Так что именно тут, на дне, среди гоблинов, я более всего свободен, поскольку ниже мне уже не упасть. Мой распорядок предопределен, кой-какой быт налажен, а расщепление сознания спасает меня от негативных сторон такого существования, так что «выхожу наружу» я крайне редко. Только если вижу что-то, что привлечет моё внимание.

— Я, что-ли? — спросил совершенно запутавшийся Василий.

— Именно! Плюс в карму за сообразительность! — произнес Кудым и рассмеялся. — То, как ты вел себя сегодня… Было очевидно, что ты впервые в малом аркоме. Я тогда ещё удивился, как можно за пятьсот лет впервые оказаться на лесоповале, но решил, что чего только не может быть. А вот сейчас я решительно не понимаю, что мне думать. На всё то, что я тебе говорю ты реагируешь так, как-будто слышишь это в первый раз. Но как такое может быть?! Тебя что, всё это время, жизнь за жизнью держали под замком? Вдали от людей?

— Пару дней назад… — начал осторожно Василий. — Я очнулся в лесу. И я понятия не имею где я, и как я тут оказался…

— Восхитительно! — исренне удивился Кудым. — А что до этого было, помнишь?

— Был атомный взрыв, я бежал, много людей бежало, потом что-то мигнуло и вот я тут.

— Да… жаркие тогда были денёчки… Мало нам было одной только Чумы, что к тому моменту пожрала уже почти всю Евразию, так еще и эти… разного рода фундаменталисты, что сочли кощунственным нашу попытку спасения и объявили нам войну.

Само по себе строительство Филактерии, да еще и в сжатые сроки — нетривиальная задача, а делать это под атакой наседающих армий, не брезгающих к тому же и ядерным оружием? «Прославим же Конец Мира, братья! И да приблизим его!»

К концу строительства в живых оставались едва ли один из десяти. Всем остальным, выжившие, отрезали головы и подключали к системе. Нечто подобное, видимо, произошло и с тобой. Вот только по какой-то причине ты вошел в этот мир только сейчас, пятьсот двенадцать лет спустя…

— Еще я помню какую-то пустыню, посреди которой виднелся огромный зеркальный купол, с гору размером. — поделился Василий.

— Снаружи область фазированного пространства и в самом деле выглядит как зеркальный шар. По крайней мере согласно расчетам. — произнес Кудым задумчиво. — Но во-первых, в пустыне находится эльфийский «Ковчег», а наша «Филактерия» расположена у подножья Скалистых гор, ну и во-вторых, ты никак не мог видеть её снаружи, поскольку после активации установки ни один материальный объект извне не может попасть вовнутрь. В этом-то весь и смысл.

— Хм… я тогда ещё задыхался…

— Вероятнее всего это были галлюцинации из-за нехватки кислорода. Вот и вспомнил образы из сенсив-промо. Там было что-то похожее, то, как будет выглядеть со стороны наш новый дом.

— Ммм… Может и так.

— Мне трудно представить, насколько, вероятно, чудно выглядит наш мир на свежий взгляд… Но это ведь лучше, чем небытие?

— А есть ещё какие-то альтернативы?

— Ну, лекцию по истории мира я сейчас тебе читать не буду… Подавляющее большинство из почти двух с половиной миллиардов спасшихся, составляют общество Красного Зиккурата и свыше семидесяти пяти процентов из них это гоблины и производные от них — орки. Примерно пятьдесят с небольшим миллионов — это отщепенцы, значительная часть которых — наследие прошлой эпохи этого мира ну и некоторое количество беглецов, которым удается выживать в одиночку или малыми группами. Можно ещё упомянуть эльфийские резервации, но они существуют в рамках соглашения с Красным Зиккуратом, а вернее даже с Небом и населяющими его Высшими, так что их тоже можно рассматривать как часть этой системы. Да и уж больно они нас недолюбливают… Брезгуют.

Из темноты, шатаясь и еле волоча ноги вышел Митрук, молча зашел в землянку, и, судя по звуку, рухнул на свою лежанку и веток и листьев.

— И в самом деле, заболтались мы с тобой. — произнес Кудым. — Уникальный, конечно, случай… Завтра еще поговорим вечером, если получится. А пока пора спать.

Сказав это он встал, и на его лицо опять вернулось отсутствующее выражение. Развернувшись, он так же отправился в землянку, вслед за Митруком.

Василий был слишком возбужден, чтобы даже думать о возможности сна. Сидя на деревяшке он уставился на догорающие угли костра и думал, думал… Его колотило…

* * *

Поселок затихал. Постепенно прекращались песни, громкие разговоры и ссоры. Гасли костры. Праздник, как и все праздники — закончился, а завтра всех ожидал новый рабочий день.

Вдруг, где-то неподалеку Василию послышался странный звук, то ли хрип, то ли всхлип. Через несколько секунд после этого, ему показалось, что в проходе между расположенными неподалеку землянками что-то мелькнуло. Даже не силуэт, а… какой-то контур, марево, тень.

Прошло ещё секунд двадцать и снова похожий, жуткий звук, а вслед за ним ещё.

— «Ложись на землю!» — шепотом закричала в голове Туля. — «Ложись, если жить хочешь!»

Василий уже успел сообразить, что происходит что-то странное и поэтому послушно завалился на бок, и, стараясь производить как можно меньше шума, откатился от догорающего костра.

— «Он практически невидим, убивает всех, одного за другим. — продолжила она. — Я смогла перехватить… в общем, я могу попробовать повторить на тебе его способность, но ты, главное, замри и не издавай звуков!»

Удивленный Василий увидел, как его рука и одежда меняют цвет и рисунок и становятся неотличимыми от земли, на которой он лежал. Ему даже захотелось поднять руку и провести по ней пальцами, рассмотреть поближе это чудо, но вспомнив предостережение он сдержался.

Мимо него, в полутора метрах, промелькнул полусогнутый силуэт, словно изготовленный из стекла, и скрылся и землянке. Снова два хрипа и выскочивший силуэт помчался дальше.

«Так себе праздник получился…» — подумал Василий.

* * *

Между высокими горами и развалинами большого города высилась огромная зеркальная полусфера. Впрочем, в одном месте земля рядом с ней осела и было видно, что её поверхность уходит дальше, вниз, и представляет собой не купол, а погруженный наполовину в землю зеркальный шар, диаметром около двух километров.

Ветер поднял, и гнал пыль по пусты улицам того, что осталось от большого некогда города. Даже остатки домов, кое-где поднимались на двадцать-двадцать пять этажей над землей. Да и под землей этажей хватало.

На четвертом подземном этаже одного из таких зданий, посреди пустой комнаты стояла, как её называли в свое время — капсула. Более всего она напоминала из себя большой открытый гроб с плавными обводами, и полупрозрачным колпаком, накрывающим изголовье.

Светодиоды на контрольной панели перемигивались зелеными и желтыми цветами, по экрану бежали строки игровых логов. Сама капсула была доверху наполнена черной, поблескивающей жидкостью, по поверхности которой, время от времени, пробегали волны.

Глава 4.

Как, оказывается, удобно лежать на земле! Да он к Машке своей так не прижимался, как сейчас прижимается к земле. И если бы можно было ещё тихонечко погрузиться в неё и дышать через трубочку, он бы обязательно так и сделал. Всяк лучше так, чем лежать с перерезанным горлом, истекая кровью, как остальные жители посёлка.

Наложенная на него Тулей маскировка давно сошла, её и хватило всего-то секунд на двадцать, так что теперь его единственной защитой оставалась тишина, ради сохранения которой он и дышать-то старался через раз, медленно вдыхая и выдыхая через широко открытый рот, чтобы с перепугу не шмыгнуть носом.

Тишина в посёлке стояла мертвая. От подобного сравнения Василий еле удержался от нервного смеха. Он сейчас, как тот поручик, что лицом бел, а калом бур. Впрочем, отдать должное, до второго дело не дошло, хотя бабочки в животе точно устроили поножовщину и теперь там ощущалась легкая резь и расслабленность.

Внезапно, на некотором отдалении послышался негромкий скрип и скрежет, после чего снова наступила тишина.

От движения прямо перед его лицом сердце Василия пропустило удар, а кожа покрылась холодным потом. Впрочем, уже через секунду он разглядел крохотные ножки в светлых рейтузах, обутые в черные, сливающиеся с ночью сапожки, а крохотная ручка потрепала его за щеку.