— Именно, именно. — подтвердила она. — Ты же помнишь кем, ну или чем являются местные жители? Они ведь, по сути, слепки с личностей когда-то живших людей. О! Это немалое достижение, но не стоит его и переоценивать. Фотография человека может очень точно передавать его облик, но она не будет взрослеть, не будет меняться. Понимаешь? Да, тут есть определенное "пространство для маневра", но серьезных перемен тут не жди. Тот же Арво при жизни вырос до начальника смены, так им и остался — младшим руководителем. Всё, это его потолок. Он физически не способен на большее, поскольку та электронная схема, что эмулирует его личность — не способна на значимое развитие. Она может приспосабливаться в определенных пределах, но не расти и развиваться.

— Ммм… да… — произнес он. — Выходит эльфы были не так уж и не правы?

— Да, — согласилась она. — Ты ведь сам видел, что они-то всё это время не стояли на месте, а шли вперед, пусть даже местами странным путём, но своим. Но вернемся к Филактерии. Как ты думаешь, что тут будет ещё через пятьсот лет?

— Ну… наверное то же самое и будет. — задумчиво произнес Василий. — Может в мелочах что-то и изменится, ну будет всё тот же Красный Зиккурат и эти Королевства, которые так хочется назвать Зиккуратом, но уже Чёрным.

— А через тысячу?

— Ну, не знаю. Тоже никаких перемен?

— А через тысячу всего этого уже может и не быть. — произнесла Туля. — Ты ведь помнишь, чем всё это является? По сути.

— Компьютерная игра в которую играют боты сами с собой. — буркнул он.

— А что будет, если ты оставишь включенный компьютер с запущенной на нём игрой на день, неделю, месяц, год?

— Рано или поздно или программа зависнет или компьютер сгорит. — ответил он. — А если на несколько лет, то сначала зависнет, а потом сгорит, без вариантов.

— Именно. — согласилась она. — Филактерия, как устройство, работает без всякого техобслуживания, без замены деталей, без ремонта. Достаточно выйти из строя питающему её реактору и всё это закончится. И два с половиной миллиарда жизней окончательно сгинут без следа.

— И что тут можно сделать? — спросил Вася.

— Ты разве не понимаешь? — удивилась она. — Вспомни эльфов, у которых ты побывал вчера. Форма их существования изменилась, но зато теперь перед ними открылись новые перспективы. Если я смогу поглотить и Филактерию тоже, то этот мир не исчезнет, более того, он станет куда как более живым и реальным.

— И что для этого нужно? — заинтересовался он.

— Ты же помнишь, в результате раскола в местной верхушке, часть "Высших" сбросили сюда, заперли тут, как в тюрьме. — напомнила она. — Вот только получилось так, что именно у них оказались все ключи доступа к управлению Филактерией, в результате чего, нынешнее руководство крайне ограничено в возможностях. Нам необходимо заполучить эти ключи и уже с ними попасть на Небо, к Консоли управления, чтобы отыскать способ отключить установку сдвига фазы пространства.

— Но как эти ключи достать? — спросил он растеряно. — Они же, наверняка, с кем попало ими не делятся. Да и обитают они, определенно, не на этом пляже…

— Вот именно, Вась… Вот именно… — произнесла Туля грустно. — Обитают они на самой вершине местного мироустройства. На восемнадцатом уровне. И туда мало попасть, надо ещё и произвести впечатление на местных Хозяев Жизни.

— Но как… я… я же не смогу! Да и не хочу так!

— В отличии от местных жителей ты, как раз, можешь. — твёрдо произнесла она. — Ты способен меняться и можешь стать тем, кем хочешь. Более того, благодаря заимствованным навыкам ты имеешь огромное преимущество. За то "прохождение подземелья" я многое подсмотрела у твоих сопартийцев. Да и тут, вероятно, будет чему научится.

А насчёт "хочу"… Ты же понимаешь, что от тебя зависит существование этого мира? Я не отказываюсь от своих слов. Вот прямо сейчас можно отключиться от Филактерии и заняться чем-то ещё. Вот только каково будет тебе жить, зная, что ты бросил весь этот мир и его жителей на произвел судьбы? Имея возможность спасти, по сути, покинул тонущий корабль с командой и пассажирами?

Однажды, я расскажу тебе, что реактор Филактерии взорвался и выжег всё изнутри. Нечего больше спасать. Каково тебе будет? Такой вечной жизни ты себе хочешь? Я это переживу. А ты?

— Но ты же понимаешь, что для того, чтобы покорить местый Олимп мне придется стать чудовищем? — спросил он с надрывом. — Даже боле того, самым чудовищным из чудовищ. Иначе братва уважать не станет. И стоит ли в таком случае спасать мир губя самого себя? Не станет ли бОльшим злом то бессмертное чудовище, в которое я превращусь?

— Эта проблема… решаема. — произнесла Туля осторожно. — Я же говорила тебе, что ничего непоправимого с тобой уже не произойдет? Так вот… Когда мы закончим этот разговор, ты… раздвоишься. Ты нынешний — уснёшь, а твоя копия… сделает то, что должно и пройдёт этот путь. Когда всё будет сделано — ты вернёшься обратно и займёшь его место. Ну а позже решишь его судьбу.

Более того, я поступлю так же. Я не могу оставить твоего дубля без помощи, но и участвовать во всём том, что предстоит сделать я не хочу. Мне это тоже глубоко неприятно. Я усну, и проснусь только тогда, когда моя копия получит ключи. Узнаю у неё, как всё прошло и разбужу тебя.

— Обещаешь?

— Клянусь.

— Уже можно? — спросил он после паузы.

— Да. — ответила она. — Пора.

Пошарив вокруг себя он нашел удобный камень с острой кромкой и привстав направился к сидящему неподалёку на камне "коллеге", что невидящим взглядом смотрел вдаль.

* * *

* * *

Снова темнота и ощущение невесомости. Не успел он испугаться мгновенно, как от щелчка выключателя, вернулось ощущение тела. Никакого тепла, никакого покачивания. Судя по всему он сидел, причем сидел на чём-то вроде кресла, по крайней мере у этого были подлокотники.

Открывать глаза было страшно. Мало ли, что там да как? Но надо. Не сидеть же как дураку с закрытыми глазами? К тому же, вроде тихо. Разве что, где-то неподалёку слышится тихий скулёж. Ладно, открываем глаза на "раз, два, три!"

Хммм… Просторный зал с высокими потолками, в баскетбол можно сыграть. Вот только дизайн уж больно специфический. Основной цвет, ожидаемо, чёрный.

Гладкий, полированный базальт пола и стен, соседствовал с черным вулканическим стеклом из которого были сделаны колонны и полуколонны причудливой формы с острыми, хищно выглядящими гранями.

Промеж колон, с потолка свешивались алые стяги с золотой, стилизованной буквой "V". В свете факелов красиво переливался золотой орнамент на каменных плитах.

— Дорого, богато, мрачно. — сделал вывод Василий. — А что у нас с телом? — задался вопросом он, и взглянул на себя.

Ммм… да… "Гадкий утёнок" превратился… превратился… в прекрасного аллигатора… По крайней мере, покрытые чешуёй мощные когтистые лапищи вызывали именно такие ассоциации. И что интересно, на каждой чешуйке, до самого локтя, они были исписаны маленькими пиктограммами.

Плечи, грудь, бедра, колени, голени, локти… всё было укрыто, словно латами — костяной броней, с торчащими из неё колючими шипами. И броня эта была отнюдь не декоративной. На ней виднелись зазубрины и сколы, глубокие царапины. Да и на чешуе, кое-где можно было заметить следы повреждений.

Относительно роста… Тут сказать было сложно, поскольку каждый человек всё меряет по себе и относительно себя. Для ребенка шкафы возвышаются над ним словно горы, а десять лет спустя кажется, что они чуть выше обеденного стола.

По косвенным признакам, вроде размера факела, величины каменных плит, высоты ступеней ведущих к трону (Да, да! Это был именно трон!) он пришел к выводу, что его рост составляет не менее четырех метров.

Обратив внимание, собственно, на трон, он было удивился, почему у резного каменного кресла такая мягкая спинка, но потом обнаружил, что дело не в ней, а в сложенных за спиной больших кожистых крыльях.