- Да, - зло и коротко ответил вала. – Я умылся, даже сидел на улице, но если выпью даже чашку чая с ликером, то буду… как там говорил Морифинвэ… в дрова. Потому что я вообще не собирался выходить из дома.

Майрон, не глядя, подхватил Мелькора за локоть, когда вала чуть не врезался лбом в стекло на двери. Посмотрел в зеленые глаза Нельяфинвэ, равнодушно пожимая плечами:

- Ему стыдно, он пил на голодный желудок, и он никогда в этом не признается.

Майтимо смерил валу подозрительным взглядом:

- Да я вижу, - хмуро произнес он. – По пятнам на шее и глазам. У Морьо и отца точно так же… случается.

Нолдо обреченно покачал головой и огляделся, когда они вышли в широкий коридор, глядящий окнами на просторный сад: справа Майрон слышал голоса и шум, а слева было тихо. Майтимо кивнул налево и некрепко сжал пальцами плечо Мелькора.

- Пошли, величайший из айнур. Тебя срочно надо накормить. А то мама и Курво с его женой меня закопают в снегу прямо под елкой.

Майрон поначалу не понял, при чем здесь Куруфинвэ-младший.

«Точно. Тьелперинквар трех лет от роду, а Мелькор почти… в дрова. Помоги мне Эру, хотя нет, это не к нему».

Большая мастерская дома Фэанаро Куруфинвэ была пуста, светла от снега на хрустальной крыше и тиха. Лишь потрескивал огонь, да слышался стук ювелирного молотка по маленькой наковальне.

Куруфинвэ-младший молчаливо шлифовал изгиб неведомого пока украшения. Фэанаро, присоединившийся к сыну, ожесточенно придавал форму мягкому серебру.

Они провели в молчании много времени: сыну не требовалось объяснять, что отец пришел в отвратительном расположении духа, кипя гневом. Фэанаро резко сдернул фартук с крючка, не поприветствовал сына, не поделился новостями и взялся за работу с тем рвением, которое всегда означало ярость.

Объяснять ему ничего не требовалось. Он уже слышал, что мать отважилась привести в дом падшего айну. Худшей компании он и представить себе не мог, невзирая на то, что братья питали странную склонность к брату Владыки Сулимо.

Куруфинвэ-младший решился нарушить молчание, когда закончил шлифовать изящный золотой узор. Он встал из-за стола и подошел к ювелирной наковальне, за которой работал отец.

- Atar, ты позволишь мне? – он смотрел на отца хмуро и более всего хотел бы успокоить его в этот праздничный день, насколько мог. Если бы в нем самом не кипело непонимание и неверие в поступок матери.

Фэанаро выдохнул, как будто выпуская часть собственного гнева.

- Говори, сын, - голос его звучал тяжело.

Атаринкэ снял рабочий фартук и повесил его на крючок.

- Мама тащит домой единственную в Амане грязь. Отчего ты позволяешь ей это?

Фэанаро тягостно посмотрел на сына и устало оперся на стол, где в идеальном порядке лежали инструменты.

- Ты один понимаешь меня в этом доме, Атаринкэ.

Его сын вытер лоб и мрачно опустился на стул рядом. Единственный и самый любимый сын, что в полной мере изведал и счастье, и тяготы брака, о которых и упоминать не пристало. Кроме безграничной любви и бесконечного счастья держать на руках выношенное женой дитя, легенды не предупреждали о своенравии и твердом характере жен.

Почему-то в воображении Фэанаро в тот момент возник отчетливый образ Нерданэль, раскатывающей тесто для лембаса тяжелой скалкой.

Соприкосновение Атаринкэ с этим таинством брака сблизило его с сыном, как он считал, еще сильнее прежнего.

«В конце концов, обзавестись наследником еще не удосужился ни один, кроме него!»

- Не сочти мои слова за жалобу, отец, но у меня тоже не получается указывать Мариэль, что делать, - хмуро произнес нолдо.

Фэанаро выдохнул, запрокидывая голову к хрустальному потолку, и произнес одно-единственное слово, в которое вложил все сочувствие к сыну, гнев и недовольство волей Нерданэль, больше напоминавшей в своем упрямстве неприступность Таникветиль.

- Женщины!

Майрону показалось, что спустя три кружки травяного чая, лембас и хорошую яичницу со щедрым количеством перца, овощей и мяса, Мелькор заметно протрезвел и ожил. То есть, перестал источать желчное недовольство так, что и кактусы бы увяли, а в его движения вернулась привычная резкая отточенность.

На кухне, куда они пришли втроем вместе с Майтимо, царил бардак. Точнее, активная работа. Вместо приветствия первым они услышали следующее:

- Тьелпэ, не мешай! – Тьелко зашивал гигантскую индюшку и пытался отогнать маленького мальчишку, вившегося около высокого стола для готовки.

- Тьелко! Ну, дай мне еще яблоко! – обиженно и звонко тянул он.

- Это яблоко вымочено в вине, мелкий ты…

Мальчишка тут же резво обернулся к другому нолдо:

- Кано, он не дает мне яблоко!

Канафинвэ закатил глаза и на секунду оторвался от собственного занятия. Нолдо был в фартуке, с острым ножом и собранными в хвост волосами.

- Тьелпэ, я режу перец и я занят! А ты уже съел три!

- Ма-ам!

- Мальчики! – радостно поприветствовала вошедших Нерданэль. Она встала со скалкой в руке в облаке муки и приветственно раскинула руки. – Познакомьтесь – это Тьелперинквар или Тьелпэ, - она указала куда-то под стол, где спустя несколько мгновений обнаружился все тот же сероглазый и черноволосый ребенок, уставившийся во все глаза на Мелькора, приоткрыв рот. – Это его мать Мариэль, - Нерданэль указала на женщину рядом с собой.

Высокая квенди, облаченная в серебряное и красное, приветственно кивнула им. Ее темно-каштановые волосы были заплетены в две косы, а лицо выглядело прекрасным, сильным и гордым.

- Я рада приветствовать вас здесь, - голос у Мариэль оказался мелодичным и чем-то напоминал тембр, свойственный Нерданэль, лишь звучал холоднее. - Мелькор и… - она перевела взгляд голубых глаз на Майрона.

- Майрон, - коротко представился он.

Лишь сейчас он понял, что Нерданэль и Мариэль лепили вареники.

Тьелкормо с зажатой в зубах ниткой, которую собирался разорвать, обернулся к ним и помахал им рукой.

- Тьелко, это нельзя было сделать ножницами, как все делают? – резко одернула его Нерданэль. – Идите сюда! – это уже относилось к Майтимо, Мелькору и Майрону. – Сейчас дам вам фартуки. Да где же они…

- Лежали здесь, - заметила Мариэль, ловко поднимаясь из-за стола с подносом уже налепленных вареников.

Общий гвалт на мгновение прервался истерически радостным визгом, перекрывшим все остальное.

- Мелько!

Майрон оторопело наблюдал, как двое рыжих близнецов немногим старше Тьелперинквара проехались по мраморному полу на мокрых тряпках и счастливо врезались в Мелькора сразу с двух сторон с объятиями, едва не свалив. На лице валы он на мгновение прочел выражение абсолютного ужаса.

- Привет, Амбарусса, - вала поневоле приобнял близнецов за плечи, прижимая к себе, и потрепал по рыжим макушкам.

- Мы скучали! – мальчишки радостно задрали головы, глядя Мелькору в глаза. Вале они доставали чуть выше пояса, и вцепились в айну, косясь на мать. – Мама сказала, что не даст нам печенье и все расскажет отцу, если мы еще раз запустим лягушек в библиотеку!

Что-то загрохотало.

Мелькор опустился на колено, чтобы стать на одном уровне с детьми, и потрепал по плечам обоих.

- Зачем вы вообще запустили лягушек в библиотеку? – он посмотрел в лицо одному близнецу, затем второму. – А?

- Тьелпэ! – Мариэль резво подбежала к полкам, где Майрон разглядел заготовки для булочек. – Что ты за неугомонный ребенок?!

Канафинвэ насвистывал себе под нос что-то непристойно бодрое, внося в окружающую обстановку еще больше шума. Майтимо встал рядом с ним помогать в нарезке овощей.

- А я потом собирал этих лягушек, мелкие! – Тьелкормо ткнул себя рукояткой ножа в грудь. – Вы хоть знаете, каково прятаться от отца и квакать, чтобы они все ушли в свои пруды?! Я же знаю все языки всех, чтоб вас пчелы покусали, птиц и зверей!

Амбарто, все еще крутясь под рукой Мелькора, обнимающей его за плечи, показал брату язык и издал не вполне приличный звук.