Александра Васильева
Крушение
Вступление
Катархей
Когда Он впервые поднялся на поверхность земли, тусклые лучи Гелиоса, пробивающиеся сквозь дым и смог, ослепили его. Привыкнув к солнечному свету и открыв глаза, Он замер, увидев перед собой внизу бескрайние каменные равнины, кипящие и клокочущие лавовые моря, и сумрачное небо, полыхающее в огне. На землю непрерывно сыпался метеоритный дождь из сотен пламенных осколков, а выше над головой среди огромных космических скал, образовавших кольца на орбите, зависла гигантская полурасплавленная сфера. Это была новорождённая луна.
Он опустил глаза и обнаружил, что все его тело покрыто черной жижей. Тогда он поднес к лицу испачканные руки и сжал в ладони длинный изогнутый серп.
– πατήρ… (– Отец…)
Только сейчас вспомнив и окончательно осознав, что же Он наделал, Гигант ещё сильнее стиснул в ладони рукоять.
– μητέρα… (– Мать…)
Дико взревев и из последних сил швырнув орудие далеко за горизонт, Он рухнул на колени и стал судорожно стирать с себя черную обжигающую кровь прахом матери Земли. Но вдруг Он застыл, ощутив, как каменная поверхность вздрагивает под ним.
Гигант обернулся и увидел, как из жерла вулкана, коптящего небо позади, вслед за ним стали подниматься его братья – титаны. Один за другим они безмолвно проходили мимо и разбредались по просторам бесплодной огненной пустыни, а Гелиос, словно приветствуя их, внезапно ускорил свой ход. Он множество раз опускался за горизонт, но тут же поднимался снова, пока на небе не стали появляться облака и над головой Гиганта не сгустились тучи.
Когда пролились капли первого дождя, размывшие на лице и плечах Великана засохшую кровь, Он замер, увидев как сквозь окаменевшую лаву на поверхности земли начинают проклевываться зеленые побеги… Гигант поднялся над бурно всходящей растительностью и, взглянув на зарастающие поля, разливающиеся на миллионы километров океаны и синее небо, что укутывали грозные облака, Он опустил голову. Его лицо стало очень мрачным. Помедлив ещё немного, Кронос двинулся прочь через увядающие вокруг него колосья на поиски серпа, одержимый мыслью о том, что и у него есть дети…
Пролог
Приступ. Амнезия. Деперсонализация.
«… Кто я?»
Сверхзвуковой поезд, следующий по вакуумной трассе из города N в «Century Tower», входит в тоннель на скорости 1380 км/ч, и на салон опускается тьма.
«Где это я?»
Размытое отражение незнакомца в капюшоне возле окна начинает проступать в свете медленно разгорающихся ламп, которые автоматически включаются при недостатке естественного освещения.
«И как я здесь оказался?»
Он продолжает оглядываться по сторонам, затем снова поворачивается к широкому иллюминатору и всматривается в темное отражение в нем.
«Я что, заблудился? Или знаю, куда иду?»
По мере приближения к стеклу размытые черты незнакомого лица становятся все отчетливее.
«И что это за странное чувство, здесь, в груди?»
Необычное блекло-голубое сияние его глаз начинает доноситься из-под капюшона и с каждым мгновением разгорается всё ярче.
Пристально наблюдая за незнакомцем, в точности повторяющим все его движения, человек протягивает руку навстречу отражению, но, коснувшись, тут же отшатывается назад.
«Это что, я?»
Он на несколько секунд замирает, но затем вновь медленно приближается, разглядывая в мутном окне позабытый облик.
«Каким же образом «я» оказалось тем «я в отражении»? И почему оно обрело эти грубые, измятые морщинами, хмурые черты лица? До чего же странно ощущать себя запертым в тюрьме из собственной плоти и крови…»
Его взгляд, наконец, отрывается от отражения и, скользнув по поверхности стекла, натыкается на стены транспортной капсулы, что пребывают в неустанном движении.
«И куда все это движется?»
Он осматривает темную кабину гипертрейна, переполненную призрачными фигурами.
«Почему же воспоминания ускользают от меня?»
Завершая круг, его взгляд возвращается к иллюминатору, и он всматривается по ту сторону во тьму.
«Да, точно, я возвращаюсь обратно…»
Каждые несколько мгновений во мраке тоннеля вспыхивают тусклые красные огни – они проносятся с огромной скоростью.
«Но зачем?.. Может быть, всё, что было до этого момента, не имело никакого значения, и это лишь начало нового пути?»
Он нахмурил брови.
«Или же наоборот – это его конец, и всё близится к исходу? А может, время и вовсе замкнулось, и всё повторяется вновь?»
Внезапно голубое сияние в отражении вспыхивает ярче прежнего, и он переводит фокус глаз на пугающе серьёзное лицо фантома, который, как ему показалось, всё это время не сводил с него буравящего взора.
В груди у пассажира возникает жуткое ощущение, подсказывающее ему, что той части его сознания, обитающей по другую сторону стекла и не имеющей отчетливой границы с тенью, уже известно многое о нитях судьбы, сплетенных волею Мойр, но вот другой, существующей в мире света и разделенных индивидуальностей, ещё только предстоит всё узнать, и сейчас она пребывает в рациональной иллюзии…
«И всё-таки… Кто я?»
Пустыня
Там, где мгновение назад был мрак и отражение, внезапно вспыхивает ослепительный свет. Приступ боли, поразивший глаза, за долгие годы привыкшие к мраку, заставляет пассажира зажмуриться и укрыться в тени фюзеляжа. Когда же он приходит в себя и поднимает веки, то обнаруживает, что кабину заливает ярко-оранжевое, конвульсивно мерцающее сияние, а за самозатемняющимися окнами всё проносится с невероятной скоростью. Но вскоре бетонные блоки, заставляющие восходящее солнце мерцать, обрываются, и по ту сторону иллюминатора открывается вид на бескрайнюю пустошь.
На такой скорости всё за окном превращается в рябящий, постоянно меняющийся узор, и лишь ближе к горизонту гигантские песчаные холмы остаются в относительной неподвижности. Далеко впереди среди бесчисленных дюн виднеются переливающиеся в лучах краснеющего солнца участки широких автобанов и ветки других вакуумных трасс, протянувшихся над землёй. А кое-где на просторах закипающей пустоши прямо на глазах начинают разливаться дрожащие озера зеркальных миражей.
Как и прежде укрываясь в тени фюзеляжа, пассажир поезда придвигается к окну практически в упор и, выглядывая из-под капюшона, поднимает глаза на бледнеющую синеву, которая очень скоро становится фиолетово-чёрной. Там, на самом верху, ближе к зениту все ещё виднеются звезды, чье тусклое сияние пробивается сквозь разряжённую оболочку Земли…
Кажется, солнце поднимается прямо на глазах, и в вагоне становится очень душно, даже несмотря на гул кондиционеров, работающих на полную мощь. Пассажир поезда снова проводит взглядом по кабине гипертрейна, и на этот раз она оказывается очень светлой и переполненной покачивающимися в проходе и теснящимися на своих местах людьми. Неожиданно электропоезд начинает производить правый поворот и на горизонт выплывает Она… Роковая Башня, уходящая глубоко в небо.
Та её малая часть, виднеющаяся сейчас из-за изгиба Земли, укрыта серой дымкой, образовавшейся из-за огромного расстояния и смога, но несмотря на это, её стены кажутся абсолютно черными на фоне рассветного неба и желтого песка. Прямо под ней разлился целый океан раскалённого воздуха, отчего создается впечатление, что её широченное, искаженное миражом основание лишь слегка касается земли, а её ствол, многокилометровыми ступенями уходящий ввысь, постепенно тает в загрязнённой пылью атмосфере…
Несмотря на фантастический вид, открывающийся снаружи, никто из пассажиров поезда не обращает на него внимания. Никто из них словно не замечает того, что происходит за окном. Все эти люди тоже направляются в башню, и многие из них делают это каждый день. Поэтому они, как и прежде, не отрываются от голографических девайсов перед своими лицами и не поднимают глаз на величайшее строение на Земле. Никто из них не смотрит на него. Никто, кроме неё – девушки неподалеку, возле окна, буквально через несколько рядов.
