— Я про криминальную экспертизу говорю, — делаю большие глаза, — вы что? Забыли, где я работаю? Учтите, Николай Дмитрич, вы, следователи, часто не задаёте нужных вопросов. Экспертиза может на многие из них ответить.

— Тебя точно надо к нам, — снова улыбается.

— В следующие каникулы? Нет, я тогда поступать буду. В студенческие каникулы запросто, — соглашаюсь я, — ладно, пойду я. Приятно было с вами пообщаться.

Сдержанная улыбка, выслушивание короткого уверения «и мне, Молчанова» и я за дверью.

На улице смотрю мобильник, который делает мне прощальное «п-и-и-и-к» и обиженно отключается. Давно не кормили бедненького, заряд кончился. Пойду врукопашную такси ловить. С маньяком покончено, рядом полицейское управление, авось не похитят, хи-хи-хи.

25 июля, четверг, время 10:05

Квартира Пистимеевых.

Пистимеев.

— С ней всё в порядке, Саша, — пауза, — в полном порядке. Ты меня понимаешь?

— Ну, э-э-э, — слушаю приятный женский голосок, но внятно ответить не могу, — не очень.

— Они ничего не успели с ней сделать, — втолковывает женщина, потом вздыхает. — Наверное, ты опять не понял. Скажу прямо: изнасиловать её или избить не смогли или не успели. Теперь понятно?

В последних словах улавливаю раздражение. Женщин иногда трудно понять. Я ведь вовсе не об этом хотел узнать.

— А почему она к телефону не подходит?

— Саша, дайте ей время в себя прийти. Ты ведь не считаешь, что она не имеет на это права? — не считаю, не считаю…

— Передайте ей привет.

— Хорошо, Саш. Обязательно передам.

Прощаюсь и кладу трубку. На выходе из прихожей пытаюсь поймать за ухо вечно подслушивающую Карину. Уворачивается, зараза!

На душе становится намного легче. Неужто на меня так подействовала новость? А ведь первая мысль была: лишь бы живой осталась. Неудобно перед самим собой. Такое ощущение, будто я немножко её предаю.

Ладно, не будем голову забивать. Она имеет право на всё. Моё провожание её не спасло, выкрутилась из смертельной ловушки сама. Подождём. И всё-таки, как здорово, что её не изнасиловали! Гора с плеч.

26 июля, пятница, время 08:25

Сокольнический РУВД, кабинет начальника.

Утренняя оперативка.

— Андрей Степаныч, вы что скажете? — заметно смягчённый после бодрого и победного доклада Карганова, начальник обращается к Семёнову. Тот встаёт и докладывает:

— Спасибо, что подстраховали, господин полковник. Лаборатория на Чистых Прудах оперативно сделала анализ проб из русалки, простите, Воробьёвой Нины. Есть прямая улика на насильников. Да, анализы подтвердили, что их двое. Нину Воробьёву насиловали двое. Вчера отвёз туда пробы, изъятые из тел подозреваемых. К завтрашнему дню обещали закончить и сделать сравнительный анализ.

— Насколько надёжно будет их заключение?

— Они говорят, что не меньше 99 %, скорее больше. Теоретически допускается, что рисунок маркеров ДНК, — так они говорят, — может совпадать у разных людей. Возможны случаи незадокументированного родства. Они утверждают, что по сообщениям иностранной прессы случаев полного совпадения рисунков маркеров ни разу не было. У наших тоже не было, но у них статистика пока единичная. Только начинают работать.

— Хм-м, — начальник задумывается.

— Кроме этих анализов есть другие, хоть и косвенные доказательства. Изъятый из тела Махотина нож, длиной и шириной лезвия полностью соответствует ранам других жертв. В частности, точно таким ножом была убита Инга Дроздова. В мастерской Алексея Прохорова при доме его отца в тайнике были найдены две фотоплёнки. На кадрах присутствует обнажённая девушка, которая опознана именно, как Дроздова. На всех снимках на теле девушки присутствуют следы насилия. Узкие полосы, которые мог оставить стек, изъятый в той же мастерской Прохорова.

— Так-так, у вас и без ДНК-дактилоскопии улик выше крыши, — замечает полковник.

— Только на Дроздову. ДНК-анализ позволит привязать к делу убийство Воробьёвой.

— Охотник на птичек, гля… — слегка ругнулся полковник. Присутствующие расслабляются. Полковник по-разному ругается. Сегодняшний стиль к штилю. День пройдёт спокойно.

— А все остальные? — находит к чему придраться полковник.

— Только по ножевой ране можно привязать.

— Почему Воробьёва задушена?

— Это стиль Махотина. По нашим данным он работает в фирме Прохорова только пару месяцев. До этого отбывал наказание за то, что задушил жену. Якобы из ревности.

— Маньяка маньяка увидел издалека, — буркнул кто-то из присутствующих. Полковник замечания не стал делать. Он обращается к заму, подполковнику.

— Олег Виталич, организуй награждение Молчановой грамотой и ценным подарком. Формулировка… — полковник на пару секунд задумывается, — за мужество, проявленное при нападении серийных убийц.

— А ценный подарок какой?

— Купи какие-нибудь дамские часики, покрасивее, — решает начальник.

— В какую сумму?

— Рублей за… четыреста, плюс-минус.

— Предел — пятьсот?

— Пусть так и будет, — полковник выносит окончательный вердикт. Присутствующие офицеры переглядываются. Подарок действительно ценный, мало у кого из них зарплата превышает семь-восемь тысяч.

Конец главы 18.

28 июля, воскресенье, время 09:15

Сокольнический РУВД, актовый зал.

— Ой, какая прелесть! — не удерживаюсь от восклицания, когда важный полковник на сцене протягивает мне золотые часики на жёлтом же браслетике.

Награждают меня. Грамота за «мужество и отвагу, проявленную в схватке с насильниками и убийцами, положившую конец серии убийств» держу в руке. Протягиваю другую, правую, на которую начальник РУВД и надевает часики.

В зале все, кто смог прийти. Женщин почти нет, большинство мужчин в форме. Так понимаю, ради меня собрались. Я сегодня одета по-летнему. Так жарко, что джинсы носить невозможно. Даже мужчины шорты напяливают. Так что лёгкий сарафанчик, чуть выше колен, босоножки на среднем каблуке, самый тонкий бюстгальтер и причёска с небольшим бантом. До последней мелочи выверенный образ девочки-припевочки, нежной эльфиечки из сказки.

Немного беспокоит выражение глаз окружающих мужчин. Какое-то недоверие там угнездилось. И как я ни стараюсь, никуда не исчезает. Я так целенаправленно работала над образом и всё зря? У них гарантированно должна всплывать ассоциация с дочкой, своей или друзей, соседской миленькой школьницей, выросшей на их глазах. Меня сейчас легко представить с куклой, или в школьной форме за партой… но почему у них в глазах такое недоумение?

Наконец-то полковник заканчивает манипуляции с браслетом. Что-то долго он возится, совсем навык потерял наручники одевать? И руку отпускает неохотно. Что такое? Парни всех возрастов одинаковы? Ничего, сейчас я тебе так врежу!

Делаю полшага навстречу, чуть встаю на цыпочки и клюю его губами в жёсткую щёку. Мой жест зал встречает одобрительным шумом. Ой, кажется, важный полковник чуточку краснеет. Теперь можно упархивать со сцены. Начальник нашего РУВД у меня в кармане. Такое знакомство никому не повредит.

Придерживая норовящую взметнуться вверх при каждом энергичном движении юбку, усаживаюсь рядом с сияющим папахеном. Придётся ещё немного посидеть, уходить сразу не вежливо. Начальник РУВД полковник Сафронов радует и всех остальных. По итогам этого месяца РУВД получает повышенную премию. За хорошую работу, часть из которой сделала я.

— Заметила, как на тебя смотрят? — папахен откровенно веселится. Гляжу на него, как и на всех, наивными глазками неопытной школьницы. Но я действительно не понимаю.

— Они все сейчас в полном опупении, — папахен применяет мою лексику, научила я его плохому, — у них в голове не помещается, как могла девятиклассница, такая нежная и хрупкая, хладнокровно прирезать двух бандитов, крепких мужчин.