тем, кто достиг профессиональных высот?

— Недоработка, каюсь, Константин Илларионович, — директор сокрушённо вздыхает.

— Недоработка здесь, сомнительное решение там… но вы же опытный администратор. Или нет? Сколько вы работаете директором?

— Три года, до этого завучем восемь лет…

— Выходит, опыт есть. Что ж вы так-то, Пал Петрович? Ладно, будьте здоровы.

— До свидания, — директор осторожно кладёт трубку, вытирает вспотевший лоб. Тоскливо смотрит на список, составленный секретаршей. Тех, с кем он не решился говорить сразу. Но сколько ни бегай, а поговорить придётся. Нет, — решает директор, — сначала обед, потом чуть позже приду. Не возьмут трубку сразу, звоню другому, пусть между собой сталкиваются. У кого-то терпение лопнет, махнёт рукой. Список хоть и короткий, но для неприятностей любой список ужасно длинный.

Директор быстро собирается и уходит, успевая бросить секретарше:

— Всё, нет меня. Буду после обеда…

«Второй разговор, всего лишь второй! И уже намёки всякие…», — слишком он опытен, чтобы не понимать, что означают вопросы о том, сколько вы работаете. Подтекст банальный: а не заработались ли вы, Павел Петрович? А не пора ли вам в отставку? Не было ли ошибкой назначать директором завуча ЮП?