Кристоф, которому немедленно доложили о его успехах, тотчас явился к нему. И нашел… спящим.

Рафаэль лежал, отвернув лицо от вошедшего, и тихо посапывал, усердно играя свою роль. Король впал в ярость:

- Ты смеешься надо мной! - воскликнул он, с трудом преодолевая желание сорвать с юноши одеяло. - Я знаю, что ты не спишь! Пять минут назад мне доложили, что ты читаешь на веранде!

Рафаэль хранил молчание. Кристоф сложил руки на груди:

- Мне это не нравится, - хмуро сказал он. - Я виноват, не спорю, но мы должны поговорить, ты так не думаешь?

Тишина в ответ.

- Рафаэль, посмотри на меня!

Юноша все также молчал, отвернувшись к стене.

- Ясно, ты решил меня игнорировать, - Кристоф мрачно усмехнулся. - Что ж, напрасная трата времени. Все равно ты не сможешь вечно притворяться спящим. И, в конце концов, я извинился! Чего еще ты хочешь?!

Молчание. Король с яростью произнес:

- Ты хочешь моих слез? Отчаяния? Если да, то не дождешься! Когда я оказываю кому-то честь и приношу извинения, то этот кто-то должен немедленно простить меня и всю жизнь восхвалять мое смирение! Я ни перед кем не извиняюсь, только ты заставил меня опуститься до этого, и вот твоя благодарность?! Повторяю: мне не нравятся эти шутки! Посмотри на меня! Рафаэль!

Юноша похолодел от страха, но продолжал молчать. Кристоф грозно прорычал:

- Я не намерен страдать, если ты этого ждешь! Мне все равно!

Бешено сверкнув глазами, он кинулся прочь из комнаты.

К несчастью, он врал. Страдание уже почти душило его, холодное отношение Рафаэля сводило с ума, отсутствие прежних трепетных чувств – лишало контроля.

Он отчаянно пытался понять, что должен сделать, но тщетно – укорененная гордость искажала разумные мысли, не давала осознать главное: он никогда не вернет Рафаэля, если не покажет ему безраздельное раскаяние.

Вернувшись в свои апартаменты, король с ужасом понял что только что наговорил существу, которое стремился смягчить в свою пользу.

Он сел в кресло, стиснул голову руками, стараясь подавить рвущие сердце муки. Безразличное поведение Рафаэля не давало ему покоя. Как он мог ранить его, когда тот всячески показывал ему свое расположение? Как мог быть таким безрассудно жестоким? Как он теперь все исправит?

Гулкие мысли, словно раскаты грома, проносились в его голове, сводя с ума. Пока он не знал Рафаэля, его жизнь была отрывиста и понятна: бездушные омеги, военные дела, секреты искусства правления. Отрывиста и понятна… Никаких чувств.

Только привязанность к Эллен и отцу, жестокому лидеру, которым он восхищался, но едва ли питал какие-то теплые чувства. Пустота.

Рафаэль породил в его сердце безумную ненависть: ненависть несправедливую, жалкую и поистине смешную. Но даже эта ненависть заставляла его чувствовать суть жизни, суть существования и реальности. Она придавала его делам осмысленность, мрачную печаль и злую трагедию.

Теперь же ненависть сменилась другими чувствами: истинными, жестокими и заслуженными. Боль, раскаяние, муки стыда, отчаяние и страх.

Рафаэль никогда не делал ему ничего плохого. Только хорошее. И как он его вознаградил? Даже теперь, сознавая свою вину, он лишь унижает его, говорит невероятные глупости и дает гордыне полную власть. Он так жалок, беспомощен…

Конечно, он будет страдать. И ему не все равно. Не все равно… Так он сидел, предаваясь тяжелым размышлениям, не зная, что время раскаяния только началось.

После его ухода Рафаэль сел и равнодушно пожал плечами. Надежда больше не отравляла его разум пустыми грезами, поэтому взрыв Кристофа он принял совершенно бесчувственно. Он перестал ждать от него нежности и тепла. Перестал верить в их счастливое будущее.

Кристофу, в конце концов, удалось внушить ему мысль, что его ненависть никогда не угаснет. И уже не имело значения, что он сам перестал так думать.

*

В тот день Эллен явилась к Рафаэлю в нарядном дорожном платье и с порога закричала:

- Эль, я придумала, что мы сегодня будем делать!

Юноша удивленно взглянул на нее:

- Ты так сильно радуешься… Значит, что-то интересное.

- Гулять! - воскликнула девочка. - Смотри, настала весна, солнышко пылает! Леннар сказал мне, что ты должен часто дышать свежим воздухом.

Рафаэль перевел взгляд на экрона, пришедшего вместе с Эллен. Леннар недовольно покосился на вампиршу.

- Ну, что ж. По-моему, это неплохая идея. Я уже слишком долго никуда не выходил.

- Отлично! Я уже все приготовила: и еду, и книжки, и мяч!

- Здорово. Только, Эллен, не говори о наших планах своему брату, хорошо?

- И не подумаю! Он, конечно, сразу захочет с нами, а это совсем не весело.

Рафаэль невольно усмехнулся:

- Да уж, веселого в этом мало. Но все-таки, Эллен, я думаю, ты должна с ним помириться.

- Ха! Нечего мне указывать! - закричала малышка. - Пусть сначала исправится! Негодник!

Рафаэль погладил ее по головке:

- Ты из-за меня с ним поссорилась, верно? Это неправильно, Эллен. Я – это я, ты – совсем другое дело. У вас должны быть хорошие отношения.

Тут девочка схватила его руку и легонько укусила за запястье. Рафаэль засмеялся: он всегда смеялся, когда она так делала, потому что это было очень трогательно и мило.

- Ты – это я, - заявила вампирша, решительно глядя на него снизу вверх. - Мы друзья, а друзья – это те же родные. Ты мне дорог так же, как и Крис, и я хочу проучить его за несносное поведение! И проучу! Может, он исправится, и я увижу твои глаза веселыми. Мне этого очень хочется.

- Ты такая милая, - юноша постарался смотреть на нее радостно и задорно, но все равно – в его взгляде отчетливо проскальзывала грусть. - Так мы идем гулять, или нет?

- Идем! Конечно же, идем! - малышка завертелась вьюном. - Осталось только сходить в конюшню!

- Я уже это уладил, ваша светлость, - заметил Леннар. - Однако должен предупредить, вас будет сопровождать отряд из двадцати придворных, потому что вампиры из Норигарда, по-видимому, все еще не угомонились и ждут подходящего момента отомстить.

- Ну, ненавижу, когда за нами плетется целая толпа, - надулась Эллен. - Это уже не прогулка, а похоронная процессия.

- Мне это тоже не нравится, - признался Рафаэль, - но слухи часто имеют основания, поэтому лучше смириться. Кроме того, я так давно никуда не выходил, что мне все равно, сколько народу будет нас караулить.

- Прекрасно, - тут же развеселилась девочка. - Хорошо Элю – хорошо и мне. Идем!

И они отправились в лес под конвоем двадцати раззолоченных придворных. Солнце и в самом деле пылало, словно охваченное пламенем. Погода выдалась чудесная: свежая, теплая и яркая. В лесу царила нежная успокаивающая прохлада, мигом поднявшая Рафаэлю настроение.